Ознакомительная версия.
— А эти истории действительно все, что у вас есть? Эти избитые анекдоты, превратившиеся в пошлость от постоянного упоминания в книгах и крупных газетах?
Винс посмотрел на своего старого товарища:
— Я так сказал?
— Не-а, — ответил Дэйв. — Кажется, я тоже ничего подобного не говорил.
— Итак, какие же еще загадочные истории вам известны? И почему вы не рассказали их журналисту?
Старики переглянулись, и Стефани снова почувствовала действие телепатической силы. Винс легким кивком указал на дверь. Дэйв встал, пересек ярко освещенную часть длинной комнаты (на неосвещенной половине громоздился офсетный станок старой модели, который не использовался уже больше семи лет), кивнул в ответ и закрыл дверь. Затем он вернулся на место.
— Закрыто? Средь бела дня? — спросила Стефани, почувствовав смутную тревогу, но не выдав ее голосом.
— Если придут с новостями, то постучат, — объяснил Винс. — Если новости будут важными, то станут ломиться в дверь.
— А если в порту вспыхнет пожар, то мы услышим сигнал тревоги, — сказал Дэйв. — Давай, вылезай из-за стола, Стеффи. Солнца в августе слишком мало, чтобы им пренебрегать.
Она посмотрела на Дэйва, затем на Винса Тигги, который в восемьдесят соображал также быстро, как в сорок пять. Она была в этом уверена.
— Здесь школа? — спросила она.
— Точно, — ответил Винс, улыбаясь, но она поняла, что он говорит серьезно. — И знаешь, что хорошо для таких стариков, как мы?
— Вы учите тех, кто хочет учиться.
— Пусть так. Ты хочешь учиться, Стеффи?
— Да, — не раздумывая, ответила та, несмотря на странное внутреннее беспокойство.
— Тогда пойдем, посидим на свежем воздухе, — сказал он. — Выйдем и немного посидим.
Она послушалась.
Солнце дарило тепло, а ветер прохладу. Соленый бриз приносил с моря звон склянок, сигнальные гудки и шум прибоя — звуки которые она за несколько недель полюбила. Мужчины сидели по разные стороны от нее и размышляли об одном и том же: старость рядом с красотой. Их добрые намерения оправдывали такие мысли, ничего плохого в этом не было. Они понимали, как хорошо она работает и как страстно хочет учиться; такое рвение вызывает желание учить.
— Итак, Стеффи, — начал Винс, когда они устроились. — Подумай еще раз о тех историях, что мы рассказали Хэнретти за обедом: «Лиза Кабо», «береговые огни», «бродячие мормоны», «отравление церковной паствы в Ташмуре», которые остаются загадками — и скажи мне, что в них общего.
— Они все необъяснимы.
— Попробуй еще раз, дорогуша, — сказал Дэйв. — Ты меня разочаровываешь.
Она взглянула на него и поняла, что это была шутка. Понятно, почему Хэнретти затащил их на обед в первое попавшееся заведение: редакция собиралась издать восемь выпусков журнала с рубрикой «Необъяснимое» с сентября по Хэллоуин (может быть, даже десять выпусков, как сказал Хэнретти, если ему удастся откопать что-нибудь особенное).
— Они все затерты до дыр.
— Уже лучше, — сказал Винс. — Но ты недалеко продвинулась. Задай-ка себе такой вопрос, юная особа: почему они затерты до дыр? Зачем новоанглийским газетам как минимум раз в год вытаскивать из закромов «береговые огни» с кипой расплывчатых фотографий, сделанных больше полувека назад? Зачем местным газетам, таким как «Янки» или «Побережье» как минимум раз в год брать интервью у Клейтона Риггз и Эллы Фергюсон, как будто те выпрыгнут, как чертик из табакерки, и расскажут что-то совершенно новое?
— Я не понимаю, о ком вы говорите, — сказала Стефани.
Винс хлопнул себя по затылку:
— Вот болван. Все забываю, что ты приезжая.
— Это комплимент?
— Возможно; скорее всего. Клейтон Риггз и Элла Фергюсон это те двое, что выпили холодный кофе у озера Ташмур и уцелели. Женщина в добром здравии, а вот у Риггза парализовало всю левую половину тела.
— Это ужасно. И у них продолжают брать интервью?
— Пусть берут. Пятнадцать лет прошло, и думаю, любой, у кого есть хоть немного мозгов, понимает, что за отравление восьми человек, из которых шестеро погибли, никто уже арестован не будет. Но Фергюсон и Риггз все еще появляются в прессе, на глазах становясь все дряхлее. «Что же произошло в тот день?» или «Кошмар у озера» или… ну, ты поняла. Такие истории нравятся людям не меньше чем «Красная шапочка» или «Три поросенка». Вопрос: почему?
Но Стефани уже думала о другом.
— Наверняка вы что-то не договариваете, — сказала она. — Но что?
Старики снова переглянулись, но на этот раз она даже предположить не могла, что означал этот взгляд. Они сидели на одинаковых складных стульях, Стефани скрестила руки перед собой, положив ладони на локти. Дэйв наклонился вперед и похлопал ее по руке.
— Мы ведь расскажем ей, Винс?
— Думаю да, — ответил тот. И снова на его лице ожили морщинки оттого, что он улыбнулся солнцу.
— Но если хочешь плыть на пароме, надо угостить чаем штурмана. Слыхала об этом?
— Да, где-то слышала, — ей вспомнились старые мамины музыкальные записи, хранившиеся на чердаке.
— Хорошо, — сказал Дэйв. — Мы спрашиваем, ты отвечаешь. Хэнретти не нужны эти избитые истории. Но почему они так избиты?
Стефани задумалась, и ее не торопили. Им нравилось наблюдать за ней.
— Ну, — сказала она наконец, — наверное, людям нравятся истории от которых по спине бегают мурашки. Особенно, когда зимним вечером дома горит свет, и потрескивают дрова в камине. Истории о неизведанном и загадочном.
— Много ли загадочного должно быть в каждой истории?
Она открыла было рот, чтобы ответить: «ну, например, шесть загадочных смертей», но тут же снова его закрыла. Шестеро погибло в тот день на берегу озера Ташмур, но огромная доза яда была на всех одна, и, скорее всего, отравитель был один. Ей не было известно, сколько раз появлялись береговые огни, но люди определенно воспринимали это как единичное событие. Поэтому…
— Одно? — спросила Стефани, чувствуя себя участником географической олимпиады. — Одно загадочное событие должно быть в каждой истории?
Винс, улыбаясь, указал на нее пальцем, и Стефани успокоилась. Они не в школе, и этим двоим она не перестанет нравиться, если даст неверный ответ, но ей захотелось угодить старикам, как лучшим учителям школьных и студенческих лет. Тем, что были суровы при исполнении своих обязанностей.
— Следующий важный момент: люди должны верить в то, что есть какое-то объяснение произошедшему. Они придумывают чертовски интересные версии, — сказал Дэйв. — Вот, например, «Милая Лиза», вынесенная на камни побережья острова Смэк чуть южнее Дингл Нук в 1926-ом…
— 27-ом, — поправил Винс.
— Ладно, в 27-ом, умник, и Теодор Рипонокс все еще на борту, но мертвее камня, а остальные пятеро рыбаков просто пропали. И хотя никаких следов борьбы и крови не было обнаружено, люди заговорили о том, что это, должно быть, дело рук пиратов. И теперь существует история о том, что у рыбаков была карта сокровищ, что они откопали золото, а те, кто его охранял, отобрали у них награбленное, и Бог знает, что было дальше.
— Или о том, что они, должно быть, передрались между собой, — добавил Винс. — Эту версию любят больше других. Есть истории, которые одним людям нравится рассказывать, а другим слушать, но Хэнретти достаточно опытен и знает, что в издательстве не клюнут на эту много раз разогретую бурду.
— По крайней мере, ближайшие десять лет, — уточнил Дэйв.
— Потому что новое — это давно забытое старое. Можешь не верить, Стеффи, но это действительно так.
— Я верю, — сказала она, пытаясь вспомнить, кто пел песню «Чай для штурмана», Эл Стюарт или Кэт Стивенс.
— А теперь о береговых огнях, — продолжал Винс. — Легко объяснить причину их особенной популярности. Они запечатлены на фотографии. Возможно, это просто отражение огней Элсуорта от низких облаков, которые, сливаясь, приобретали очертания, напоминающие огромные блюдца. Под ними можно разглядеть ребят из юношеской команды «Ханкокские лесорубы», все в форме и, как один, смотрят вверх.
— А один мальчик указывает на огни рукой в перчатке, — сказал Дэйв. — Это дополняет картину. Глядя на фотографию, все говорят: «Это, должно быть, инопланетяне заглянули ненадолго, чтобы посмотреть, как проводится знаменитая американская игра». Вот вам и загадочное событие с приложением в виде картинки, которую можно долго разглядывать. Поэтому люди снова и снова вспоминают об этом.
— Но не в «Бостон глоуб», — заметил Винс. — Хотя, думаю, при крайней необходимости и они этим не побрезгуют.
Мужчины рассмеялись беспечно, как старые друзья.
— Итак, — сказал Винс. — Нам известны одна или две истории о необъяснимом.
— Ну, одна-то уж точно. Но в ней нет ни одного «должно быть».
— Бифштекс, — произнес Винс с сомнением.
Ознакомительная версия.
