Ознакомительная версия.
– Какие такие загадки, Владимир? Можете мне ответить? Вы же меня использовали! Я рисковал своей жизнью, между прочим… Я имею право знать!
Ему вдруг остро захотелось сорвать с этого плюгавого мужичка его любимую кепку и надавать ею ему по морде. Понимал, что не может, а хотелось!
– Ладно-ладно. – Вова сморщил физиономию, как от кислого. – Ничего твоей жизни не угрожало. Егорку вот чуть не угробило это чудище… Н-да… В общем, у нас серьезные подозрения, что это именно она отправила на тот свет свою сестрицу. И помощницу гинеколога тоже. У нас серьезные подозрения… – повторил он. – Что этой девке просто нравится убивать! Потому и сидит она последние десять лет на препаратах. К слову… Мы тут серьезно поговорили с ее психиатром…
– С Ерофеевым? Андреем Сергеевичем?
Вова кивнул. Саша с ним тоже пытался говорить, но безуспешно. Мужик оказался настолько скользким, что когда он выходил от него, то, кажется, знал намного меньше, чем когда входил к нему в кабинет.
– С ним, с ним, – покивал Вова, стащил с головы любимую кепку, ласково погладил себя по голове. – Так вот он утверждает, что Эльза не всегда принимала эти таблетки. Он чередовал их с витаминами. А в капельнице все больше было снотворное. Сильнодействующее, но снотворное. Утверждает, что просто щадил девчонку, боясь окончательно превратить ее в овощ и…
– Как же она ухитрилась получить образование за границей?! – воскликнул Саша. – Если ее память постоянно стирали?!
– В том-то и секрет этих таблеточек, юноша, что они действуют избирательно на определенные участки мозга, отвечающие за болезненные, страшные воспоминания.
– Бред какой-то! – фыркнул он.
– Не бред, скорее на грани фантастики, – кивнул Вова, снова напяливая на себя кепку. – Эти препараты испытывали на солдатах, побывавших в жутких переделках. Их память блокировалась именно так, как было нужно. Потом воспоминания возвращались, но уже не были столь болезненными. Не приносили столько страданий.
– А если Эльзу на них держали десять лет, значит, боялись, что воспоминания, вернувшись… – продолжения у него не было. – Сведут ее с ума?! Этого боялся Сафронов?
– Нет, не этого он боялся, – раздался от двери голос, и в номер шагнул Сергей Евгеньевич Игнатьев.
Он что, забыл запереть дверь? Или замки в этом отеле распахиваются перед каждым, кто пожелает к нему войти? Вова откинулся в кресле, незаметно сунув руку в правый карман легкой куртки. Саша замер, рассматривая человека, десять лет назад превратившего его чудесное спасение в кошмар.
Постарел… Постарел, осунулся, волосы поседели, небрит, глаза красные, как если бы он не спал несколько дней или неделю пил. Но запаха перегара не было. Пахло потом, пылью, плохо просушенными вещами.
– Добрый день, коллега, – коротко кивнул Саше Игнатьев, подозрительно уставившись на Вову. – Руку вытащи из кармана, чтобы я ее видел, мужик. Никто тебя убивать не собирается. Не за тем я тут.
Вова послушался не сразу. Долго рассматривал Игнатьева, переводил взгляд на Сашу, удивлялся резкой перемене, произошедшей с парнем. Потом счел, что в этой перемене угрозы больше Саше, чем ему. И оставил пистолет в покое. Вытащил руку, уложил ее на подлокотник кресла так, чтобы можно было снова беспрепятственно и быстро нырнуть в карман. Уставился на гостя.
Мента он в нем узнал сразу. Еще до того, как он назвался Сашиным коллегой. Присутствовала какая-то сволочинка в этом высоком, неухоженном мужике. В наглом, самоуверенном взгляде, в осанке, в том, как он приказания раздавал. Прилипает к ним все это вместе с погонами и званиями. Этого Вова в них просмотреть не мог.
– Я долго слушал ваш диалог, – кивком подтвердил свои слова Игнатьев, оглядел номер и вдруг полез в маленький холодильник. – Пить хочу!
Вытащил бутылку минералки, открыл, жадными глотками ополовинил за мгновение. Поставил на подоконник и встал сам так, чтобы контролировать все в номере. Каждое движение присутствующих. Ну и входную дверь, разумеется.
Профессионально, не мог не похвалить его про себя Саша.
Сволочь, подумал тут же Вова с раздражением, вошедший оказался от него чуть сбоку и чуть сзади, и это нервировало.
– Так вот, внимательно послушав вас, мужики, скажу вам, что вы ошибаетесь. Оба!
– В чем?! – вопрос они задали одновременно.
– Эта девочка не убивала свою сестру, – проговорил Игнатьев после непродолжительной паузы, судорожно вздохнул.
– Откуда такая уверенность? – не поверил Вова, переместив в кресле свой зад таким образом, чтобы видеть мужика как следует. – С чего это ты так решил?
– Я просто знаю. Это первое… – Игнатьев покосился на Вову, который снова запустил руку в карман куртки, где четко просматривался ствол. – Руку из кармана вытащи, я же просил!
Вова послушался, но сел еще удобнее. Правда, Саша теперь оказывался за спиной. Но нападения с его стороны он не опасался. Тому, кажется, гость тоже не очень-то нравился.
– Второе… – Игнатьев кивком поблагодарил Вову за то, что тот послушался и сложил руки на коленях. – Вы тут задавались вопросами, зачем столько лет, а точнее десять, Сафронов пичкал свою оставшуюся в живых дочь странными препаратами, которые что? Правильно, блокируют работу отдельных участков мозга, которые отвечают за страшные, болезненные воспоминания. То есть блокируют кошмары, страхи. И вы, Владимир, правы. Это просто из области фантастики. Невероятно, как это лекарство удалось раздобыть Сафронову?! Как удалось выйти на такой уровень?!
– Видимо, на карту было поставлено слишком многое! – фыркнул Вова, разозлившись, что мужик знает его по имени, а он вот прошляпил и ничего о нем не знает, и даже не знает, кто это вообще такой.
– Точнее – все! – удовлетворенно улыбнулся Игнатьев. Удобнее пристроил свой зад на подоконнике, устало вздохнул. – Подумать только… Десять лет пичкать бедную девочку этим дерьмом и все для того, чтобы она…
– Чтобы она что?!
Саша смотрел на отца Насти исподлобья. Ему не нравилось, как тот себя вел. А он вел себя по-хозяйски. Раздавал приказы, пил его воду, мял задом штору, усевшись на подоконник. Не нравилось, что тот подслушал их с Владимиром разговор. Он вообще ему не нравился! Никогда! Они оба друг другу не нравились, никогда. И это было раньше, когда между ними стояла Настя. Сейчас между ними стоял ее призрак, и это было много хуже.
– Чтобы она что?! – повторил Сашин вопрос Вова, поскольку гость, как в хреновой мелодраме, нагнетал момент своим молчанием. – Чего вздыхаешь? Есть что сказать, говори! Зачем Сафронов держал десять лет свою дочь на препаратах?
– Чтобы девушка не вспомнила, кто она, – тихо, едва ли не шепотом, ответил Игнатьев и странно, со всхлипом втянул в себя воздух.
– Не понял!
Вова, забыв о своей выгодной позиции, о пистолете, который должен был постоянно держать под рукой, развернулся к Саше, замахал руками в сторону гостя. Завопил:
– Ты слыхал, лейтенант, чего несет?!
– Слыхал, – едва заметным кивком подтвердил Саша. Уставился на Игнатьева. – Поясните, Сергей Евгеньевич. Что значит: чтобы девушка не вспомнила, кто она? Кто она, по-вашему?
– Пока не могу сказать точно, но то, что девушка, которую все называют Эльзой, не дочь Сафронова, это сто процентов.
– Что-о-о?
Затяжное «о», как в горах, повисло эхом в тесном одноместном номере. И тишина следом. Трое мужчин попеременно рассматривали друг друга. Наконец Игнатьев проговорил:
– Не надо думать, что я чокнулся. Не будь у меня на руках фактов, я бы сюда не явился.
– Фактов?! Каких фактов?! – воскликнул Саша, болезненная гримаса корежила его лицо. – Эльза не Эльза! Но кто она?! Где настоящая Эльза тогда?! И зачем это Сафронову?! Я ни черта не понимаю! Вообще ни черта! Вы-то тут при чем?!
– Да, точно, – оживился Вова. – Как ты-то во все встрял, а, начальник?
Он не то чтобы был потрясен, он был озадачен, и следовало немедленно звонить Ганьшину. Такие новости мужик принес в подоле своего длинного туристического плаща, провонявшего насквозь сыростью, что, мама, не горюй!
– Я-то… – Игнатьев потер ладонями заросшее щетиной лицо, глянул на Сашу с упреком. – Я в отличие от некоторых никогда не верил, что моя дочь мертва. И продолжал искать ее все эти десять лет.
– Дочь?! Какую дочь?! Еще одна дочь?! – заверещал Вова, поворачивая голову в разные стороны. – При чем тут Сафронов?! Эй, братухи, я чего-то не догоняю, да? Какая еще дочь?!
– У меня была дочь Настя, – ответил Игнатьев, улыбнувшись через силу, и следом ткнул пальцем в сторону сгорбившегося Саши. – Пока он у меня ее не забрал.
– Это неправда! – дернулся Саша всем телом. – Я… Я очень любил ее! И сейчас люблю… Люблю память о ней. И вы не смейте, слышите! Вы и так превратили мою жизнь в кошмар десять лет назад!
– Нет, это ты превратил мою жизнь в кошмар! – взревел Игнатьев, и глазом никто моргнуть не успел, как он уже держал Сашу за горло, прижимая к кровати. – Ты забрал мою девочку! Ты! Ты потащил ребенка по тайге, в мороз на сломанном снегоходе! Потом бросил ее одну в тайге, а сам…
Ознакомительная версия.
