Помимо главной темы — борьбы с торговлей наркотиками, — авторы походя затрагивают многие другие, важные для сегодняшней Италии проблемы — например, положение в средних учебных заведениях, где учащиеся выступают за самоуправление, против консервативных «воспитателей» и их методов, бедственное положение итальянских больниц и другие волнующие итальянцев вопросы.
Помещенные под одной обложкой два романа, столь разные по своей манере, языку, материалу, знакомят нас не только с современным итальянским детективом, но и с некоторыми сторонами и проблемами современной итальянской действительности. Итальянский детектив в своих лучших образцах подтверждает свою тягу к реалистическому отображению жизни, к социально-критическому анализу, а также свое разнообразие, гибкость, оперативность, стремление к новому.
Внутри этого жанра произошли определенные качественные изменения, появился своеобразный, типично итальянский тип литературного произведения, в котором переплетены элементы бытового, психологического и детективного романа. Говоря о современном итальянском детективе, мы имеем в виду именно такие произведения, а не ремесленный товар буржуазной масскультуры, чаще всего носящий чисто условный, вневременной и вненациональный характер.
Из средства развлечения и отвлечения читателя итальянский детектив все чаще становится средством воспитания, критики, протеста. Именно в таком плане и используют этот жанр многие итальянские писатели, сценаристы, режиссеры, создающие свои синтезирующие кино и литературу произведения, подчас появляющиеся одновременно на книжной полке, кинематографическом и телевизионном экране.
Г. Богемский
Карло Фруттеро и Франко Лучентини
«Его осенило в воскресенье»
I
В тот июньский вторник, когда
В тот июньский вторник, когда произошло убийство, архитектор Гарроне не раз смотрел на часы. Проснувшись в своей комнате, куда сквозь наглухо задернутые шторы не проникал ни один луч света, он сразу же решил взглянуть на циферблат. Дрожащей от нетерпения рукой он теребил шнур, нащупывая выключатель, и вдруг ощутил безотчетный страх: а что, если время упущено и звонить по телефону уже слишком поздно? Но с удивлением увидел, что на часах еще нет девяти. Обычно архитектор раньше десяти не вставал, и столь раннее пробуждение явно говорило о том, что на душе у него тревожно и муторно.
Спокойно, сказал он себе.
Мать, услышав, что он проснулся, пошла, как всегда, варить ему кофе. Приняв душ, Гарроне стал медленно и тщательно бриться. Надо было как-то провести четыре часа.
Прошел еще час, прежде чем он вышел из дому, на прощание слегка прикоснувшись губами к материнскому лбу. До остановки он нарочно добирался кружным путем, а потом долго ждал трамвая — утром они ходят очень редко, — на это еще полчаса ушло.
Электрические часы в трамвае, конечно, не работали. Трамвай миновал виа[2] Чибрарио, пьяцца[3] Статуто, потом прополз через длиннющую виа Гарибальди, а стрелки все так же показывали пятнадцать двадцать. В знак протеста против этой пусть мелкой, но все-таки характерной недобросовестности городских властей Гарроне не пожелал, как все, продвигаться к выходу. Впрочем, у него было инвалидное свидетельство, и он имел полное право сойти через переднюю дверь. Так он и поступил. Трамвай, изменивший маршрут на время ремонта путей, двинулся по направлению к Порта Палаццо.
— Синьорины, осторожнее, — предупредил архитектор двух девушек, с виду южанок, показывая на щель в дощатом тротуаре, который вел к виа Венти Сеттембре. Девушки сошли с того же трамвая.
Нет, не сицилийки, подумал Гарроне. Вероятно, из Калабрии, а скорее всего, из Лукании. У него была способность со спины, да-да, именно со спины, — и тут он самодовольно ухмыльнулся — точно определять, из какой провинции приехали южанки. Некоторое время он упругим спортивным шагом следовал за девушками, на ходу негромко предостерегая их обо всех опасностях большого города. Потом свернул на пьяцца Кастелло. Прежде чем войти в кафе, он постоял у витрины магазина, полюбовался летними галстуками.
— Шесть тысяч за галстук! — возмутился он, оборачиваясь к юноше с книгами под мышкой, который тоже разглядывал витрину. — Это же дневной заработок рабочего!
— Мир обезумел, вконец обезумел, милая моя Лилиана, — сказал он кассирше в кафе.
— Добрый день, синьор Гарроне, — пробормотала кассирша, не отрываясь от газеты.
Архитектор бросил взгляд на восьмиугольные часы над стойкой, сверил их со своими золотыми марки «Патек-Филипп» — они достались ему от отца — и удовлетворенно потер руки. Решающая минута близка, он верил в себя, инстинкт подсказывал ему, что на этот раз все будет точно по плану. Он прошел в дальний крохотный зал и сел за столик в углу, возле окна.
Других клиентов в зале не было. Спокойнее звонить из деревянной телефонной будки, что возле туалета, не боясь любопытных. Впрочем, долго разговаривать не придется. Подготовительный этап позади, и остается лишь…
— А, это вы, неизменный мой Альфонсино! — вздрогнув, сказал он лысому официанту, который бесшумно вырос перед столиком. — Принесите, пожалуйста, газету.
Главное — уметь ждать, и все само к тебе придет, подумал он, обмакнув вторую сдобную булочку в кофе с молоком. А ждать он умел — это была еще одна замечательная его способность. Англичане самым важным качеством считают выдержку, хладнокровие. А если уж тебя у самого финиша охватило нетерпение, если сдали нервы — в конце концов, все мы люди, — надо совладать с собой, скрыть свои истинные чувства. На всякое хотенье есть терпенье — в этой пословице секрет удачи.
Рука, лежавшая на столике, сжалась в кулак. Позвонить между двенадцатью и часом дня — таков уговор. Что ж, он позвонит без пяти час, не раньше. А может, даже после часа, в десять, двадцать минут второго… Так или иначе, время работает на него.
Он еще раз взглянул на часы и стал по своему обыкновению перелистывать «Стампу». «Турин — от 19 до 28 градусов тепла». Как на юге, где-нибудь в Реджо-Калабрии, механически отметил он про себя. А ведь лето еще и не начиналось.
Потом он тщательно разглядел фотографию: «Грациозные немецкие купальщицы на пляже в Алассио». Эту фотографию газета помещала два раза в неделю с мая и до октября, варьируя лишь название курорта. Ноги длинные, а в целом ничего особенного, решил он. На странице новостей искусства он с удовольствием прочел, что в кинотеатре «Арти», куда он раздобыл пригласительный билет, все еще идет шедевр франко-нигерийского производства «Бич». Затем вернулся к уголовной хронике, чтобы посмаковать подробности убийства в Соммарива Боско, где восьмидесятичетырехлетний старик прикончил свою невестку. Другой заголовок гласил: «На проспекте Принчипе Оддоне сбита машиной женщина с ребенком на руках». Архитектора дети не интересовали, и потому он сложил газету, бросил ее на мраморный, усыпанный крошками столик и, не утерпев, взглянул на часы. Потом посмотрел на полуоткрытую дверь кабины, где в полутьме зловеще поблескивал телефон. Спокойнее, не торопись, увещевал он себя. Ведь только твое редкостное терпение привело тебя на порог верного успеха.
— О господи, — прошептал он. — О господи!
Время словно остановилось. Он больше не мог сидеть в бездействии. Осторожно, медленно, как будто пятьдесят два года тяжелым грузом придавили его к земле, поднялся, но едва он встал, как, уже не в силах сдерживаться, ринулся к кабине из потрескавшегося дерева и заперся в этой коробке, тесной и темной, как гроб.
Над головой у него зажегся слабый свет. Архитектор Гарроне лихорадочно порылся в кармане, вытащил горсть мелочи, отыскал жетон и набрал номер своей судьбы.
Я молода, умна, богата, пыталась перечислить все свои достоинства Анна Карла. У меня идеальный муж (тоже богатый), прелестная дочь (говорят, похожа на меня). Ко мне все прекрасно относятся, я хорошо одеваюсь, у меня нет проблем ни с лишним весом, ни сексуальных… Что еще? Неделю назад я купила у миланского ювелира чудесный серебряный поднос, меня нежно любит дядюшка Эммануэле, к тому же погода установилась… Никчемное занятие — все равно что читать ответы на письма в разделе «Советы женщинам» в одном из дамских еженедельников. Сплошное словоблудие. Выцветшая плесень на камне, придавившем душу.
— Приму двойную дозу, — твердо сказал Витторио, идеальный муж. — Сегодня тяжелый день.
Он высыпал на ладонь две фиолетовые таблетки из одного флакона и две оранжевые из другого. Потом взял с великолепного серебряного подноса стакан с минеральной водой, проглотил таблетки, запил их и расслабленно откинулся в кресле. Анна Карла наклонилась и положила ему кусочек сахару в чашку желудевого кофе.
