не поднимая головы, разрыдалась. — При чём здесь ребёнок? Одумайся.
— Из органов погонят железной метлой, да ещё и под суд загремишь! А то и круче Казимир кару завернёт, — спуская пары, но, ещё не остыв, почти прошептал Валентин. — Забыла нашего выдумщика-затейника? Казимир никого не щадит ради дела.
— Да что же ещё может быть хуже? — заплакала Виктория.
— Наш полковник на выдумки горазд, — буркнул Валентин. — Не нам с тобой обсуждать. Я одного не пойму, как ты могла допустить это?
— Не понимаю я тебя, Валя.
— Не могла обойтись без ребёнка-то?
Женщина плакала, по-детски шмыгая носом:
— Одна я осталась… Ты пропал…
— Ну что ж от этого?! — опять закричал Валентин. — Я пропал!.. Дело всё захотела развалить без меня? Провалить задание!.. Да за это!..
Женщина прижала к груди ребёнка, укрывая его своим телом от неистовавшего мужчины.
— Нет, здесь другое. Не договариваешь ты, — вдруг сменил тон Валентин и затаенно добавил: — Вы с Рудольфом бежать задумали вместе. За бугор. А?.. Правильно я кумекаю?
— Что ты такое говоришь, Валя? — Вика подняла глаза, полные слёз. — Что ты говоришь? Куда бежать? За какой бугор?
— За границу! — вырвалось у Валентина. — Я сам записку Рудольфа читал. У Лёньки пьяного вытащил. Отец сына предал. Здесь его оставляет, а сам за бугор собрался. В Финляндию надумал. Паспорт уже заказал заграничный…
Валентин остановился. Бездонные голубые глаза Вики поразили его отчаянием и болью. Он смутился, невнятно буркнул:
— Ты что же?.. Ничего не знала? Этот гад и тебя здесь бросить собирался! Вот сволочь!
— Какая заграница?.. — шептала белыми губами Виктория. — Что ты говоришь, Валя? Какой паспорт? Я его не видела с тех пор, как меня его шофёр в роддом отвёз. Ты не придумал всё, Валя?
Валентин смолк, обескураженный. Его насторожило переменившееся выражение лица Вики. Женщина едва открывала губы, лицо её совсем посерело, она находилась в обморочном состоянии.
Валентин бросился за водой. Но это оказалось лишним. Виктория уже взяла себя в руки, впилась в Валентина жёстким цепким взглядом:
— Ещё что он задумал?
— Значит, тебе ничего не известно?.. Один собрался за бугор?
Виктория, не отвечая ничего, словно Валентин перестал для неё существовать, нагнулась к ребёнку, прижала к себе. Тот разбуженный, что-то лепетал.
— Нет, плохо он меня знает, — сжал зубы Валентин. — Сначала он в тюряге посидит! Здесь, у нас. В России-матушке. Покормится сухарями да отвыкнет от икры. Лет пятнадцать! А потом пусть мечтает о заграницах. Я ему устрою променад по Сибири и Магадану!
Валентин смолк. Надо было уходить. И так он наговорил много лишнего. Он встал.
— Ну, Вика, не поминай лихом, — сказал он в склонённую спину женщины.
Она не повернула головы, не произнесла ни слова. Он вышел из дома так же незаметно и тихо, как вошёл.
* * *
Женщина, почти не двигаясь, оставалась подле заснувшего ребёнка до утра. Прикрывала, согревала его своим теплом, кормила грудью, тихо что-то нашёптывала, напевала, когда тот шевелился. Лишь только забрезжил рассвет, она тихо поднялась, прошла к умывальнику, привела себя в порядок. Заглянула в зеркало, всматриваясь в своё отражение сосредоточенно и пытливо, поправила волосы, сняла с шеи ожерелье из чёрного жемчуга, полюбовалась им сквозь слёзы и положила на стол. Вернулась к ребёнку. Тот безмятежно посапывал во сне. Она наклонилась над ним.
— Милый, — прошептала она ему в закрытые глазки. — Не дам я тебя на позор. Пока ты солнышка не видел, по травке не ступал, ничего тебе неведомо. Не буду я тебе душу мутить, жизнь калечить…
Ребёнок чуть шевельнулся, вздрогнув от её близкого горячего дыхания и прикосновения губ.
— Не будет тебе больно, сердечко моё, — она мягко положила ему на головку большую подушку и, рыдая, прижалась к ней грудью. — Прости, свою грешную мать…
Умному — мигнуть, глупого — палкой стукнуть [14]
Боронин, опередив Игорушкина, в кои веки позвонил сам.
— Гостя ожидаешь? — не здороваясь по своему обыкновению, вкрадчиво спросил он.
— Встретил уже, Леонид Александрович, — смутился прокурор области.
— А чего молчишь?
— Так он только прилетел. Ещё в гостинице. С дороги себя в порядок приводит.
— Поудить?
— И не знаю пока. Проездом. Без предупреждений. Всего на один денёк.
— Откуда же? Не из столицы?
— Из Гурьева.
— Что так?
— Судак там гибнет. Весь Урал завален дохлой рыбой. Кверху брюхом плывёт.
— Как же так? Это что же случилось?
— Дело уголовное возбудили. Расследуют. Вот Генеральный и послал его разобраться.
— Трагедия!
— Иначе и не сказать. Завод какой-то наверху траванул. Мы ещё у себя следим, а у них в Казахстане такое творится!..
— И у нас не всё гладко, — оборвал прокурора области Боронин. — Ты забыл про наш комбинат? Сколько мы с ним мучаемся, а отстойников настоящих для его дерьма до сих пор не построили. Прорвёт в Волгу, и мы вверх брюхом поплывём.
— На днях, Леонид Александрович, я директору этого комбината представление подписал…
— Он твоими бумажками одно место подтирает, — хмыкнул в трубку Боронин, — ты уж извини меня, Николай, их сажать давно пора.
— Заслужили, Леонид Александрович, заслужили архаровцы, — согласился прокурор, — тюрьма плачет, но рычагов таких ещё не придумали в государстве.
— Вот об этом с твоим гостем мы и поговорим у меня сегодня. Ты передай ему мою просьбу. Я буду ждать во второй половине дня. Приходите без звонка. Как его звать-величать-то?
— Олег Власович… — растерялся прокурор.
— Не знаю ещё. Недавно назначили?
— Вместо Найдёнова. Командует Главным следственным управлением.
— Ну вот, грех прятать такого гостя, — пожурил Боронин и повесил трубку.
А Игорушкин утирал платком взмокшие от напряжения лоб и шею. Вот влип, так влип! Попал прямиком между молотом и наковальней! Прилетевший накануне новый заместитель Генерального прокурора ещё в аэропорту сразу его предупредил, что визит неофициальный, он исполняет особое поручение Рекункова, на всё про всё ему отведены сутки, поэтому никаких встреч, выступлений, застолий. Будет совсем хорошо, если о нём в области никто ничего не услышит, как будто его и не было. С тем и отправился он в гостиницу бросить вещи. Утром первым самолётом отбудет в столицу. И вот теперь этот звонок первого секретаря обкома партии! Как тот быстро всё проведал? Не иначе чекисты донесли! Оторвал бы он им уши!.. Но надо было что-то делать. Искать выход.
Игорушкин послал за Тешиевым. Своего заместителя сразу из аэропорта после встречи он быстрехонько отправил в ближайший к городу район. Там, в живописном месте, с давних пор располагался маленький домик, где при случае летом или весной сам прокурор области, махнув рукой на Кисловодск, коротал время. Домик расстроился со
