Ознакомительная версия.
Перед самым концом рабочего дня жена позвонила Илье по городскому телефону. Илья догадывался, почему она это делает – проверяет, на месте ли он, ему было стыдно за Варю и неловко перед секретаршами. Вообще-то на секретарш ему наплевать, но выглядеть дураком он не хотел ни перед кем, даже перед ними. Скорее всего, секретаршам тоже не было до него никакого дела, до его жены тем более, но ему казалось, что почти ежедневные Варькины вечерние звонки все вокруг могут расценить как контроль ревнивой дуры.
Прямой городской телефон у Ильи, конечно, был, но у него хватило ума этот номер жене не давать. Он предназначался для экстренной связи, и занимать его пустыми Варькиными разговорами не следовало. Поэтому жена звонила ему, как все простые смертные, через секретариат. Варе это было даже удобнее, секретарши объясняли ей, почему не могут соединить: у него совещание, или он у руководства, или обедать пошел, или еще что-нибудь. Если, возвращаясь с обеда, Илья слышал, что ему звонила жена, он ждал очередного звонка через полчаса, и опять на городской – Варя удостоверялась, что он вернулся на место. Господи, ну за что ему такое наказание?
– Варя, зачем ты звонишь по городскому? – зло спросил он, понимая, что это ничего не изменит.
– У тебя не отвечал мобильный.
– Кончай! Мобильный у меня перед глазами, и он в порядке. Хватит из нас обоих дураков делать!
– Это чем же я делаю из тебя дурака? – тихо спросила Варя, и этот тихий голос не предвещал ничего хорошего. – Я не имею права позвонить собственному мужу?
– Имеешь, – устало подтвердил Илья. – Что ты хотела сказать?
– Хотела попросить тебя зайти за хлебом.
– Зайду. – Она целый день сидела дома и вполне могла принести хлеб сама, но напоминать об этом было равнозначно самоубийству. – Что-нибудь еще?
– Нет.
– Варя… – Он понимал, что едва ли из его бунта выйдет что-нибудь стоящее, скорее, вместо худого мира он получит добрую войну, но продолжаться дальше так просто не могло. – Я тебя очень прошу звонить мне по городскому только в случае крайней необходимости. Крайней необходимости, понимаешь? Насчет хлеба сбрасывай смс, если дозвониться не можешь.
– Почему? – Голос у нее задрожал. Плачет, понял Илья. – Почему я не могу тебе звонить?
– Потому что каждый идиот понимает, что ты меня контролируешь! – Он не сразу понял, что кричит, и заговорил тише. Не хватало еще, чтобы его вопли услышали за дверью кабинета. – Потому что ты превращаешь нашу жизнь в фарс, в посмешище. Я тебе поводов для ревности не давал, а если у тебя сдвиг, сходи к психиатру. Лечись, черт возьми!
Вместо ее голоса послышались короткие гудки. Илья положил трубку и с тоской понял, что не хочет идти домой.
В прошлом году у сестры тоже был кризис в отношениях с мужем. Катя несколько дней жила в квартире их матери, Илья тогда очень за нее переживал, не зная, чем и как ей помочь, он был не в курсе, почему Катя порвала с мужем, которого любила. И Глеб любил ее. Потом отношения в семье сестры восстановились, Илья успокоился, Варя постоянно напоминала, что мамину квартиру неплохо было бы сдавать, он слабо сопротивлялся. Представить, что в доме, где они с Катей выросли, станут жить чужие люди, было неприятно.
Хорошо, что жилье свободно. Будет куда уйти, если Варя не прекратит его доканывать.
Наверное, он действительно устал, если сорвался почти на пустом месте. Раньше Варя устраивала и не такое. Однажды она закатила истерику прямо на улице, увидев его разговаривающим с бывшей одноклассницей, Илье до сих пор было мерзко это вспоминать. Слава богу, что с тех пор ту одноклассницу он ни разу не встретил, иначе провалился бы сквозь землю. Но тогда он терпеливо уговаривал жену и ждал, когда с нее сойдет дурь и жизнь опять станет жизнью, а не сплошным кошмаром.
Зря он уговаривал, ждал и терпел, давно надо было все это пресечь.
Он посмотрел на экран компьютера с очередным крупно напечатанным приказом, который необходимо подготовить к завтрашнему дню, понял, что работать не сможет, запер кабинет, попрощался с девушками в секретариате и поехал домой. Если, конечно, домом можно считать место, где тебя не уважают.
У супермаркета он притормозил, поплелся в холодное от работающих кондиционеров помещение, взял горячий кирпичик, обсыпанный какими-то хлопьями и стоивший, как обед в недорогом кафе. Варе должно понравиться.
Девушку с собакой он заметил, когда подъезжал к повороту в собственный двор.
Квартира у них с Варей была большая, окна выходили не только во двор, но и на ограду парка, вдоль которой шла девушка, но он рискнул. Бросил машину, наполовину заехав на тротуар, и догнал девушку.
– Я давно хотел вам сказать, – поравнявшись с ней, угрюмо произнес Илья. – Я сожалею, что тогда навязал вам собаку. Простите.
– Я поняла, – еле заметно улыбнувшись, кивнула она.
– Что вы поняли?
– Поняла, что вы об этом сожалеете. – Щенок недовольно на него покосился и тихо зарычал. – Перестань, Тоша! Не переживайте, мы прекрасно ладим. Мы большие друзья и очень вам благодарны.
Она не улыбалась, но Илье показалось, что она над ним смеется. Нет, не смеется, подшучивает.
Очень хотелось спросить, как она поняла, что ему неловко перед ней и неприятно вспоминать ту сцену на остановке, когда она взяла щенка из его рук и ушла, не оглядываясь. Она понимает, он это чувствовал.
Последняя дура поняла бы. Слишком виноватый был у него вид, когда он встречал ее с собакой. Без собаки тоже.
– До свидания, – кивнул Илья.
– До свидания.
Она свернула в парк, Илья пошел к подъезду.
– Вот, – войдя в квартиру, он протянул жене пакет с баснословно дорогим хлебом.
Варя не ответила, сделала вид, что вообще его не видит. Он молча пожал плечами, положил пакет на стол в кухне.
Хорошо, что свободна мамина квартира.
– Долго гулять не сможем, – объяснила Саша собаке. – И спускать тебя я не буду. Ты убегаешь, а мне тебя, дурачка, ловить некогда, я могу на работу опоздать.
От встречи с человеком, всучившим в конце зимы ей щенка, остался неприятный осадок. Ей давно казалось, что мужчина, которого она изредка встречала, хочет с ней заговорить, только почему-то она считала, что скажет он что-то совсем другое.
Саша потянула поводок и, когда подскочивший Тошка, встав на задние лапы, передние положил ей на бедро, погладила пса по голове.
Она никогда не мечтала иметь собаку, даже в детстве. И всегда считала, что к собакам равнодушна. Наверное, если бы не этот мужик, прошла бы мимо крошечного Тошки, не обратив на него никакого внимания.
Мужик тогда выглядел таким несчастным, и весь его вид так не соответствовал модной одежде и дорогой машине, что в первый момент ситуация показалась ей какой-то нереальной, надуманной, как будто перед ней разыгрывали комедию. Она до сих пор не понимала, почему сразу не послала его к черту, и ужасалась, что могла не взять Тошку. Слава богу, что взяла.
Потом она столкнулась с мужиком у метро. Тот кивнул ей, Саша кивнула в ответ, с трудом вспомнив, кто этот человек. Но тогда он уже не выглядел несчастным, он выглядел, как все. Наверное, поэтому она его не сразу вспомнила.
А однажды Саша увидела его вместе с женщиной, и по тому, как пара шла, поняла, что он женат. Его жену Саша с тех пор тоже изредка встречала и про себя так и называла ее – его жена.
Она была очень красивой, очень ухоженной и высокомерной. Идя по улице, никого вокруг не замечала, никому не уступала дорогу, как обычно машинально делают люди на узком тротуаре. И почему-то, что у других выглядело бы как хамство и невоспитанность, у его жены выглядело естественно и оправданно, как будто она богиня и простые смертные обязаны перед ней расступаться.
Потом Саша иногда по утрам встречала мужика в парке, тот бегал, как и положено заботящемуся о себе человеку. Если, конечно, у него других забот нет. Иногда он обгонял Сашу, иногда бежал ей навстречу, неизменно вежливо здороваясь. И каждый раз Саше казалось, что ему хочется задержаться, заговорить с ней, пойти рядом.
Вот сегодня заговорил, и теперь она точно знала, что она – дура и больше никто. Потому что слишком много думает о чужом, практически незнакомом женатом мужике. Лучше бы о Гоше думала.
– Пойдем домой, Тошенька, – слабо дернула поводок Саша. – Пойдем, маленький. А то я опоздаю на работу, меня уволят, и нам нечего будет кушать.
Нужно выходить за Гошу замуж, посоветовала себе Саша. Я превращаюсь в типичную старую деву, у которой нет никого дороже собаки.
Вернувшись домой, она посмотрела на термометр. После промозглого июня, когда казалось, что лето никогда не наступит, июль установился теплый, а со второй половины так просто жаркий. Вот и сейчас термометр за окном показал тридцать градусов.
Ознакомительная версия.
