– Вячеслав Матвеевич – лучший друг Батурского.
– Вот так вот, значит. О! Как бы я хотел порезвиться в секретной бухгалтерии Куницына.
– Чревато.
– А ты еще не беседовал с этим нефтяным магнатом на предмет гибели Батурского?
– Как только мне удастся втиснуться со своей смешной проблемой в его напряженный график. – Каким-нибудь сорок пятым пунктом – между приемом делегации из Сургута и совещанием в сауне с министерскими боссами.
В этот момент в прихожей раздался шум. Кто-то нагло пинал дверь снаружи. Дирли-Ду, как всегда, была непредсказуема.
– Я хотела нажать кнопку звонка носом, но не достала.
Обе руки у нее были заняты пакетами – не менее сотни тяжелых пакетов.
– Здрасьте, – кивнула Дирли-Ду Константину. – У меня тут комплект изумительных ромштексов. Будете? Уже почти обед.
– Вот именно, обед! – строго сказал Пряжников. – Ты почему так долго? Познакомься, это Константин. Мой соратник. Костя, это Дирли-Ду. – Моя подруга.
– Страстная любовница, – бесстыдно уточнила Дирли-Ду, протягивая капитану руку для поцелуя. Капитан не растерялся и с явным удовольствием приложился к царственной грабельке. – Тогда я пошла на кухню. Угу?
– Я думаю, действительно пора подкрепиться, – вопросительно взглянул на Константина Андрей, – ты как, согласен?
– Согласен, – коротко ответил капитан, не сводя глаз с Дирли-Ду.
Вскоре на кухне что-то загрохотало. Звенело стекло, с треском рвались упаковки и канонадой стучала дверца холодильника. Сквозь звуки активно приготовляемого обеда несся голос Дирли-Ду, напевавшей:
Смотрит синим глазом
Птичка Дирли-Ду
Птичка Дирли-Ду
На веточке в раю…
Капитан прислушивался к пению, устремив взгляд куда-то ввысь. Он вмиг утратил все свое красноречие и, видимо, забыл сейчас и про банк «Гарант», и про В.М. Куницына. Андрей с интересом поглядывал на Костю.
– Роман – трудоголик, – говорил Алекс Шепарев Оле. Они сидели на террасе загородного дома и неторопливо тянули через трубочки «спрайт». – Каждый раз, чтобы вырвать вас из лап немецких бизнесменов и отвезти на природу, мне приходится три часа уговаривать Рому.
Да, он любит работать, – согласилась Ольга. Сегодня она ликовала – ей посчастливилось быть единственной леди в компании. По какому-то чудовищному недоразумению бассейн с подогревом сегодня пустовал и не оглашался воплями и эротичными стонами какой-нибудь обнаженной любовницы Алексея. На Олином лице жили умиротворение и тихое блаженство. Роман сидел неподалеку в плетеном кресле спиной к друзьям, и над его плечом виднелась маленькая телефонная трубка.
– Ты не ревнуешь его? К бизнесу? Он часто оставляет тебя одну…
– Он зарабатывает деньги. Как и ты, – пожала плечами Ольга. – Одиночество и осознание, что ты стоишь только на втором месте в прейскуранте его ценностей, – это издержки жизни рядом с удачливым бизнесменом и самоуглубленным интеллектуалом, каковым является Роман.
– Вы давно вместе. А я, если честно, не способен на подобное постоянство, – заметил Алекс. Он исподтишка с интересом разглядывал Олю, которая смртрела куда-то вдаль, на неровную линию горизонта.
– Я заметила, – улыбнулась Оля.
Роман повысил голос, его тон внезапно изменился, и собеседники смолкли, прислушиваясь.
– Как умер? Второго октября? Да, но я так плотно был загружен в эти дни, что никак не мог позвонить, Вячеслав Матвеевич, извините. Что с ним случилось? Прямо в сердце? В его собственном кабинете? Я не могу поверить… – Роман немного помолчал, а потом продолжил уже спокойно и по-деловому:
– Вячеслав Матвеевич, значит, ситуация меняется. Это должно как-то повлиять на линию, которую я провожу здесь, в Германии? Да. Хорошо. Понял вас, Вячеслав Матвеевич. Да, шестнадцатого октября, уже купил билеты. Пятнадцатого будут готовы все бумаги, и шестнадцатого мы вылетаем. – Роман вновь смолк на несколько секунд. И добавил мягко:
– Примите мои соболезнования, Вячеслав Матвеевич. Несмотря ни на что – Глеб Николаевич был вашим другом. Что? Да. – Хорошо. До скорого, Вячеслав Матвеевич…
– Что случилось? – не выдержала Ольга, когда Роман закончил разговор. – Что с Батурским?
– Убили, – спокойно ответил Роман, складывая сотовый телефон. – Второго октября, в его кабинете. Кто-то выстрелил прямо ему в сердце, а потом вложил пистолет в левую руку Батурского. Если бы в правую – наверное, сошло бы за самоубийство. Но Батурский не был левшой.
– Дела! – протянул Алекс.
Оля мысленно заметалась. Батурский убит! Вот это новость! Алена работает в банке Батурского, ее устроил туда Куницын. Она наверняка уже в курсе всех подробностей убийства. И повод позвонить Алене, она столько раз набирала московский номер подруги, но все время слышала только длинные гудки.
– Алеша, можно мне тоже позвонить в Москву? Мне необходимо, – спросила Оля.
– Ну конечно, – кивнул Алекс. – Думаю, тебе не удастся меня разорить, даже если ты проговоришь сутки подряд.
– Спасибо. Я пойду в дом, чтобы не мешать вам. Оля взяла «сотку» и отправилась в глубь комнат, а мужчины оживленно принялись обсуждать трагическое происшествие. Но до Алены невозможно было дозвониться. Ее телефон не отвечал. Оля немного повалялась на гигантском диване, разглядывая антикварную молочно-белую китайскую вазу с нежным перламутрово-зеленым рисунком.
Возвращаясь на террасу, девушка сбросила скорость до нуля, так как чутким ухом уловила: разговор с убиенного Батурского сместился на ее собственную персону.
– …Нравится. Понимаешь, приедаются безмозглые грудастые финтифлюшки. Твоя Ольга – совсем другое дело. Эти девки… Одна тупее другой. Двух слов связать не могут. Русские – другое дело. И телом прекрасны, и для души нектар. Остроумие, грамотный слог, романтичность. Оля чудо как хороша, – доносился голос Алекса.
Ольга самодовольно улыбнулась. Вот оно что! Зря она кусала губы, завидуя легкости, с которой шепаревские наложницы избавляются от одежды, и сожалея, что статус невесты не позволяет ей быть такой же раскрепощенной. Именно ее величественная сдержанность и недоступность и произвели впечатление на богача Шепарева.
– Но ведь ты не собираешься добровольно опутать себя сетью брачных обязательств? – продолжил Алексей.
Оля насторожилась, присела на мягкий подлокотник кресла. И правильно сделала, что заняла более устойчивое положение, так как ее ждал удар в самое сердце.
– Конечно нет, – спокойно ответил возлюбленный Роман. – Я не идиот, чтобы жениться.
– Ты совсем не идиот, я знаю. Но зачем ты повсюду возишь ее с собой? А вдруг ты и не подозреваешь, как влип? Возможно, ты дышать уже без нее не сможешь?
– Да брось ты. Я не восемнадцатилетний мальчик, чтобы терять голову от круглых коленок.
– Но последние четыре раза приезжал в Германию именно с Ольгой.
– Алекс, друг, это как везти с собой любимую бритву и десяток носков. Средство гигиены. Все равно что для женщины брать в поездку упаковку прокладок «кэфри».
– Дорогие получаются «кэфри», Рома. Накладные расходы – билеты на самолет, отель, еда, – с прагматичностью немца заметил Шепарев.
– Мой дорогой Алекс! Я человек не то чтобы темпераментный, но привык к определенной порции секса по вечерам. И без Ольги мне пришлось бы искать подходящий объект непосредственно на местности. Уйма лишнего беспокойства плюс возможность СПИДа и других венерических подлостей. – Дешевле возить с собой постоянную подстилку.
«Подстилку!» – вздрогнула от ужаса Ольга, привыкшая в последний год рисовать в своем воображении идиллические картины семейной жизни с Ромой. Грубое слово, столь непривычное в устах ее интеллигентного возлюбленного, полоснуло острой болью.
– Она не обижается?
– Во-первых, грех обижаться. Любая девка согласилась бы обслуживать меня на таких условиях. Объездить весь мир, жить в пятизвездочных отелях, к тому же частые подарки, сувениры… Да и я, думаю, не отвратителен в постели, не монстр какой-нибудь, напротив, заботлив и нежен, как Гена с Чебурашкой. А во-вторых, я подстраховываюсь от возможных истерик.
– И каким образом?
– Элементарно, друг мой. Поддерживаю в Ольге уверенность, что еще чуть-чуть – и вручу ей руку и сердце. Свадьба у нас все время так близко, что и представить нельзя. Бедняжка и подвенечное платье уже приглядела.
– Ты мне нравишься, Шухов.
– Краснею от смущения.
– И если Оленька для тебя – только удобный бамбуковый лежак в тени кокосовых пальм, может, и я немного отдохну на нем?
– Здрасьте, приехали.
– Вот, уже заговорили собственнические инстинкты.
Ольге надо было когда-то появиться на террасе, скрываться в доме было дальше невозможно. Чтобы изобразить на лице беззаботную улыбку, пришлось затратить усилие в четыре мегатонны.
