Что касается Миронова-младшего… Сразу после задержания его матери я наведалась к нему на квартиру вместе с Кирей и учинила там тщательный обыск, естественно, нашла кое-какие доказательства его преступления. Миронов-младший сразу сменил тактику и заявил, что на суде будет защищать себя сам. Адвокатом он оказался неплохим — сумел выторговать себе срок по минимуму, да только вот о дальнейшей его карьере не могло теперь быть и речи.
Узнав, кто виновен в убийстве его жены, Чиликов поступил как настоящий джентльмен: посетил в больнице уже начавшего поправляться Миронова и даже умудрился восстановить с ним прежние отношения. Теперь оба деда с нетерпением ждали появления на свет внучки, тем более что сына Евгений Владимирович отказался более признавать.
Я сидела рядом с двумя заметно повеселевшими с того времени людьми — Марией и Павлом Сергеевичем Чиликовыми — и была счастлива, что их хорошее настроение частично и моя заслуга тоже. Угнетало меня лишь одно: уже очень долго не объявлялся и не давал о себе знать мой добрый друг Гарик. Он явно был обижен моим тогдашним поступком в парке и теперь держал свое слово. Подумав, что это недоразумение нужно все-таки поправить, я вышла от всех в кухню и набрала номер его телефона.
— Да, я слушаю, — услышала я голос Гарика.
— Мой хороший, это я, твоя капризница, — шутливо заговорила я, — очень по тебе скучаю и жутко мечтаю встретиться.
В трубке повисло молчание. Затем послышался кашель, и только после этого раздался голос:
— Танюша, ты? Зачем так издеваешься над ранимой восточной душой? Нехорошо, честно, нехорошо делаешь.
— Я знаю, Гарик, — ласково прощебетала я, — а потому обещаю с тобой поужинать прямо сегодня. Ресторан «Вива» тебя устроит?
— Этот притон малолеток? — повеселел и оживился он. — Да ни за что. Я лучше в трактир самый мерзкий пойду или в кафе на набережной, чем туда.
— Ловлю на слове, буду там через двадцать минут, — закончила разговор я и быстренько отключилась.
Я знала, что Папазян непременно сейчас примчится в названное им кафе, как бы на меня ни обижался. А я действительно успела порядком соскучиться по его шуткам, и мне сейчас ужасно хотелось почувствовать себя кому-то нужной, как эта девочка, Мария Чиликова, которая неожиданно для себя обрела любовь сразу обоих дедов своего будущего ребенка.
Распрощавшись с Чиликовыми и пожелав им всего хорошего, я вышла из их дома и, сев в машину, направилась к набережной. Я ехала не спеша, наслаждаясь наступившей приятной теплой погодой и поглядывая на летающие в воздухе одинокие яркие листья. Природа двигалась в будущее по давно устоявшемуся, привычному для нее распорядку. Осень сейчас сменяла лето, затем наступит зима, ее прогонит весна и так далее.
Проезжая мимо своего дома, я решила на пару минут заскочить к себе и прихватить что-нибудь теплое из одежды и зонтик. Мне почему-то захотелось побродить вдоль Волги, а не сидеть в душном кафе. Небо же еще с утра начало хмуриться, и дождя можно было ожидать в любой момент.
Остановив машину у подъезда, я поднялась по лестнице и, добравшись до своей двери, обнаружила старого знакомого бомжа-философа, как его тут прозвали, Венчика Аякса, лежащим у моего порога. Он, кажется, дремал тут уже давно, так как успел вытереть собой всю площадку и даже накрыться соседским ковриком для ног.
Я улыбнулась странной встрече и, склонившись над этим взрослым ребенком, осторожно тронула его за плечо. Венчик тут же открыл глаза и изрек:
— Сонное царство запретно для живых, нет им туда никакого входа.
Я ничего не поняла из сказанного им, да и не пыталась этого сделать, так как хорошо знала, что речи нашего дворового философа вообще не поддаются расшифровке. Потому я сразу поинтересовалась, взяв слегка шуточный тон:
— Что привело тебя на мой порог, божий человек? Послал кто тебя или сам забрел?
— Не что, а дело, богом доверенное, — подняв указательный палец вверх и подражая мудрецам, веско произнес Венчик. Затем он извлек из-под своего уха выкраденную у меня подосланными юнцами сумочку, к этому времени потерявшую весь свой блеск, и повертел ею передо мной. — Твоя, что ль, утрата?
Я кивнула, заглянула в сумку и, к огромному своему изумлению, обнаружила, что все в ней на месте. И страшно обрадовалась, что не придется восстанавливать паспорт и подавать заявление об утере огнестрельного оружия. Я даже не стала спрашивать, где Венчик мою сумку взял, предположив, что Тимошин, не обнаружив в ней пленку, еще тогда выбросил ее на ближайшей мусорке, откуда она ко мне и вернулась. Бомж посмотрел на меня задумчиво и заговорил важно:
— Один восточный мудрец сказал: отблагодари ближнего своего за деяния, ради тебя осуществленные.
Я едва не расхохоталась, прекрасно поняв намек Венчика. И добродушно сказала, подражая его речи:
— Тогда позвольте пригласить вас в кафе на набережной, мой рыцарь-спаситель. Ужин будет уже ждать нас. Надеюсь, вы мне не откажете.
Венчик расплылся в широкой улыбке, поднялся на ноги, отряхнул свою одежду и, как галантный кавалер, предложил мне руку. А я представила себе выражение лица Гарика, когда он увидит мой эскорт, и засияла: кажется, вечер обещал быть веселым.
