— Войти, — сказал Могильщик.
Она посмотрела на стакан рома с таким видом, словно не знала, для чего он нужен, а потом, помолчав, сказала:
— Вам здесь делать нечего. Мужа все равно дома нет.
— Ничего, с тобой поговорим.
Она повернулась к африканцу. Тот заерзал на диване, явно собираясь ретироваться.
— Ты тоже останься. Поговорим с вами обоими, — сказал Могильщик.
Мулатка снова повернулась к окну и, прищурившись, окинула сыщиков быстрым взглядом:
— А он-то вам зачем сдался?
— Где дверь, женщина? — оборвал ее Гробовщик. — Вопросы будем задавать мы.
— Сзади, где ж еще, — буркнула она.
Сыщики пошли в обход дома.
— Давно я не видел такой хорошенькой киски, — заметил Гробовщик.
— А мне такой и задаром не надо, — заявил Могильщик.
— Не зарекайся.
Сыщики спустились по ступенькам в подвал, к выкрашенной в зеленую краску двери. На пороге, уперев руки в бока, их поджидала мулатка.
— Что-то случилось с Гасом, да? — спросила она. Впрочем, тревоги в ее желтых глазах не было. Зато был грех.
— А кто такой Гас? — спросил Могильщик, остановившись на последней ступеньке.
— Это мой муж, управляющий.
— А что с ним могло случиться?
— А я почем знаю? Это уж вас надо спросить. Не зря же вы здесь ночью шастаете… — Она осеклась, ее желтые глазки-щелочки злобно блеснули. — Только бы эти белые скупердяи не обвинили нас в воровстве. Специально, чтоб мы не смогли уехать в Гану, — добавила она своим глухим развязным голосом. — С них ведь станется.
— В Гану?! — воскликнул Могильщик. — В Африку? Вы уезжаете в Гану?
На ее лице появилось самодовольное выражение.
— Говорю же, в Гану, сколько можно повторять.
— А кто это «мы»? — поинтересовался Гробовщик, выглядывая из-за плеча Могильщика.
— Я и Гас, кто ж еще.
— Пошли в квартиру, там разберемся, — сказал Могильщик.
— Если думаете, что мы что-то украли, то вы пришли не по адресу, — сказала мулатка. — Нам чужого не надо.
— Пошли, пошли.
Она резко повернулась и двинулась по ярко освещенному коридору с побеленными стенами, вобрав голову в квадратные костистые плечи и вертя маленькими крепкими ягодицами, которые, точно головастики, сновали у нее под платьем.
У стены, рядом с шахтой лифта, стоял массивный темно-зеленый сундук, на котором значилось: «Пароход «Королева Мария». Не кантовать». Ручки сундука были перевязаны веревкой.
Сыщики переглянулись. С каждой минутой становилось все интереснее.
Оказалось, что забитая рухлядью квартира домоправителя выходила прямо в вестибюль. Войдя, они увидели, что африканец сидит на кончике стула со стаканом рома в руке и дрожит мелкой дрожью.
Радио было выключено.
Мулатка повернулась закрыть за собой дверь, и тут в дверях кухни появилось чудовище.
У обоих сыщиков от ужаса зашевелились на голове волосы.
Сначала им показалось, что это львица. У зверя были золотистая шерсть, огромная голова, стоящие торчком уши и сверкающие глаза. Таинственный зверь зарычал, и только тогда стало ясно, что это не львица, а громадная собака.
Гробовщик выхватил револьвер из кобуры.
— Она не укусит, — с презрительной улыбкой процедила мулатка. — Привязана цепью к плите.
— Вы что, с собой ее везете? — не скрывая удивления, спросил Могильщик.
— Это не наша собака. Ее хозяин — негр-альбинос по кличке Мизинец, он на Гаса работает.
— Мизинец, значит. Не твой ли он сын? — ввернул Могильщик.
— Мой сын! — Мулатка взорвалась. — Сколько ж мне, по-твоему, лет? Да он, если хочешь знать, старше меня.
— Почему ж тогда он называет твоего мужа отцом?
— А я почем знаю? Никакой Гас ему не отец. Муж где-то подобрал его и над ним сжалился.
Гробовщик незаметно толкнул Могильщика вбок, показав ему глазами на четыре коричневых чемодана из искусственной кожи, которые стояли у стены под обеденным столом.
— А где Гас? — спросил Могильщик.
Мулатка опять насупилась:
— Откуда я знаю. Пошел, наверное, на пожар поглазеть.
— А он, случаем, не за наркотиками отправился? — сделал предположение Могильщик, вспомнив карлика Джейка.
— Гас?! За наркотиками?! — Мулатка задохнулась от возмущения. — Нет у него такой привычки. Нет и никогда не было. К чему он привык, так это в церковь ходить. — Она помолчала и добавила: — Наверно, спустился в каптерку за сундуком, а его кто-то в коридор выставил.
— У Гаса, говоришь, такой привычки нет? А у кого есть? — не отставал Гробовщик.
— У Мизинца. Он героин употребляет. Я точно знаю.
— А откуда у него на героин деньги?
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
Могильщик перевел взгляд на перепуганного африканца.
— Что этот человек здесь делает? — внезапно спросил он.
— Это африканский вождь, — с гордостью сказала мулатка.
— Охотно верю, но на мой вопрос ты не ответила.
— Он продал Гасу ферму.
— Какую еще ферму?
— Соевую плантацию в Гане, куда мы едем.
— Твой муж купил у африканца соевую плантацию? — недоверчиво переспросил Гробовщик. — Что-то не верится.
— Покажи ему паспорт, — сказала африканцу мулатка.
Африканец выудил паспорт из складок своего балахона и протянул его Могильщику.
Могильщик не обратил на паспорт никакого внимания, зато Гробовщик взял его и, прежде чем вернуть владельцу, долго, с любопытством изучал.
— Я одного не пойму, — сказал Могильщик и, сняв шляпу, почесал голову. — Откуда у вас такие деньги берутся? Твой муж на зарплату домоуправляющего покупает в Гане плантацию, Мизинец героином балуется…
— Откуда деньги у Мизинца, я понятия не имею, — сказала мулатка. — А у Гаса незаконных доходов нет. Его жена умерла и оставила ему в Северной Каролине табачную ферму, а он ее продал.
Могильщик и Гробовщик опять переглянулись.
— А я думал, его жена — ты, — сказал Могильщик мулатке.
— Да, сейчас — я, — с победоносным видом ответила та.
— Выходит, он — двоеженец?
— Уже нет. — Она захихикала.
Могильщик покачал головой:
— Везет же людям.
С улицы послышался рев моторов: пожарные машины возвращались в гараж.
— Где был пожар? — спросила мулатка.
— Пожара не было, — ответил Могильщик. — Это Мизинец дал ложный сигнал тревоги. Он хотел вызвать полицию.
Из узких желтые глаза мулатки сделались величиной с миндаль.
— Вот как? А зачем ему понадобилась полиция?
— Говорит, что вы вместе с этим африканским вождем грабили и убивали его отца.
Ее лицо приобрело землистый оттенок, а африканец, вскочив на ноги, как будто его укусила в задницу оса, начал что-то быстро лопотать в свое оправдание на непонятном, гортанном английском языке.
— Да заткнись ты! — в сердцах перебила его мулатка. — Гас сам с ним разберется. Альбинос поганый! Сколько мы ему добра сделали, а он, скотина, подгадить нам норовит. Да еще накануне отъезда!
— А зачем ему было на вас наговаривать?
— А затем, что он африканцев на дух не переносит. Завидует им. У него ведь кожа ни то ни се, даром что негр.
Могильщик и Гробовщик не сговариваясь покачали головами.
— Давайте разберемся, — сказал Могильщик. — Сегодня ночью альбинос по кличке Мизинец дал ложный сигнал тревоги, сообщил, что горит Риверсайдская церковь, в результате чего сюда съехалась половина всех нью-йоркских пожарных и вся полиция района. Спрашивается, почему он это сделал?
— А все потому, что негров с темной кожей не любит, — съязвил Гробовщик.
— Почему же, интересно, он невзлюбил негров с темной кожей? От жары, что ли?
В этот момент раздался длинный, пронзительный звонок в дверь. На кнопку звонка жали с таким остервенением, как будто пытались вдавить ее в стену.
— Кого еще черти принесли? — буркнула мулатка.
— Может, это Гас? — предположил Гробовщик. — Может, он ключ потерял?
— Если этот придурок снова пожарных вызвал, пусть лучше мне на глаза не попадается, — пригрозила мулатка.
Она вышла в вестибюль и в сопровождении обоих сыщиков поднялась по лестнице к входной двери.
Сквозь стекло они увидели наряд полиции.
Мулатка распахнула дверь.
— Чего вы тут забыли? — крикнула она.
Белые полицейские с интересом оглядывали чернокожих сыщиков.
— Жильцы жалуются, что возле дома ошиваются двое подозрительного вида цветных, — громко, с вызовом сказал один из полицейских. — Вам об этом что-нибудь известно?
— Подозрительные цветные — это мы, — сказал Могильщик, предъявляя свой полицейский жетон. — Это мы здесь ошиваемся.
Полицейский покраснел.
— Простите, ребята, — сказал он. — Наша вина: надо было сначала эти жалобы проверить.
— Бывает, — сказал Могильщик. — В такую жару мозги ни у кого не работают.
