Ознакомительная версия.
Выйти из поместья незамеченной ей не удалось. Как назло, на пути ей встретились и хозяйская горничная, и садовник, и из охраны пара человек, и даже деревенские, привезшие молоко для кухни, тоже видели Марфу с ребенком на руках.
И всем ей пришлось объяснять, что ребенок родился мертвым. И она идет его хоронить. И никому сына не покажет – они ее малыша не любили, когда он в животе сидел, так нечего и пялиться! Из-за вас он, наверное, и помер!
Больше всего Марфа боялась, что из-за всех этих разговоров малыш проснется и заплачет. И тогда…
Думать о том, что будет тогда, ей не хотелось.
Но мальчик словно знал – он должен вести себя тихо.
И все обошлось – вскоре Марфа уже шла с малышом на руках через лес.
К старым заброшенным каменоломням.
Когда-то, еще в прошлом веке, в этих местах вели добычу белого камня. Но со временем все пришло в запустение, и каменоломни забросили.
Небольшие пещеры, узкие тоннели, загадочные лазы и лабиринты – это место стало настоящим парком развлечений для местной детворы. В том числе и для мальчишек и девчонок из староверческой «барской» деревни.
И байки местных стариков насчет живущего в этих местах Змея Горыныча никого не пугали. Ну и в самом деле – какой еще Змей Горыныч в век телевидения! Бабьи сказки все это!
Пока однажды двое ребятишек из «светской» деревни, заблудившись в путанице катакомб, не провели под землей три дня…
Мальчишек нашли совершенно случайно, причем километрах в десяти от входа в каменоломни, где они потерялись. Нашли их московские спелеологи, тренировавшиеся в окрестных пещерах.
Парни перепугались до полусмерти, когда на свет их фонарей из какого-то очень узкого лаза выползли – в буквальном смысле слова, по-пластунски, – две тени.
Именно тени – худые, изможденные и… седые.
Оба. Хотя одному было десять, а второму – двенадцать лет.
А еще – мальчишки перестали разговаривать. Совсем. И в глазах их навеки поселился ужас.
Само собой, в деревню они больше не вернулись. И, насколько Марфе было известно, до сих пор жили в одной из подмосковных психушек. Если еще жили…
Что с ними произошло, что могло так напугать мальцов, как они оказались так далеко, как смогли пройти под землей десять километров – узнать не удалось.
Но вход в каменоломни с тех пор был строго-настрого запрещен. И даже поначалу досками его закрыли-заколотили. И большими валунами завалили, из тех, которые местные мужики смогли сдвинуть с места.
В общем-то, эта мера была излишней – дети и сами больше не хотели шастать под землей. Те, кто жил в одной деревне с пропавшими мальчиками, своими собственными глазами видели Ваську и Кольку. Детворе этого хватило – их веселые, задорные ровесники превратились в трясущихся седоголовых старичков с совершенно дикими глазами.
Потом, пересказывая увиденное приятелям из других деревень, ребята щедро облепили правду наслоениями выдумки, превратив реальность в очередную детскую страшилку.
Очень страшную страшилку, надо сказать.
Отбившую у детей всякое желание лазить в каменоломню.
Дети из староверческой деревни тоже больше туда не бегали. Тут основным аргументом стали не страшилки, а отцовский ремень, в некоторых случаях – вожжи. Девчачий вариант – хворостина.
Марфа тоже поначалу перестала туда ходить. Но когда девочка немного подросла, ее стала брать с собой в лес бабушка, Клавдия Григорьевна, знатная травница, лечившая односельчан отварами и настоями.
Знания свойств трав передавались в их семье из поколения в поколения. И только по женской линии – от матери к дочери или, как в случае Клавдии Григорьевны, рожавшей только сыновей, от бабушки к внучке.
Но Марфе не очень хотелось учить всю эту, как она думала, допотопную ерунду. Девочка больше остальных детей из их деревни общалась со «светскими». И тайком частенько шастала в гости к Любаше, дочери агронома из ближней деревни.
Дом родителей Любаши так отличался от их хаты! Нет, не новизной – как раз дома в староверческой деревне были новенькими, выстроенными к их переселению. Но это были настоящие хаты – без электричества, без газового отопления, не говоря уже о такой дьявольской штуке, как телевидение!
И одевались в их селе совсем иначе – в домотканую одежду.
И вообще!..
Но возражать бабушке открыто Марфа боялась – отец ее так выпорет, что потом неделю садиться будет больно. И к Любаше не получится больше бегать – накажут ее, запретят из дома выходить, работой по хозяйству нагрузят.
И Марфа покорно таскалась следом за бабулей по лесам, собирая травы и корешки. Баба Клава попутно объясняла ей, какая травка для чего нужна, в какой день их надо собирать, а когда – даже не смотреть на растения. Не то чтобы Марфа старалась все запомнить, наоборот, девочка частенько уплывала мыслями в другой мир, мир Любаши, мир цивилизации. Где девочка – это не обязательно только чья-то жена в будущем и станок по «воспроизводству поголовья», нет. Там девочки учатся наравне с мальчиками – и становятся врачами, учителями, артистками!
А здесь, в их селе… Толку-то, что Марфа научилась читать и писать сама? И считать – тоже. Все равно ее отдадут замуж за того, кого выберут родители, и из одной каторги она попадет в другую. И даже знания бабы Клавы не особо ей помогут облегчить свою жизнь, только добавят трудностей – никто бабушку от домашних дел и хлопот по хозяйству не освобождал, когда была она помоложе, – и людей лечила, и детей растила, и коров доила, и в поле ходила.
В общем, не собиралась Марфуша запоминать все, что говорила бабушка. Не собиралась, да запомнила – цепкий ум, жадно тянувшийся к знаниям, впитывал все как губка.
И вскоре Марфа уже сама составляла сборы, подменяя совсем расхворавшуюся бабушку.
Клавдию Григорьевну с возрастом замучили проблемы с суставами. Собственно, скрюченные, изуродованные пальцы были практически у всех старух их деревни – результат тяжкого, словно пришедшего из позапрошлого столетия, сельского труда. Без каких-либо современных приспособлений, облегчающих этот труд.
Правда, Марфа заметила, что у ее бабушки все-таки не такая печальная картина, как у остальных ее ровесниц. Время от времени баба Клава уходила куда-то на полдня, а когда возвращалась – видно было, что пальцы у бабули стали гораздо подвижнее, да и сама она бодрее и веселее выглядит.
Куда ходила бабушка – Марфа не знала, пока однажды совсем одряхлевшая Клавдия Григорьевна не попросила внучку проводить ее. А для начала – собрать узелок с чистым бельем.
Лишних вопросов баба Клава не любила, она либо сама объясняла все, что считала нужным, либо просто давала четкие указания.
Поэтому Марфа, хотя и сгорала от любопытства, не рискнула расспрашивать – с какого перепугу бабушке понадобилось чистое белье, если банный день в субботу?
Скоро она все узнает.
И узнала.
Шли они медленно – бабушке каждый шаг давался с огромным трудом. К концу пути Марфе пришлось практически тащить под руку обессилевшую старушку. Хорошо хоть, баба Клава была сухонькой и мелкой, не то что соседская Зинаида – гигантская квашня!
Вскоре Марфа поняла, что они идут к каменоломням. Но не к главному, заколоченному и заваленному входу, а с полверсты левее, туда, где склон горы был покрыт густыми зарослями колючего кустарника.
Вопросы пчелами зудели на губах девочки, но Марфа держалась. И только когда бабушка подвела ее вплотную к склону горы, раздвинула клюкой кусты и там оказался узкий, не шире метра, вход в пещеру, Марфа не выдержала:
– Бабуля, ты что, туда собралась? Туда же нельзя, там опасно!
– Другим нельзя, нам – можно, – усмехнулась Клавдия Григорьевна. – Не боись, нет там никакого Змея. А ты молодец, Марфуша, выдержала, не балаболила всю дорогу, дурных вопросов не задавала. Значит, можно тебе и последнюю мою тайну открыть, ты ее сохранишь. Только учти – об этом не надо знать всем, это только для нашей семьи пусть будет. Я это чудо чудное случайно нашла, и расчистила, и сберегла. А начнут бабы да мужики туда свои задницы без спросу кунать – испоганят источник!
– Источник?! Какой источник?
– А сейчас увидишь. Идем. Только сперва там вон, у входа, пошуруди.
Марфа осторожно заглянула в узкий лаз – он уходил куда-то внутрь горы. А у самого входа, слева, аккуратно прикрытая камнями, стояла керосиновая лампа. Там же, завернутый в кусок непромокаемого брезента, лежал коробок спичек.
– Нашла?
– Ага, тут лампа.
– Зажигай.
Марфа осторожно сняла стеклянную колбу, чиркнула спичкой, подожгла фитилек, вернула колбу на место и подняла лампу.
Неяркий свет озарил часть узкого, тесного, невысокого хода. Им с бабушкой наклоняться не придется, а вот если батюшка сюда пришел бы…
– Ну, чего встала? – сварливо проворчала баба Клава. – Вперед иди, да не спеши, я быстро ходить не могу.
А Марфа и не собиралась спешить. Ей было страшно. Казалось, она слышит какие-то странные шорохи, царапанье, хруст. И непонятно было, куда вел ход – свет отбирал у мрака не больше пары метров.
Ознакомительная версия.
