– Вашу жену зовут Муза? – изумился Щукин.
– Да, – наконец улыбнулся Валентин. – Это тесть дал ей такое имя. Она младшая и поздний ребенок, с ее рождением он почувствовал себя молодым и ощутил жажду жить, как он говорит, поэтому и назвал дочь Музой. Мне нравится – необычное имя. Да и вообще жена у меня необычная: всегда у нее есть какие-то идеи, она очень энергичная, за что ни берется, все у нее получается, отличная хозяйка…
– Ревнивая?
– А как же! – протянул он довольным тоном. Видимо, Самойлов и его Муза относятся к ревности играючи, а ведь это чувство заводит некоторых ой как далеко. – И я ревнивый. Правда, она пока повода не давала, а там… посмотрим. Все, написал.
– Вы благополучный человек, – беря лист, сказал Щукин.
– Раз в меня стреляли, то не совсем.
Попрощавшись, Валентин вышел в коридор, Муза подскочила со стула:
– Что он говорил?
– Не здесь, – шепнул Валентин и побрел к выходу.
Муза сначала шла за ним, а потом отстала и вихрем влетела в кабинет Щукина, который немало удивился нежданному явлению. Он не успел рта раскрыть, как Муза очутилась у его стола и заговорщицки зашептала, опершись руками о стол:
– Извините, пожалуйста, что отвлекаю вас, но… Поймите меня правильно, в моего мужа стреляли, я хочу знать, кто это сделал. У нас есть… В общем, я вас прошу, разберитесь во всем, я… то есть мы… заплатим вам.
– Да? – Щукина забавлял и ее вид, и ее волнение, и ее детскость. – Сколько?
– У нас есть сорок тысяч, – выпалила она.
– Так мало?
– Мало? – растерялась она, однако быстро сообразила, что надо говорить при сделках: – Вы скажите, сколько надо, я достану.
– Девушка, за дачу взятки статья 291. А взяточнику положена предыдущая статья, 290. Вас это устраивает? Меня нет.
– Меня тоже, – надула она полненькие губки. – Я так боюсь…
– Только это вас и оправдывает.
– Муза! – открыв дверь, строго окликнул ее Валентин. – Ты что здесь делаешь?
– Ваша жена хотела услышать из первых уст, как обстоят дела, – выручил его супругу Щукин. – К сожалению, пока я не мог ее порадовать.
Валентин взял за руку Музу, которая бросила «спасибо», и вышел вместе с ней. Архип Лукич остался один.
Три дня пролетели бесплодно, четверг подходил к концу. Вадик обходил жителей в районе балки, Гена опрашивал друзей Самойлова, где те находились с десяти до двенадцати пятнадцатого мая. А Щукин выяснил, что строительная фирма Валентина на хорошем счету в городе, что таких фирм много и что половина из них пользуется спросом, как и фирма Самойлова. Правда, ни в одного босса других строительных фирм не стреляли.
Теперь Щукин задумался, куда ему грести дальше. Честно говоря, самолюбие его было задето. Чтоб из-за семи выстрелов он слетел с пьедестала толкового следователя? А ведь взобрался на него с трудом и совсем недавно. Нет уж, нет уж! Как ни отрицает Валентин грязные делишки, а именно они ведут к такого рода инцидентам. Архип Лукич вздрогнул от стука в дверь:
– Да-да!
– Добрый день! – вошел эксперт.
Несмотря на свои шестьдесят девять лет, Натан Ефимович продолжал работать. И хорошо, ибо до его знаний современным молодым экспертам было далеко. Высокий, степенный, с густой шевелюрой седых волос, пожилой мужчина выглядел бодрым, стариком его назвать ни у кого не поворачивался язык. Щукин не раз удивлялся: откуда черпают силы старики? Почему слово «пенсия» для многих звучит как смертный приговор? Например, Архип Лукич с удовольствием отправился бы на пенсию, да вот только возраст его не позволял. Впрочем, а кто будет работать, если такие, как Натан Ефимович, покинут следственные органы?
– Я решил самолично доложить вам о результатах баллистической экспертизы, – густым баритоном сообщил Натан Ефимович. – Стреляли из пистолета системы «вальтер», модель «П-38», образца тридцать восьмого года, был принят на вооружение в фашистской Германии в качестве основного образца. Между прочим, внедрение пистолета «П-38» начиналось с вооружения офицерского состава, поэтому неофициально этот пистолет так и назывался – офицерским. Он должен был вытеснить со временем знаменитый «парабеллум», которым пользовались обычные солдаты.
– Ай, как интересно, – кисло буркнул Щукин, пока Натан Ефимович разворачивал лист бумаги и надевал очки.
– «Модель «П-38» калибра 9-мм, – читал он. – Общая длина 212 мм, длина ствола 125». Кстати, – взглянул он на Щукина поверх очков, – «вальтеры П-38» с длиной ствола всего 68 мм использовали в гестапо. А у нас обычный офицерский пистолет… правда, он не у нас, а у стрелка. Далее. «Общий вес 990 граммов, в магазине… восемь патронов». – Он снял очки, пододвинул лист Щукину, но, поскольку тот не взял его, а будто ждал еще сведений, Натан Ефимович развел руки в стороны и произнес: – Все.
– Неужто металлолом стреляет? – вяло пошутил Щукин.
– Еще как! – пробасил Натан Ефимович. – Оружие времен Второй мировой войны, даже пролежав под слоем земли, способно стрелять. Качество тогда было исключительно высоким. А наш стрелок постоянно смазывает его, чистит, о чем говорят следы смазки на гильзах. В общем, он содержит оружие в прекрасном состоянии.
– А хозяина «П-38» не назовете?
– Это уже ваша работа. Свою мы выполнили.
– Эх, если б еще кто-то подсказал, с чего начинать… – вздохнул Щукин. – Нет убийства, нет ранения, нет ограбления. Есть покушение на жизнь Самойлова, но… выглядит покушение странно, нелепо. Некто вошел в гараж, тщательно целился в Самойлова, стрелял… Натан Ефимович, вам попадался подобный мазила?
– Вы упустили одну деталь, – не ответил на вопрос эксперт. – А я вам о ней сказал.
– Какую?
– Я ведь и пришел к вам, имея кое-какие мысли по этому поводу, – вновь не ответил прямо эксперт. Щукин заинтересованно приподнял брови – ему сейчас пригодилась бы любая идея. – Я работаю экспертом с пятьдесят пятого года в нашей системе, еще проходя учебу, ездил на выезды с группами… Много чего довелось увидеть. И знаете, Архип Лукич, у меня есть одна маленькая страсть. Кто-то собирает бабочек, гербарий, марки, а я смолоду вел учет преступлениям, с которыми приходилось сталкиваться, по каждому у меня заведена отдельная папка, так что имеется большущий архив. С фотографиями! Я сам отлично фотографирую. И не без гордости признаюсь: мои архивы пригодились. Да-да! Частенько ко мне обращались те, кто пишет книги или учебники по криминалистике, тактике и методике отдельных следственных действий… Но сейчас не о том речь. Видите ли, меня несколько смутила фамилия потерпевшего. Она у меня почему-то, как говорится, на слуху, только не мог вспомнить, где и когда я ее слышал.
– И что же? – замер Щукин. – Фамилия распространенная.
– Безусловно, людей с фамилией Самойлов много, это подтвердит даже телефонная книга, а туда внесены далеко не все носящие эту фамилию. Но у меня связывалась она с преступлением. Просидел я, разбирая архив, два дня. И знаете, нашел! – Натан Ефимович поставил на стол кейс, волнуясь, открыл его, достал папку. – Прелюбопытная открылась штука. Архив я просматривал с конца, то есть сначала шли девяностые годы, потом восьмидесятые, семидесятые… И вот, смотрите!
Он вынул старую папку-скоросшиватель из серого картона, с засаленными тряпичными завязками, на которой крупным печатным шрифтом стояло: «Дело №…» Но цифр не было, а под «делом» что-то написано от руки. Натан Ефимович подал папку Щукину, тот взял, не сводя глаз с эксперта, открыл. Но прежде чем заняться изучением собранных в ней материалов, сначала выслушал его:
– Так вот, в семьдесят пятом году был убит некий Самойлов Георгий Фролович, год рождения 1945-й. А теперь смотрите сюда… – Натан Ефимович перегнулся через стол и все листы вместе с фотографиями перевернул, оставив последний. – Читайте.
– «Смотри 1961 год», – прочел Щукин и непонимающе уставился на эксперта.
– Вот это убийство, – положил перед ним еще одну папку Натан Ефимович. – В шестьдесят первом году был убит Самойлов Фрол Пахомович, год рождения 1906-й. Улавливаете?
– М-м-м… – промычал Щукин, соображая. – Они родственники.
– Разумеется! Сначала был убит отец в шестьдесят первом, потом его сын в семьдесят пятом. Но! Посмотрите в конец.
Щукин перевернул страницы и увидел запись: «См. 1955 год».
– Что, был убит и дедушка?
– Нет. Вот папка. В том году был убит Хижняк Демид Харитонович.
– Он родственник этим двум?
– Нет. Убийство Хижняка произошло даже не у нас, а в шахтерском городе, километрах в восемьдесяти отсюда. Был Хижняк сначала… как бы точнее выразиться… что-то типа надсмотрщика. Дело в том, что после войны освобожденных из концлагерей пленных возвращали на родину, а потом заставляли отбывать новый срок на исправительных работах, ведь попадание в плен считалось предательством. Многих вообще из фашистского концлагеря отправляли в наши лагеря. Ну, вам это, думаю, известно. Так вот Хижняк следил за работой шахтеров – бывших узников фашистских концлагерей. После смерти Сталина его перевели с должности надсмотрщика на должность начальника участка. Кстати, в день убийства Хижняка на той же шахте произошла еще одна загадочная смерть – шахтер упал в выработанную шахту. Когда делали вскрытие тела, врачи едва не задохнулись от алкогольных паров, отсюда сделали вывод, что это был несчастный случай. Правда, неясным осталось, зачем он пьяный пошел на шахту, к тому же один. Но, как говорится, пьяному море по колено. Краткие сведения об этом случае есть в папке Хижняка. А Хижняк был убит. В то время далеко не все следственные органы находились на должном уровне, работникам из центра приходилось выезжать на особо тяжкие преступления на места, так я и попал на это дело.
