— Ты только что видел в морге человека, которого знал, с которым работал, и это не… — Я замахала руками, будто пытаясь выхватить подходящее слово из воздуха. — Разве это не смущает тебя? — Вопрос был неточным, но было слишком глупо спрашивать Эдуарда, о чем он переживает.
— Такое могла спросить только женщина, — проговорил Олаф.
Я кивнула.
— Ты абсолютно прав, но поскольку я женщина, я имею право задать такой вопрос. Меня бы смутило, если бы пришлось смотреть на труп человека, которого я знала. Даже незнакомца разглядывать — и то плохо. Я всё думала о парнях из спецназа, которых я встретила ранее этим днём, и знала, что ребята, лежащие сейчас в морге, были столь же высокими, столь же профессионалами, такими же полными жизни в своё время, и теперь этого уже не вернуть.
— Ты переживала бы сильнее, — заметил Эдуард, — но это не помешало бы тебе делать свое дело. Иногда лучше работается, когда ты расстроен.
— Мне поблагодарить?
— Моя реакция беспокоит тебя, я чувствую это, Анита, но я видел, как умирало множество людей, кого я когда-то знал. Через какое-то время ты или спокойнее это воспринимаешь, либо переходишь на канцелярскую работу. Я не хочу торчать в офисе.
Я хотела наорать на него. Заорать о том, что я знаю, как он переживает за Донну и детей. Я была достаточно уверена, что он переживает и за меня, но его не эмоциональность в отношении трупов в морге напомнила мне, что Эдуард все еще остается для меня загадкой, и, вероятно, так будет всегда.
— Не думай об этом слишком сильно, — вмешался Бернардо.
Я развернулась к нему, готовая разозлиться, потому что злиться на него было проще, чем орать на Эдуарда.
— И что это, как предполагается, должно означать?
— Это значит, что ты — девушка, и ты должна быть парнем, который, как я знаю, есть у тебя внутри, или ты нереально сорвешься прямо сейчас на Тэда. Ты должна доверять ему, а не сомневаться в нём.
— Я действительно доверяю ему.
— Тогда просто переступи через это, Анита.
Я открыла рот, закрыла его, потом повернулась к Эдуарду.
— Я ведь так и не пойму этого, да?
— Не сможешь, — подтвердил он.
Я махнула на это рукой.
— Прекрасно, просто великолепно, давайте займемся чем-нибудь полезным.
— Когда мы станем исполнять ордер, они будут настаивать, чтобы с нами пошел и спецназ. Они очень серьезно относятся к этому тут, в Лас-Вегасе. — Его голос был все еще пустым, будто эмоций в нем вообще никогда не было.
— Мы на них не охотиться будем. Мы просто будем собирать информацию. Ты и я, мы оба уверены, что Макс слишком придерживается общепринятых взглядов, чтобы давать повод заподозрить его людей в убийстве полицейских.
— Во-первых: если у тебя есть на руках ордер, спецназ по законам Лас-Вегаса идет с тобой. Они делают это по умолчанию. Во-вторых: Макс обладает прекрасными связями, Анита, что означает, что местные полицейские будут не в восторге, если мы без их присмотра вломимся к его жене и семье с ордером.
— Они и впрямь думают, что мы войдем туда и сразу начнем стрелять? — Переспросила я.
Эдуард посмотрел на меня. В этом взгляде больше эмоций, чем я видела за последние минуты на его лице.
— У меня настолько плохая репутация? — Спросила я.
— Большинство полицейских видят в нас наемных убийц со значками. Полицейским не нравятся охотники за головами. — Отозвался Бернардо.
— Существуют вещи, которые мне необходимо обсудить с Максом, но не в присутствии Гремса и его людей, — заметила я.
— Лейтенант, вероятно, лично не объявится, — сказал Эдуард.
— Ты знаешь, о чем я говорю, Эдуард.
— Посмотрим, сможем ли мы отвлечь их для тебя, — проговорил Эдуард.
— Если мне не разрешат их покалечить, — вмешался Олаф, — я не смогу их отвлечь.
— Не сомневаюсь, — Остановила его я.
Бернардо усмехнулся мне.
— Я приложу все усилия, но я лучше работаю с дамочками.
— Посмотрим, смогу ли я выбить для тебя немного уединения, — добавил Эдуард, нахмурившись и глядя на остальных мужчин.
— Эй, — возмутился Бернардо, — я просто честно ответил, но, положа руку на сердце, я думаю, что спецназ будет следовать за Анитой, как приклеенный.
— Почему именно за мной? — Удивилась я.
— Помощник Лоренцо дружит с девушкой, которая работает в офисе на передовой спецназа. Ты действительно выжала одной рукой двести шестьдесят фунтов (примерно 117–118 кг)?
Я постаралась выдержать его взгляд глаза в глаза.
— Нет.
— Тогда что же ты сделала? — Спросил он.
— Выжала двумя руками, — ответила я.
Теперь на меня уставились и Эдуард с Олафом.
— С чего бы тебе так стремиться обратить на себя их внимание? — Спросил Эдуард.
— Ты видел их, Эдуард; если бы ты не знал меня, ты позволил бы мне присоединиться к охоте?
— Ты — американский Маршал, Анита. Это и твой ордер. Они нас просто прикрывают.
Я покачала головой.
— Я должна была доказать им, что я могу о себе позаботиться. Штанга оказалась рядом. Это было самым простым способом уладить проблему.
— Как ты объяснила, что смогла поднять втрое больше собственного веса, не упав и ничего не повредив? — Он, казалось, говорил с отвращением.
— Не ожидала такого от тебя, Эдуард, Тэд, или как там тебя. Ты не знаешь, каково быть девчонкой. Всегда приходится что-то доказывать. От этого устаешь.
— Что ты им сказала?
— Правду.
Он снял очки и потер глаза.
— Что это значит?
— То, что я носитель различных штаммов ликантропии. Гремс читал мое досье, Эдуард, там это есть. Филадельфийская полиция раскусила меня, когда мое приключение у них закончилось тем, что я выжила и выздоровела после того, как мне проломили череп.
— У тебя даже шрама не осталось, — заметил он.
— Нет, не осталось, точно так же, как у меня нет шрамов от последнего нападения вертигра в Сент-Луисе. Ты видел шрамы Питера после того же нападения. Помнишь, как меня распотрошили? — Я вытянула рубашку из джинсов настолько, чтобы показать свой гладкий, нетронутый живот. — Я больше не могу притворяться человеком, Эдуард.
Бернардо и Олаф оба отшатнулись немного, будто для них эмоций было слишком много, или же они хотели оставить истеричную девушку Эдуарду. Причин, по которым он был неофициальным лидером в команде, было больше, чем одна. Когда ты берёшься за трудные вещи, ты вынужден принимать огонь на себя.
Он смотрел на меня мгновение, потом спросил.
— Ты в порядке?
Это было настолько невероятным вопросом, что вместо того, чтобы рассердиться, я попросту растерялась.
— Что, черт возьми, это значит?
— Только то, что я спросил. Ты на грани.
— О, я не знаю, у меня тут серийный убийца, отправляющий мне по почте части тела. У меня лейтенант Гремс, спрашивающий напрямик, действительно ли я человек-слуга Жан-Клода. За один только анализ крови у меня могут отобрать значок, но даже не заикаются об этом. Я прожила не один месяц в Цирке с Жан-Клодом и парнями, и я скучаю по своему дому. Мне не хватает привычных вещей. Мне не хватает уединения с Натаниэлом и Микой. Мне не хватает общения наедине с кем бы то ни было. В моей жизни слишком много грёбаных мужчин, и я не знаю, что мне с этим делать.
— Тебе не нужен мой совет относительно личной жизни.
Его слова заставили меня улыбнуться, несмотря на то, как я себя чувствовала.
— Полагаю, что нет.
— Но ты не единственный сверхъестественный маршал в программе, который подвергся нападению на работе. Думаю, если ты не перекидываешься на самом деле и они не могут доказать в суде, что ты опасна для общества, они не будет наезжать на тебя. Полагаю, что они опасаются, что кто-нибудь выдвинет против них иск, или боятся внимания со стороны совета по вопросам выплаты компенсаций работникам, или типа того. Они определённо не хотят, чтобы первой из нас, кто будет отстаивать свои права на маршальский значок в суде, была ты.
— Почему нет? — Спросила я.
— Ты — женщина. Ты симпатичная. Ты миниатюрная. Ты бы смахивала на постер ребенка, к которому придирается большое злое правительство.
Я нахмурилась, глядя на него.
— Я не жертва, Эдуард.
— Я знаю, что нет, и ты это знаешь, но журналисты этого не знают.
— Т. е. ты хочешь сказать, что если бы я была мужчиной, они уже попросили бы мой значок?
— Не обязательно, но в данном случае быть девчонкой тебе на руку; так что не завидуй.
Я покачала головой.
— Прекрасно-прекрасно, фиолетово, но черт бы с ним. Ты действительно считаешь, что спецназ будет настаивать на том, чтобы пойти с нами?
— Если мы будем исполнять действующий ордер, то да.
— Хорошо, значит ехать к тиграм практически бесполезно. Я не могу свободно говорить с ними в их присутствии.
