Ознакомительная версия.
– А то и получается! Хапнули деньги? Хапнули. Отрабатывайте! Никто ничего не отменял! Вперед и с песней! Ишь, размечтались!
– Вы хотите завалить Долгова? – шепотом спросил Алик.
– А почему бы и нет?!
– Вы тоже получили деньги? – глядя исподлобья, спросил Михась. – Тогда получается... Это что же получается... Отвечать только нам с Аликом? Жар чужими руками, да, Иван Иванович?
– Михась, – Анпилогов помолчал, выдвинул ящик стола, что-то долго там рассматривал, поднял на Михася печальные глаза. – Михась, – повторил он, – угомонись. Никогда не торопись произносить обидные слова. Обидные слова вообще лучше не произносить вслух... Когда они в тебе, когда в твоей душе пылают непроизнесенными... Они лучше работают. Они сильнее. Как говорит один чревовещатель, даю установку... Вы продолжаете жить прежней жизнью, говоря точнее, продолжаете играть роль киллеров... Я внятно выражаюсь?
– Более или менее, – пожал плечами Михась.
– Я возвращаю ваш портрет... Прости меня, пистолет... И обойму с патронами.
– Холостыми? – Михась, кажется, начал что-то понимать. В его глазах затеплилась надежда на избавление от той работы, которую ему так не хотелось выполнять.
– Конечно, – просто ответил Анпилогов. – Вот пистолет, – он вынул из ящика стола тот самый пистолет, который однажды сунул в камеру хранения заказчик убийства. – Вот патроны... Они тоже почти ваши... Но теперь ими можно стрелять, не опасаясь за чью-то жизнь. Постарайтесь отстрелять их полностью... Мало ли... Всяко бывает...
– А что может случиться?
– Вдруг они меченые, вдруг попадут в руки вашего коварного спонсора... Он должен убедиться в том, что вы сработали честно.
– А как к нему могут попасть отстрелянные гильзы?
– Как угодно... Кто-то из наших вдруг решит ему гостинец подарить, в траве заваляется гильза, а он пойдет проверить и найдет ее... И сразу ему все станет ясно, все наши коварные замыслы и помыслы перед ним и откроются во всей своей неприглядности, во всей своей безобразной наготе... Может такое быть?
– Запросто! – убежденно ответил Алик.
– А патроны действительно меченые? – уточнил Михась.
– Есть у меня такое подозрение... На всех гильзах легкий укол стальной иглы... Почти незаметный... А чтобы на всех патронах, да еще в одном месте... Так не бывает. Там цифирьки на гильзе, совсем маленькие, и среди других цифирек есть пятерочка... И в каждом колечке этой пятерочки... В нижней ее загнутой части... Представляете?
– Ну?
– Так вот в каждом ее разорванном колечке легкий, почти неприметный укол иглой. Ваш заказчик очень предусмотрительный, но глупый. Он вам еще не говорил, чтобы вы сохранили гильзы?
– Не было такого разговора...
– Скажет.
– А зачем они ему?
– Глупый потому что, – Анпилогов не стал пояснять все те мыслишки, которые пришли ему в голову, когда он с помощью своей замечательной лупы обнаружил метки на гильзах. – Можно проникнуться умной мыслью, но мысли глупые выше человеческого понимания, обычному человеку они недоступны. Они на грани мистики и полной необъяснимости. – Повторяю, отстреляйте всю обойму.
– Зачем? – не понял Михась.
– Чтобы не оставлять следов. Он у вас потребует вернуть пистолет, вы вернете, а в обойме еще два патрона... И оба холостые. Как вы ему объясните это странное обстоятельство? С какими глазами будете бормотать лживые свои оправдания?
– Действительно, – пробормотал Алик. – Это ж надо?! – добавил он восхищенный анпилоговской многоопытностью.
– Если же он каким-то необъяснимым способом сумеет заполучить хотя бы одну использованную гильзу... А мы можем ему в этом помочь... Почему бы и нет?
– Действительно, – повторил Алик.
– Так вот, заполучив родную свою гильзу, он лишний раз убедится, что ребята вы честные, убийцы добросовестные, киллеры надежные. И проникнется к вам доверием и признательностью. Глядишь, премию выдаст, чего не бывает в нашей жизни, полной опасности и непредсказуемости, – хмыкнул Анпилогов, опасно сверкнув потрясающими своими зубами.
– Держи карман шире, – проворчал Алик.
– Подводим итоги нашего вчерашнего сговора, – сказал Анпилогов на следующий день, положив крупные свои ладони на лакированную поверхность стола. – Покушение на Долгова Николая Петровича намечается на завтра. Четырнадцать ноль-ноль. Место убийства, которое вы наметили... Принимается. Выбор сделан грамотный. За что вам объявляется благодарность. Долгов в четырнадцать часов выходит из своей железной калитки и, как бы ничего не подозревая, идет к себе домой. Обедать. К этому времени он, надеюсь, как раз проголодается. С улицы Советской сворачивает в просек, а вы уже там. Машина вас ждет на Советской. Железнодорожный переезд, как вы знаете, закрыт.
– Знаем, – кивнул Михась.
– Поэтому сразу сворачиваете в сторону почты, к озеру и мимо белого обелиска дуете в сторону Кунцевского автоцентра. Ближайший съезд на Кольцевую дорогу – направо. Проскакиваете Кутузовский проспект, едете дальше и в Москву въезжаете по Профсоюзной улице. А там – на ваше усмотрение. Созваниваемся не позже пятнадцати ноль-ноль. Если у меня хватит терпения. Ваш таинственный заказчик сегодня выехал на Украину. Вопросы есть?
– Есть... – Михась помолчал. – Ну хорошо... Мы завтра проделаем все, о чем тут договорились... А дальше? Что это доказывает? Как все это уличает нашего заказчика?
– Ха! – воскликнул Анпилогов. – Все только начинается, все только начинается, ребята! – И его глаза сверкнули если и не мистическим огнем, то очень на него похожим. – Он сам придет и покается. Сам во всем признается и собственноручно напишет явку с повинной.
– Ха! – на этот раз воскликнул Михась, недоверчиво воскликнул, почти глумливо.
– Не веришь? – спросил Анпилогов.
– Не верю!
– Спорим? – Анпилогов протянул большую свою уверенную ладонь. – Спорим на те деньги, которые вы уже получили?! Ну? Решайся, Михась, смелее!
– Значит так, Иван Иванович, – рассудительно произнес Михась. – Очень приятно было познакомиться... Желаю успехов в вашем благородном деле, я искренне порадуюсь вашей победе... А что касается спора... Я спорю только на пиво у Фатимы. И не более того.
– Согласен!
– На кружку пива у Фатимы? – недоверчиво спросил Михась.
– Да! – азартно воскликнул Анпилогов, и теперь уже в его взгляде действительно сверкнуло что-то потустороннее.
– С фисташками! – напомнил Алик.
– Годится!
– Каждому, – не унимался Алик, будто в эти минуты действительно решалось что-то важное.
– Заметано! – Анпилогов крепко сжал слабоватую ладонь Михася.
Потолкавшись в дверях, словно не решаясь спросить еще о чем-то важном, Михась и Алик ушли. Анпилогов подошел к окну, проводил их взглядом, пытаясь проникнуться их состоянием в эти минуты и, не почувствовав ничего тревожного, настораживающего, вернулся к своему столу.
Его ждала большая работа.
Прежде всего он еще раз связался с Долговым и проговорил все задуманное, все то рисковое и отчаянное, на что они оба решились после долгих колебаний, прикидок и уточнений.
Потом, не доверившись телефонным переговорам, отправился на телестудию – был у него надежный канал, надежные люди на этом канале. Отозвав в сторонку своего человека, он долго и подробно объяснял ему предстоящую задачу. Михась и Алик были бы, наверно, немало удивлены, узнав, что главные роли завтра в четырнадцать ноль-ноль отводятся совсем не им, совсем даже не им.
– Эдик, это очень важно, – сказал Анпилогов на прощание оператору телевидения. – С более важным делом я к тебе еще не обращался.
– Будь спок, Ваня, – заверил его оператор. – Я тебя когда-нибудь подводил? И не подведу, не надейся.
– Сначала ко мне, съемка в ангаре...
– Ваня, я все понял. Катись отсюда, не светись зря. Этот закон надо соблюдать не только в ваших коридорах, но и в наших. И еще неизвестно, чьи коридоры более чреваты, Ваня. Катись.
На очереди была станция «Скорой помощи» – и там Анпилогову было к кому обратиться, и там был у него человек, на которого можно было надеяться в делах рисковых и отчаянных.
И в небольшую областную газету заглянул Анпилогов. Здесь ему пришлось хлопнуть стопку водки со своим давним другом Юрой Куксовым, поэтом, шутом гороховым и по совместительству репортером. Ему Анпилогов пообещал обеспечить газету криминальным материалом, от которого не откажется ни один уважающий себя редактор, поскольку материал будет свежим и, что важно, достаточно кровавым. Нынешние газеты не брезгуют такими репортажами и в каждой из них есть постоянный раздел криминальной хроники.
Потрясая клочковатой своей бороденкой, посверкивая смешливыми своими глазенками, Куксов пронесся по редакционным коридорам и через несколько минут вернулся с початой бутылкой водки, надкушенным огурцом, изогнутой от возраста коркой хлеба и гранеными стопками, увидеть которые в наши дни почти невозможно в связи с резким падением нравов – в магазинах вместо этих выверенных столетиями емкостей можно найти хрустальное безобразное, из чего любой напиток можно пить, только совершив над собой насилие.
Ознакомительная версия.
