изобразила, что готова слушать. Ей и впрямь было интересно, что же такого особенного откопал Арсений на страницах дневников певицы.
«Дорогая моя девочка, никогда не знала ты материнской любви. Но я хочу и должна искупить ту боль, которую причинила тебе, пусть даже сама того и не желая. Как бы там ни было, какие бы чувства ты ни питала ко мне, я все равно была и остаюсь твоей матерью. И все то, чем буду владеть на момент своей смерти, я завещаю тебе и только тебе одной».
И Арсений поднял голову.
– Понимаешь, в чем дело? Наследство! Евдокия была женщина с состоянием. А кому-то ее состояние могло показаться настоящим богатством.
– Я не понимаю, – покачала головой Фима. – Ты же разговаривал с нотариусом. Тот дал понять, что все наследует муж и племянница. Оливия – это и есть та девочка, о которой пишет Евдокия в своем дневнике?
– Нет. Видимо, Евдокия написала еще одно завещание.
– Почему же нотариус ничего о нем не знал?
– Он же не единственный нотариус в городе. Евдокия могла написать завещание на свою дочь в другой нотариальной конторе.
– Но вдруг Оливия – это и есть та самая девочка, по которой страдает любящее материнское сердце Евдокии?
Мысль казалась Фиме весьма стоящей, она была готова ее отстаивать. Но Арсений все же ее отверг.
– Нет, это вряд ли, – покачал он головой. – Евдокия пишет, что у нее с ее дочерью отношения далеки от идеальных, прямо-таки напряженные. А Евдокия и Оливия между собой очень даже дружно жили.
– Но родной отец Оливии умер. Ее воспитывал отчим. Тут есть совпадение.
– И по возрасту Оливия нам не подходит. Она гораздо моложе той девочки, о которой идет речь.
– Ты нашел какие-то даты?
– Рождение девочки у Евдокии произошло еще до ее знакомства с Геннадием и свадьбы с ним.
– Да, – вынуждена была признать Фима, – наша Оливия куда моложе. Но как же нам отыскать следы этой дочери?
– Есть одна мыслишка… В самом начале Евдокия упоминает о санатории, в котором высокопоставленный любовник предложил ей дожидаться окончания срока беременности.
– Это очень предусмотрительно – забрать Евдокию из театра на время ее беременности. Изолировать от друзей и знакомых. Среди коллег Евдокии было бы труднее скрывать свою беременность.
– Она бы просто не смогла этого сделать! А между тем ей это удалось. Никто в театре не знал про существование у Евдокии дочери.
– Значит, первую половину беременности, пока животик был еще не слишком заметен, Евдокия провела в своем обычном ритме.
– Она и сама была не в курсе о том, что беременна.
– А когда пузико стало округляться и посторонние могли бы это заметить, Евдокия сказалась нездоровой, взяла больничный и уехала на несколько месяцев.
– Уехала она в санаторий, где и прожила до момента рождения девочки.
– Санаторий находится в Старой Руссе. Это не так далеко от нашего города, но все-таки расстояние значительное, чтобы скрыть Евдокию от посторонних глаз. В то время она еще не была так знаменита, так что ей удалось сохранить свое инкогнито.
– Но как им удалось провернуть факт подмены младенцев? Пусть даже Евдокия не встала на учет в женскую консультацию, пусть она не наблюдалась ни в одной клинике, но в санатории врачи должны были заметить ее состояние.
– Если у санатория нет соответствующего профиля, то им ее беременность могла быть интересна ровно в той мере, в какой она мешала лечить основное заболевание. Например, если Евдокия явилась туда с гастритом или болезнью желчевыводящих путей, то на беременность врачи могли и внимания не обратить.
– Не может такого быть.
– Или им заплатили, чтобы они ее не заметили.
– Вот это уже точнее.
– А еще проще, если у Степаши в этом санатории работал какой-то свой человек, который и помог прокрутить всю эту схему. И если мы его найдем, то узнаем и имя той женщины и мужчины, которым Евдокия отдала свое дитя.
– Придется нам ехать в этот санаторий.
– Ничего не имею против небольшого путешествия в Старую Руссу.
И, обменявшись радостными улыбками, сыщики выдвинулись в путь. Выходя из кошачьего приюта, они были настолько поглощены обсуждением своих планов на предстоящую им поездку, что совсем не смотрели по сторонам. А зря! Если бы они были повнимательней, то заметили бы большую темную машину, припаркованную неподалеку от входа в приют, но так, чтобы не бросаться в глаза всем, кто входит и выходит из ворот.
В машине сидели двое мужчин, чьи спокойные и чуточку холодные глаза внимательно следили за каждым, кто покидал приют. Один из них взглянул на часы. Фима с Арсением оставались в приюте почти два с половиной часа, в то время как среднее время, которое проводили посетители в этом месте, равнялось сорока минутам. Два с половиной часа означали, что у молодых людей в приюте было какое-то дополнительное дело, которое они с успехом и завершили. В том, что им сопутствовал успех, можно было понять, просто взглянув на их довольные лица.
Не говоря ни слова, эти двое подобрались еще больше. Водитель тронул машину с места. А его пассажир сунул руку за пазуху, расстегнул кобуру и почувствовал себя лучше, ощутив под рукой тяжесть своего верного «Грача». Не то чтобы он так рвался пустить оружие в ход, эти молодые ребята были ему даже симпатичны, но если ему будет дан такой приказ, он должен будет его выполнить.
Путь до санатория показался Фиме совсем коротким. За приятным разговором и в дружеской компании время пролетело незаметно. Фима развлекалась, ставя эксперименты над Дарвином с его подружкой и банкой с тараканами. Девушка поставила банку прямо в коробочку и ждала результатов. Они были несколько неожиданными. Обе свинки насекомыми не особо заинтересовались, просто не обратили на них внимания, зато тараканы так и липли к стеклу, чтобы получше рассмотреть своих новых соседей.
– Получается, что у тараканов интеллект выше, чем у теплокровных животных.
– Может, тараканов интересуют не сами свинки, а тот корм, который тетки насыпали свинкам в дорогу.
Фима убрала морковку и листья салата, морские свинки возмущенно запищали, а тараканы продолжали пристально наблюдать за ними и шевелить усами, словно бы сочувствуя их утрате.
– Нет, тараканы определенно умнее.
Что касается Арсения, то он был неразговорчив. Время от времени он поглядывал в зеркало заднего вида и при этом всякий раз мрачно хмурился. Но причины своей тревоги он спутнице не называл.
В санатории сразу же встал вопрос, как найти тех сотрудников, которые работали тут
