— Я читал в вечерних газетах.
Леон кивнул головой:
— Я едва не попался. Когда я вошел, кто-то заметил: «А я думал, что Бэскеу нет в Лондоне». Ко мне чуть не подошли и не заговорили.
Необыкновенное происшествие в Палате депутатов вызвало смятение во всей Англии.
Первые известия о существовании «Четырех» были встречены газетами и читателями с насмешкой. Один только «Мегафон» сразу учуял опасность угроз министру иностранных дел.
Теперь же даже самые недоверчивые и скептики не могли обойти молчанием сообщение о таинственной находке в самом дорогом для английского сердца учреждении. История об «Оскорблении Парламента» наполнила столбцы газет и разнеслась по всей стране. Каждый день появлялись новые сведения, чаще вымышленные, о странной Четверке. Языки неумолчно трещали о загадочных людях, смеющих угрожать достоинству и могуществу величайшей в мире державы.
Старожилы не могли припомнить, когда в прежние времена Англия оказывалась в таком возбуждении. Впрочем, возбуждение несколько смягчалось тем, что опасность угрожала не всем, а одному человеку.
Первые известия вызвали общую тревогу. Многих, однако, тогда успокаивало, что угрожающие письма, судя по почтовому штемпелю, приходили из небольшого французского городка, и казалось, что опасность была далека. Так мог рассуждать только народ, забывающий о своем географическом расположении: Дакс от Лондона не дальше, чем Абердин.
Но теперь, после случая в Палате, всем стало ясно, что страшная Четверка находится здесь, в столице. Лондон почти обезумел от ужаса. Люди подозрительно оглядывали друг друга, подозревая в каждом прохожем члена всемогущей шайки.
Афиши на стенах возвещали:
«1000 фунтов награды.
18 августа, в 4.30 пополудни, неизвестным человеком или неизвестными лицами в курительную комнату Палаты Общин была подложена адская машина.
Есть основания полагать, что лицо или лица, подложившие вышеуказанную машину, являются членами шайки или причастны к шайке преступников, известных под именем «Четыре Справедливых Человека». Шайке приписывается ряд предумышленных убийств в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Новом Орлеане, Сиэтле, Барселоне, Томске, Белграде, Христиании, Кейптауне и Каракасе.
Объявленная выше награда будет выплачена правительством Его Величества тому или тем, кто своими сведениями даст возможность полиции арестовать одного или всех членов шайки.
Кроме того, полное прощение будет дано и награда будет уплачена всякому члену шайки, который выдаст своих сообщников, если этот член шайки докажет, что он сам не был причастен ни к одному из перечисленных убийств.
РЭЙДЭЙ МОНГОМЕРИ,
Его Величества министр внутренних дел.
Дж. Б. КОЛЬФОРТ,
начальник полиции.
(Далее следовал перечень шестнадцати убийств, приписываемых «Четырем»).
Боже, храни короля».
Целыми днями толпы народа стояли перед афишами, вслух обсуждая высокую награду. Улицы Лондону наполнились шумом и криками. В афишах не было описания преступников: ни особых примет, ни фотографий, ни обычных фраз типа «в последний раз его видели в темно-синем костюме, в сером кепи и клетчатом галстуке». Каким образом, при таких обстоятельствах можно было опознать кого-либо из Четырех в толпе, заполнившей улицы?
Разыскивались люди, которых никто не видел; велась погоня за призраками в темную ночь.
Старший инспектор сыскной полиции Фальмут, известный своей прямотой (одной королевской особе он как-то сказал, что у него нет глаз на затылке), говорил начальнику полиции, что он думает обо всем этом деле:
— Невозможно искать людей, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. В конце концов, это могут быть женщины, китайцы или негры. Они могут быть высокие, низкие, толстые и худые. Мы даже не знаем, какой они национальности. Они совершали преступления во всех частях света. Нельзя считать, что они французы, раз они убили несколько человек в Париже; нельзя считать, что они американцы, раз они убили семью Андерсона.
— Почерк, — произнес начальник полиции, указывая на пачку писем, — принадлежит человеку латинской расы. Впрочем, он может быть и поддельный. Предположим, что почерк настоящий. Он одинаково может принадлежать французу, испанцу, португальцу, итальянцу, южному американцу или креолу, и, как я уже говорил, он может быть подделан. Так, вероятно, оно и есть.
— Что вы предприняли?
— Мы захватили всех подозрительных, бывших на учете в полиции. Мы обыскали Маленькую Италию, перерыли весь Блумсбери, побывали в Сохо и произвели чистку всех иностранных кварталов. Вчера мы устроили облаву в Нунхеде, где живут армяне, однако…
Инспектор безнадежно вздохнул.
— С таким же успехом мы могли бы искать их и в самых роскошных отелях. Я не допускаю, что они живут отдельно и встречаются раз или два в день в каком-нибудь неправдоподобном месте.
Он помолчал и рассеянно забарабанил пальцами по столу.
— Сюда приезжал Де Курвиль. Он лично осмотрел всех захваченных в Сохо и, самое главное, допросил своего агента, живущего там постоянно, — ничего! Как и следовало ожидать.
Начальник полиции покачал головой.
— На Даунинг-стрит невероятная суматоха. Никто не знает, что может случиться и чего нужно ждать.
Фальмут встал и взялся за шляпу.
— Веселое времечко, нечего сказать! Вы читали газеты?
Начальник полиции презрительно пожал плечами:
— Кто, скажите, верит тому, что пишут газеты?
— Я, — ответил сыщик. — Газеты обычно правильно отражают общественное мнение.
— А что говорит толпа, вы не имели случая слышать?
— Повторяет то, что написано в газетах.
В Скотленд-Ярде царили печаль и уныние, на Флит-стрит все было заполнено сенсацией. Новости покрывали целые столбцы газет, соперничавших между собой жирными шрифтами и кричащими заголовками, щеголяя иллюстрациями, диаграммами, цифрами и статистическими выкладками.
— Может быть, это мафия? — подбрасывала догадку «Комета» и всеми силами стремилась доказать, что так оно и есть.
«Вечернее слово» скромно предполагало, что речь идет о вендетте и сравнивало Четырех с «Корсиканскими братьями».
«Мегафон» раскопал подробнейшую историю Четырех, наполнив все свои страницы описанием их темных преступлений. Из пыли европейских и американских архивов он вытащил обстоятельные подробности каждого убийства, печатал портреты и биографии убитых.
Редакция утопала в сообщениях внештатных сотрудников. По поводу Четырех сюда сыпались горы анекдотов. Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, все пишущие вдруг вспомнили, что всю жизнь близко знали страшную Четверку.
«Когда я был в Италии, — писал автор романа „Вернись“, — я слышал чрезвычайно интересную историю об этих Людях Крови…».
«Единственное место, где эти Четыре Злодея могут скрываться в Лондоне, это „Тайдель Базен“, — писал какой-то джентльмен на бумаге с жирной фамилией „Коллинс“ в верхнем углу почтовою листа.
— Кто такой «Коллинс»? — спросил издатель «Мегафона» у потерявшего голову редактора.
— Построчный репортер, — ответил редактор. — Он дает нам заметки о полицейских протоколах, пожарах, похоронах. Недавно он выпустил книжку «Знаменитые могилы Шотландии».
В комнатах дым стоял коромыслом. Редакторские корзины были переполнены телеграммами и заметками, свидетельствовавшими о трагедии, совершавшейся в человеческих умах.
— Он был честным малым, — жаловалась мать провинившегося мальчика-посыльного. — Но с тех пор, как прочитал о Четырех, он потерял голову.
И судьи находили в этом смягчающее вину обстоятельство.
Сэр Филипп Рамон заявил, что впредь не будет принимать газетных репортеров. О возможном преступлении он уклонялся говорить даже с премьер-министром.
Он собирался также сообщить через газеты, что внесение билля в Парламент ни в коем случае не будет отложено, но и боялся, что такой жест может быть чересчур театральным.
С Фальмутом, которому выпало защищать министра иностранных дел, сэр Филипп был необычайно любезен.
— Вы полагаете, что и правда есть опасность, инспектор? — спрашивал он сотни раз. И сыщик уверенно отвечал, что для излишней тревоги нет никаких оснований.
Будучи проницательным, сэр Филипп однако заметил странное выражение в глазах Фальмута и раздраженно сказал:
— Вас удивляет, что я, зная о грозящей мне опасности, не хочу отсрочить билля. Вы будете еще более удивлены, если я вам скажу, что не ведаю опасности, Я просто не могу ее себе представить. Обычно у людей — страх смерти возникает от желания проникнуть в тайны потустороннего мира. У меня этого желания нет.
— Вы абсолютно правы, сэр, — ничего не понял сыщик.
