— А может, чайком угостите?
Ира заколебалась: все-таки совсем незнакомый человек. Хотя… Ну что такого, посидеть, поболтать? Все равно на работу только в понедельник.
— Я буду хорошо себя вести. И… Как скажете — сразу уйду.
— Ну хорошо, — согласилась Ира и с удивлением увидела, что секунду назад страстно жаждавший чаю молодой человек вдруг резко развернулся и побежал за угол дома.
— Ой, — вдруг остановился он. — А квартира у вас какая?
— Шестая, — не скрывая изумления, сказала Ира. — А вы-то куда?
— Я там киоск видел. К чаю что-нибудь куплю!
До киоска было минут двадцать хорошего хода. Ирина пожала плечами и направилась домой. В конце концов, баба с воза — кобыле легче.
Однако парень вернулся. К чаю он купил бутылку абрикосового ликера и коробочку конфет «Вишня».
Ира расщедрилась на бутерброды с сайрой и, попробовав ликер, предложила гостю коньяк. Уж очень не любила она сладких и липких напитков.
Святослав мило ухаживал за хозяйкой. Постепенно от комплиментов он перешел к целованию рук, затем удивительно быстро захмелевшая Ира обнаружила себя сидящей у него на коленях. Убегая на кухню за очередной, как всегда наполненной лишь на треть бутылкой, она взглянула на себя в зеркало и увидела там разрумянившуюся, помолодевшую женщину с горящими глазами.
«Черт возьми! Я, кажется, в монастырь не собиралась. Так в чем же дело?» — решила Ирина.
* * *
Проснувшись, Ира, скосив глаза из-под опущенных ресниц, взглянула на соседнюю подушку. Там никого не было.
Она вздохнула с облегчением и тут же сморщилась — у нее нестерпимо болела голова. Такого с ней прежде никогда не случалось.
«Стареешь, голубушка, — сказала она себе. — Вот и любовничек убежал, не выдержав вида лика твоего зверского. Утрешнего. Тьфу! Докатилась. По соплякам пошла. Да еще и познакомилась на улице… Тьфу!»
Однако тело Ирины еще помнило тепло крепких мужских рук, и она на самом деле не слишком на себя сердилась. Подумаешь, маленькое приключение. Вот только не стал бы названивать каждый день… Не прицепился бы, как банный лист к энному месту. Сопляки привязчивы…
Постанывая, Ирина поплелась в ванную. Голова у нее болела нестерпимо. И только просидев едва ли не целый час в горячей воде, она обрела способность сравнительно ясно мыслить.
О дурацком приключении следовало немедленно забыть… Но что-то тревожило Иру. Она вдруг вспомнила цепкий испытующий взгляд Святослава. Он так странно смотрел, когда она выпила очередную рюмку… Осуждал, что ли? Или удивлялся? A-а, да Бог с ним!
Закутавшись в махровый халат, Ира побрела на кухню, накормила негодовавшую от отсутствия должного внимания к ее персоне кошку, сделала себе кофе и понесла чашку с ароматной черной жидкостью в комнату, собираясь еще поваляться в постели…
Бросив беглый взгляд на туалетный столик, женщина так и замерла с чашкой в руке: хрустальная конфетница, в которую она обычно, ложась спать, складывала украшения, была пуста.
Поставив чашку, Ира нагнулась и заглянула под столик и под кровать: вдруг она спьяну промахнулась и уронила свои цацки? Кроме пыли, она ничего не обнаружила.
Издав короткий, нервный смешок, Ира кинулась к буфету: лежавшие на виду — в керамической кружке с головой черта — деньги пропали. Все.
Она дрожащими руками сняла с полки стоявшую в глубине буфета темно-синюю «бисквитную» вазу, украшенную лепкой подглазурной керамики, и высыпала ее содержимое на одеяло. Сюда вор не добрался. В вазе Ирина хранила драгоценности, купленные ее первым любовником: несколько колец, колье, браслеты, удивительной работы диадему из белого золота, платиновые и золотые серьги, два кулона. Все вещи были украшены дорогими и довольно крупными камнями — бриллиантами, изумрудами, сапфирами. Кроме того, в вазе находились мешочек с рисом, в котором она хранила жемчуг, и штук восемь золотых цепочек разного калибра и плетения. Она почти никогда не надевала эти украшения, считая их слишком дорогими и привлекающими внимание.
Перебрав их, Ирина вздохнула и вытерла со лба пот.
«Ну и гад! Ну и гаденыш! Вор! Скотина! Подонок! А я-то хороша! На что купилась?» Ее вдруг затрясло от мелкого истерического смеха, и она без сил опустилась на кровать.
* * *
Рита сидела перед затуманенным зеркалом в старинной, покрытой кое-где облупившейся позолотой раме. Две свечи в разных подсвечниках — один пониже, другой повыше — освещали трепетным светом ее лицо, отражения которого она почему-то не видела. За ее спиной тоже стояло зеркало, и перед Ритой уходил в бесконечность ломкий, постоянно менявший очертания коридор, в глубине которого, то появляясь, то исчезая, мелькала неясная тень. Тем не менее тень приближалась, и Рита испытывала необъяснимый страх. Она хотела позвать Стеллу, которая только что была рядом, но не смогла произнести ни слова.
Вдруг в тумане Зазеркалья что-то сверкнуло, и Рита увидела свое отражение. Нет! Не свое! Перед ней предстала отвратительная обнаженная старуха — косматая и беззубая. Все ее лицо и тело покрывали ужасные язвы. Она щерила рот в неописуемо злобной ухмылке. Рита могла поклясться, что никогда ее прежде не видела, но что-то неуловимо знакомое было в облике старой ведьмы.
— Что, не узнаешь? — проскрипела та, кривляясь. — А ведь это мое истинное лицо!
Прямо перед старухой на столике стояли в разных — пониже и повыше — подсвечниках две черные свечи, горевшие багровым зловещим пламенем, которые как бы являлись отражением тех, которые видела перед собой Рита. За спиной уродины вились клубы густого серо-зеленого дыма.
Рита боялась оглянуться, но будто кожей чувствовала, как ее обволакивает этот страшный дым, от которого — она знала это точно — нет спасения…
— Кончились твои золотые денечки! — хохотала старуха, протягивая к обомлевшей от страха девушке когтистые костлявые пальцы. — Жди беды! Жди! Я прокляла тебя, и теперь ты погибнешь! Нет тебе спасения!
Вдруг поверхность зеркала задрожала, по ней, как по воде, побежали круги, и страшные руки оказались возле самого Ритиного лица.
Она отчаянно закричала:
— Стелла!!! — и проснулась.
Сев в кровати, Рита долго приходила в себя. Надо же присниться такому? Ну и фантазия! Да чтобы Людмила Сергеевна так выглядела? Ха! Что за глупость?
Почему-то, проснувшись, Рита сразу сообразила, кого напомнила ей привидевшаяся ведьма. Странно, что она вообще еще вспоминает о бывшей свекрови. Пора бы забыть. Людмила Сергеевна больше не существует для нее. И нечего бояться старой сплетницы и скандалистки.
Однако выбросить из головы мысли о страшном сне Рита сумела только на работе, да и то лишь после того, как внимание ее привлекли куда более серьезные проблемы.
* * *
Едва Рита появилась после обеденного перерыва в приемной, говорившая по телефону Леночка вспыхнула и немедленно, оборвав беседу на полуслове, повесила трубку. Было в ее взгляде, брошенном на начальницу, что-то странное. Ожидание, что ли? Или злорадство? Рита не стала разбираться и, поздоровавшись, прошла к себе.
Проработав почти до пяти вечера, Рита спохватилась: почта-то где?
Она нажала кнопку вызова, и Лена немедленно откликнулась:
— Что? Вам почту принести?
И голос секретарши звучал странно, как-то чересчур напряженно, что ли?
— Именно почту. Или сегодня ничего не было?
— Да нет, что вы… Ой, Маргарита Михайловна, а можно я на секунду выбегу?
— Да ради Бога! Ты же, кажется, обедать не ходила? Только занеси…
— Бегу! Лечу! — перебила Риту обрадованная Лена. Через мгновение она ворвалась в кабинет, промчалась по нему как смерч, положила на стол папку и убежала.
Рита посмотрела на папку. Ну надо же! Зеленая. Это бумаги для Барсукова. Опять Лена все перепутала. Нет, определенно надо отчитать ее за легкомыслие. Или девушка спутала только папки, раскладывая по ним документы?
Вздохнув, Рита открыла зеленую корочку и…
Письмо из «Росдрагмета» с подтверждением выделения фондов ювелирной фабрике, созданной под эгидой фирмы «Гиацинт». Триста двадцать килограммов палладия. На сумму около трех миллиардов рублей!
У Риты все поплыло перед глазами. Не было никакой фабрики! Не было и нет!!! Существует цех, в котором работают пять мастеров, далеко не высокого класса, выдавая жалкий ручеек продукции из мельхиора, практически не находящей спроса. Влад давно порывался прикрыть эту лавочку, но Барсуков горой стоял за свое детище.
Такое же письмо на бронзу. На медь. Официальное извещение из Литвы о том, что транспорт для вывоза технических отходов подготовлен. Так вот куда идут дефицитные металлы! Фабрика получает фонды по дешевке. Якобы что-то производит и списывает отходы, которых в сотни раз больше, чем мифической продукции. И вообще, на какие ювелирные изделия идет палладий? Затем металл переправляется через Литву за границу… О Боже, ведь вывоз отходов не считается по закону контрабандой — это всего лишь нарушение таможенной дисциплины, как провоз сигарет или колготок.
