Ознакомительная версия.
Но главное было сделано – Куксов клятвенно пообещал быть в ангаре не позже часа дня и взять интервью у директора мебельной фабрики Долгова, который в свою очередь оснастит редакцию столами и стульями по щадящей цене. Ну а если подвернется еще какой материалец, то подобные вещи предвидеть никто не возьмется. Анпилогов же со своей стороны заверил, что такой материалец будет. Куксов же в свою очередь все переговоры с главным редактором взял на себя.
Расстались они чрезвычайно довольные друг другом, и Анпилогов с легким сердцем отправился в городскую больницу города Одинцова, где встретился с главным врачом Сергеем Степановичем Паршиным, который тоже проникся его проблемами и заверил, что изготовить некоторые справки, выписки и прочие необходимые для торжества справедливости бумажки для него не составляет труда, более того, эта работа доставит ему сплошное удовольствие.
Такой вот удачный день получился у следователя Анпилогова Ивана Ивановича накануне важного мероприятия, которое он затеял и надеялся не просто осуществить или провернуть, нет, он надеялся исполнить это мероприятие, как может сыграть выдающийся музыкант выдающееся произведение перед публикой, которая в состоянии понять эту музыку и самого исполнителя.
В таком примерно состоянии духа Анпилогов уже глубокой ночью с тяжким, но облегченным вздохом опустил голову на подушку.
И быстро заснул.
И сон его был без сновидений, хотя автору нетрудно было бы придумать нечто кошмарное, что повергло бы читателя в тяжкие предчувствия.
Нет, не было.
Это был хороший, здоровый, в полном смысле слова целебный сон, который изредка случается у каждого из нас, и просыпаемся мы, готовые к делам рисковым и отчаянным.
Проснулся Анпилогов рано, с первыми лучами солнца, проснулся со свежим и ясным сознанием хорошо сделанной работы. Закинув руки за голову, он еще раз с блуждающей улыбкой прокрутил в памяти все, что ему предстояло сделать в этот день. А убедившись, что накануне ничего не упустил, все предусмотрел и ко всему готов, сладко потянулся и, шлепая босыми ступнями по крашеному полу, прошествовал в ванную.
Ну что сказать, смертоубийство, как выражается следователь Анпилогов, прошло на хорошем уровне. Все состоялось, все сбылось, как и намечалось. Куксов из областной газеты вместе с фотокором приехали около часа дня, нашли в ангаре Долгова и подробно поговорили с ним о новых видах мебели, о поставщиках и заказчиках, оптовиках и покупателях. Фотокор сделал немало снимков, всю пленку израсходовал, из чего можно было заключить, что как фотограф он был класса довольно среднего – хорошие фотокоры не переводят тридцать шесть кадров на два-три снимка.
Приехал оператор с телевидения, тоже немного поснимал, немного поговорил с Долговым, с его женой. К сожалению, заместителя Епихина на месте не оказалось, он вроде отлучился в отпуск, решил в море поплескаться. Никто не возражал, и он с любимой женщиной отъехал в сторону Мелитополя, во всяком случае, так сказал. Якобы у него там друг, у друга квартира недалеко от моря и друг тот давно уже звал его к себе пообщаться, винца попить, на песке поваляться.
Катя Долгова, как верный соратник и к тому же главный бухгалтер, осталась еще на какое-то время объяснить дотошным журналистам экономическую сторону дела, а Долгов ровно в два часа отправился домой – перекусить, передохнуть, позвонить, договориться, в общем, текучки у него всегда хватало.
Михась с Аликом подъехали вовремя. Остановились возле почты, поскольку это место было удобнее всех прочих – там всегда останавливались машины по разным почтовым надобностям и машины эти не привлекали внимания – солдаты из ближайших лесов приезжали за письмами, частники подкатывали расплатиться за междугородные переговоры, мелкие бизнесмены отправляли посылки и бандероли, ну что говорить – удобное место. И опять же в двух шагах от того самого просека, где Михась с Аликом и сговорились подстеречь несчастного Долгова.
Тут же рядом, надо же такому случиться, остановилась машина «Скорой помощи», видимо, в одном из частных домиков старушке стало плохо – старички в основном доживали в почерневших от времени деревянных домишках со стеклянными верандами, с абажурами, когда-то радовавшими глаз розовыми кистями. Давно это было, кисти выгорели, абажуры посерели, но таился, таился в них все-таки теплый оранжевый свет, и хозяева не торопились расставаться с этой рухлядью, поскольку молодые влюбленные годы они провели за чаем, за вином, за танцами под этими абажурами, и светились они в той, прежней Немчиновке тепло и призывно. С этих веранд доносились звуки танго, песни о том, как солнце нежно с морем прощалось, и не догадывались нынешние старики и старушки, что солнце тогда прощалось не только с морем, оно и с ними прощалось, поскольку грянула война и мало кто вернулся, да что дурака валять, почти никто не вернулся.
Ну, да ладно, не будем о грустном, тут у нас дела повеселее намечаются – Михась с Аликом в кустиках присели, затвор передернули, перед этим по просеку прошлись на случай, если какие-то очевидцы некстати появятся, а всегда появляются некстати, тем они и отличаются от прочих нормальных людей, потому и живут меньше... А кому захочется, чтобы кто-то видел, как вы ведете прицельный огонь из кустов, как вы, неприлично взбрыкивая ногами, бежите к поджидающей машине. А у той уже мотор перегрелся от ожидания клиента, клиент же никак с бабой не расстанется, треплется у почты, и руками бабу трогает, и глазами ей улыбается, и предлагает что-то, и обещает, не знает, глупый, что не сможет он выполнить ни предложения своего, ни обещания, поскольку жить ему осталось только те минуты, которые он и потратит на эту вот молодую, румяную и смешливую. А она, случайная его знакомая, делает все, что в ее силах, чтобы продлить ему жизнь на эти вот несколько счастливых минут, потому что, стоит ему с ней расстаться, и не будет уже у него никаких минут. Высшие силы напоследок жизни просто подарили ему эту вроде бы случайную встречу с красавицей-продавщицей из соседнего магазина.
Ну, да ладно, это так, к слову...
К нашим героям такие рассуждения не имеют никакого отношения. Нежданно-негаданно вырвались слова откуда-то из подсознания, но раз уж вырвались, пусть живут, может, кому-то и понравятся, может, и сгодятся.
Едва Долгов вышел из железной калитки, врезанной в железные ворота его предприятия, едва он направился по проспекту Революции к злосчастному просеку, как из тени тихонько выползла и неслышно двинулась за ним невзрачная машина, на которую никогда в жизни никто не обратил бы внимания и теперь-то уж наверняка не обратит и не выделит ее из общего потока машин. Незаметно она жила до сих пор, незаметно и сойдет со своей жизненной трассы. Но сейчас, в эти мгновения, эта несчастная «Газель» была как нельзя кстати, именно такой она и должна быть, чтобы опять же не привлечь к себе внимания, пристального и недоброго.
В машине рядом с водителем сидел Иван Иванович Анпилогов с потрясающей своей, слепящей улыбкой – он чаще улыбался от волнения и неопределенности, нежели от радостного состояния организма. За спиной у Анпилогова пристроился некто Куксов – репортер, прохиндей и по совместительству поэт, который вознамерился написать потрясающий репортаж с места преступления. Тут же, чуть позади сидели человек с телевидения и прихваченный на всякий случай опер.
Да, все предусмотрел Анпилогов. Убийство должно быть оформлено по всем правилам, чтобы потом, когда кто-то хитрый и проницательный начал бы собственное расследование, чтобы ничего он не заподозрил и уж тем более не обнаружил, ничто не должно заставить его усомниться в собственной беспомощности, а если повезет, то и в собственном умопомешательстве. Все правильно, ребята, все правильно – беспомощность рано или поздно приводит к умопомешательству, а оно в свою очередь... Да, вы правы – умопомешательство приводит к полной беспомощности перед жизненными обстоятельствами.
Долгов шел, не торопясь, оглядываясь по сторонам и вроде бы даже прикидывая, с кем бы ему словечком переброситься, с кем бы о жизни потолковать. Но Анпилогов позаботился и об этом. Никто ему не встретился и никто от главного не отвлек. А сегодня главное для Долгова было вовремя выйти на просек, заросший крапивой и кленовым кустарником.
Анпилогов волновался.
Он вынул мобильник и набрал номер Михася.
– Наташа беспокоит, – сказал он, уже привыкая к своему псевдониму, уже чувствуя, что он ему даже нравится.
– Паша на проводе, – ответил Михась.
– Клиент на подходе.
– Мы на месте.
– Все в порядке?
– Как в танковых войсках.
– Минуты через две-три будет у вас.
– Понял.
– Не промахнись.
– Авось, – ответил Михась без улыбки, какая улыбка, ребята, какая улыбка, когда такое завертелось, когда такое навалилось.
Ознакомительная версия.