«Что я делаю? Что я делаю?» Гнев поднялся в душе Стеллы с новой силой. Она, прищурившись, окинула взглядом своих мучителей, на какой-то миг утративших бдительность, схватила со стола бумажку, порвала ее и, скомкав, швырнула в лицо Жабе.
— Ах ты, сука! — заорал он, размахнулся и изо всей силы ударил Стеллу в висок. Не издав ни звука, она потеряла сознание и упала на пол.
В это время в углу больничного двора за мусорными баками умирал, истекая кровью, Кирилл Гуняев. Вызванный подложной, якобы от матери, запиской, он обманул бдительность приставленного к нему охранника (сильно напрягаться не пришлось — милиционер мирно спал на выданном ему стуле) и вышел во двор. Было уже темно, и мальчик не сразу понял, кто перед ним. А потом было уже поздно.
Кирилла пырнули ножом и отволокли через весь пустынный в это время суток двор за мусорку. Надежды, что кто-то пройдет мимо, заметит его и спасет, не было. Ползти, хотя бы выбраться из-за контейнеров он уже не мог, как, впрочем, и звать на помощь: из горла его вылетал лишь едва слышный хрип, и мальчик смирился.
Кирилл смотрел на звезды, плывшие перед его глазами бесконечным хороводом, и радовался, что для него все кончено. Не будет больше ни страха, ни пытки ломкой, ни слез матери, ни отвращения к себе… Ничего не будет. Никогда.
Жизнь вместе с вытекавшей кровью покидала его, а он улыбался светло и счастливо, радуясь избавлению…
То, что увидела Стелла вокруг, открыв глаза, привело ее в ужас. Все в комнате было перевернуто вверх дном, самодельные шторки ободраны, а стены… Стены и кровати были вымазаны сгущенкой, несколько банок которой ей недавно прислала мама. И это казалось почему-то особенно обидным. Все вещи из шкафа, разбросанные по полу, тоже покрывали липкие белые пятна, повсюду валялись банки с синими наклейками. Она услышала причитания соседки по комнате, сидевшей рядом с ней на полу.
— Ой, что наделали! Ой, что натворили! Ой, да кто ж это был? Твой хахаль, что ли?
Стелла вспомнила, что случилось, и внимательно посмотрела в Ольгины бегающие глаза. Ей вдруг вспомнилось, как та назойливо выспрашивала перед уходом: останется ли она дома или у нее другие планы?
— Ой, что с твоим лицом? — приглядевшись, взвыла Ольга.
— Замолчи, — резко сказала Стелла. Она была почти уверена, что соседка знала о готовившемся нападении, но что она могла доказать? Ей стало бесконечно противно… И вдруг словно плетью обожгла мысль: «Кирилл! Они сказали…»
Стелла поднялась и, слегка пошатываясь (у нее кружилась голова), направилась к двери.
— Ты куда? — выкрикнула Ольга. — Посмотри, на кого ты похожа!
— Не бойся, — криво усмехнулась Стелла. — В милицию я не пойду.
— В милицию? Да я сама хотела… — засуетилась соседка.
Не удостоив ее ответом, Стелла остановилась у висевшего на стене зеркала и посмотрела на свое отражение.
«Краше в гроб кладут», — усмехнулась она. Бледная, с всклокоченными волосами, с расползавшимся от виска синяком, с запекшейся в уголке губ кровью и поцарапанным лицом, она действительно показалась себе персонажем из фильма ужасов.
То, что Жаба срезал у нее прядь волос, было почти незаметно, но этот факт почему-то мало обрадовал Стеллу.
«Кирилл! Что с мальчиком?»
— Ты куда?
— Пойду умоюсь, а ты начинай убираться. Ведь лучше обойтись без милиции? — сузив глаза, сказала Стелла.
Ольга лишь тупо кивнула в ответ.
* * *
Поднятая с постели Марина Игоревна не сразу поняла, кто ей звонит, а разобравшись, занервничала.
— Ну вот что, — заявила она приказным тоном. — Сегодня они не вернутся, а завтра ты уедешь из города. Сейчас я созвонюсь с Галиной Борисовной…
— Мой руководитель Валентина Владимировна Кузовлева…
— Я разберусь. Не перебивай! — В голосе Козыревой зазвучал металл.
— Но…
— Не перебивай!! Придешь в учебную часть к десяти. Я все организую.
— А Кирилл?
— О Господи, Стелла, не лезь не в свое дело! Разве тебе мало сегодняшнего приключения?
— Но он в опасности!
— Это моя забота! — резко оборвала Стеллу Козырева. — А ты собирай чемодан! — Почувствовав исходившее от девушки напряжение, Марина Игоревна добавила уже мягче: — Ей-богу, ты уж точно здесь ничего сделать не можешь. Не добавляй мне хлопот…
Старушка вахтерша, которая сначала не хотела пускать Стеллу к телефону: «С ума сбесилась, девка! Второй час ночи!», наслушавшись рассказанных девушкой ужасов, посмотрела ей вслед, а затем задумчиво на дверь, запертую на хлипкую задвижку.
— Ужасти какие! Пресвятая Дева Богородица! — пробормотала вахтерша и, бодро просеменив к двери, просунула сквозь ручки на двух створках ножку стула.
* * *
Ирина возвращалась домой, старательно гася в себе глухое раздражение, поднявшееся в ней после разговора со Светланой Ивановной Комовой и Викторией Викторовной Чекалиной.
Ей, Ирине, предложили поработать ассистентом режиссера по актерам, то есть стать помощницей Комовой. Чекалина с неизменной улыбкой твердила, что Светлане Ивановне одной тяжело, а та — сладкая идиотка — глотала фальшиво-сочувственные фразы, как карась наживку, не улавливая их скрытого смысла. Светлане Ивановне казалось, что ее заслуги наконец-то оценили, а ей тыкали в нос то, что она уже немолода, попросту говоря, обзывали безграмотной ленивой старухой, но в такой завуалированной форме, что Ира кривилась от злости.
Отказаться от предложенной работы Ира не смогла — все подавалось так, будто директриса вняла настойчивым просьбам Светланы Ивановны и действовала исключительно на ее благо. Так что получилось бы, что Ирина отказывается помочь старой приятельнице.
Однако на самом деле Чекалина просто ловко добивалась своего, не мытьем, так катаньем стремясь избавиться от Комовой, которую почему-то с первого взгляда невзлюбила.
Обведя вокруг пальца доверчивую Светлану Ивановну, она убивала сразу двух зайцев — давала Ире освоиться с новой для нее работой, отлично зная, что Комова свалит на приятельницу все, что можно и нельзя, и готовя под нее подкоп. Львова справляется? Справляется. Так зачем нам лишние люди?
Глаза Чекалиной, останавливаясь на Ирине, хитро поблескивали. Виктория Викторовна отлично понимала, что Львова ни словом не обмолвится о сделанном ей несколько дней назад предложении, чтобы не травмировать приятельницу, но и отказать не сможет. Ира оказалась в ловушке. Кроме того, она порой и в самом деле задумывалась о том, что неплохо бы поменять род занятий. Так почему не найти работу на «Мосфильме»?
Ира решила, что не позволит Чекалиной уволить Светлану Ивановну. По крайней мере, находясь рядом, можно будет контролировать ситуацию…
Тем не менее она прекрасно знала, что, приехав домой, будет вновь и вновь вспоминать подробности разговора, злиться и психовать, а потом еще намучается от бессонницы. Все-таки тоскливо одной. Хоть бы Стелла скорее вернулась, что ли?
Ирина подняла голову. Напротив в полупустом вагоне метро сидел парень, которого она заметила еще на «Киевской», и по-дурацки восторженно улыбался. Светловолосый, с широким простоватым лицом, ясными глазами и располагающей улыбкой, он, вне всяких сомнений, адресовал эту улыбку именно ей, Ирине.
Увидев, что женщина его заметила, незнакомец пересел на освободившееся рядом с ней место и робко сказал:
— Извините… Я за вами от самой «Киевской» еду.
— Я вижу. И что вам угодно?
— Вот. — Он вытащил из кармана куртки перчатку. — Вот, это вы потеряли?
Ирина показала ему обе руки, затянутые в новенькие черные перчатки, и демонстративно отвернулась.
— Жаль… — протянул парень. — Я думал, ваша.
— Ну была бы моя? И что?
— Как — что? Я бы вам ее вернул, и мы бы познакомились… — В его голосе послышались жалобные нотки.
Ира рассмеялась:
— Вам сколько лет, молодой человек?
— Двадцать восемь.
— А мне тридцать восемь.
— Никогда бы не подумал! — искренне поразился парень.
— Может, вам очки носить нужно?
— Что вы? У меня стопроцентное зрение.
Как-то незаметно завязался разговор. Легкий, ненавязчивый, веселый. Парень вытянул из Ирины, как ее зовут, взял телефон, сообщил, что он носит гордое имя — Святослав, и незаметно увязался за ней до самого дома.
У подъезда Ирина спохватилась: Святослав явно не собирался уходить. Это ее смутило. Как-то неудобно было невежливо спроваживать такого приятного парня. Что ж сам-то не догадается?
Уловив настроение новой знакомой, Святослав затоптался в нерешительности, неловко попрощался, спросил разрешения позвонить завтра и вдруг — будто в воду бросился — выпалил:
— А может, чайком угостите?
Ира заколебалась: все-таки совсем незнакомый человек. Хотя… Ну что такого, посидеть, поболтать? Все равно на работу только в понедельник.
