— Чего? — вопросила я безжалостно.
— Ну, я боюсь, что мы там найдем Эдика…
— Так какого черта? — взревела я. — Кого мы ищем-то? Наоборот — найдем твоего Эдика, какая радость! Мир вокруг нас окрасится самыми яркими тонами, мы постигнем истину и возрадуемся! Мы разве не Эдика ищем?
— Эдика, — призналась Ритка.
— Тогда в чем дело?
— Мы можем найти его неживым, — прошептала моя подруга, тараща на меня свои фарфоровые очи.
Ну теперь мне все стало понятно. Труп Эдика ждал только меня. Ритка в его планы не входила. Она, коварная, решила предоставить мне честь обнаружить бывшего возлюбленного.
— Слушай, Ритка, чего ты боишься? Может, ты его и «пришила»? И все подстроила?
Она замотала головой:
— Таня, если я найду этот труп, я точно сойду с ума. Все мои несчастья обвалятся на мою голову, припомнятся до мелочей, я не смогу этого выдержать!
В ее голосе было столько неподдельного отчаяния, что я смирилась.
— Ладно, — обреченно вздохнула я. — Давай ключи.
Она протянула мне смешного гномика на цепочке, я сжала брелок с ключами в руках и шагнула в подъезд, почти сбив по дороге старушку, которая мирно направлялась в свою обитель.
* * *
Обогнав старушку, я, прыгая через две ступеньки, довольно быстро поднялась на третий этаж и остановилась перед квартирой с красивым номером 50.
«Да уж, — пошутила я про себя, — нехорошая квартирка, вот из одной такой, помнится, люди пропадали…»
Но на всякий случай, перед тем как войти с помощью выданного мне ключа, я позвонила.
Дверь хранила загадочное и тоскливое молчание. Снизу слышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мне надо было поторапливаться. Я уже вставила ключ в замочную скважину и собралась повернуть его, как за моей спиной послышался голос:
— Чья будешь?
Я вздрогнула. Так как я совершенно не представляла себе, чья же я буду, и голос к тому же был явно неодобрительный и суровый, я сжалась и напряглась. Повернувшись, увидела ту самую старушку, которую чуть не сбила при входе в подъезд. Она смотрела на меня взглядом неподкупной чекистки на отдыхе и ждала немедленного ответа.
— Я к Эдику, — обаятельно улыбнулась я. — Вы не знаете, он дома?
— Если к Эдику, чего со своим ключом в его дверь лезешь?
Я постаралась придать голосу нотки доверительности:
— Понимаете, Эдик оставил мне свой ключ и просил следить за квартирой, если он уедет. Но он не позвонил… И вот я решила зайти, проверить…
Боже, какую чушь я несу, с ужасом подумала я. Иванова, твой экспромт явно отдает наивной попыткой школьницы оправдаться, почему она курит в кабинете с учителем физики.
Но бабка осмотрела меня и удовлетворенно кивнула.
— Я Эдика не видела уже давно. Дня три. Значит, уехал. И монахи давно не приходили…
— Монахи? — переспросила я. Что еще за монахи такие?
— А ты разве не из монахов? — спросила меня бабка.
— Нет, — подумав, ответила я. Все-таки я никак не могу отнести себя к числу монахов.
Бабка была явно разочарована и сказала:
— Значит, Эдик тебе свою квартиру препоручил… И куда ж он собирался?
— Он мне не сказал…
— Ох, тайны сплошные, — горестно сказала бабка. — Раньше был нормальный… Парень как парень. И что у него в голове случилось? Хорошо, мать не дожила…
Словоохотливая старушка явно была не прочь пообщаться со мной на темы Эдиковой испорченности, но пока я не видела в этом смысла. Вполне вероятно, что испорченный Эдик сидит сейчас где-нибудь на дачке у одного из «монахов» и, распивая с ним пиво и портвейн, радуется жизни.
Поэтому я вежливо кивнула и, подумав о дожидающейся меня Ритке, постаралась закончить беседу.
Открыв дверь, я постояла на пороге, дожидаясь, пока любопытная соседка покинет свой наблюдательный пункт или хотя бы перейдет в укрытие, из которого можно продолжать наблюдение, не так назойливо сверля меня взглядом.
В нос ударил запах затхлости. Полутемный коридор встретил меня неприветливо.
Я шагнула внутрь, осторожно позвав:
— Эдик!
Ответа не было. Но запах стоял омерзительный. Неужели и правда — труп?
Я прошла дальше.
Комната была пустой, и на столике стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Чашка с пятнами от кофе почему-то валялась на полу. На ковре явно виднелись пятна… бурые, наверное, от выплеснувшегося кофе.
Я наклонилась, пытаясь определить, права ли я.
Сердце мое учащенно забилось. Я поднялась и прижала к горлу ладонь, пытаясь подавить приступ тошноты.
Кровь…
Танечка, это не кофе! Это — кровь.
Мне совершенно не хотелось идти дальше. В конце концов, если тут трупы, пусть их и находит сама Ритка. Мне это не нужно совершенно. Я прекрасно жила и без Эдика, и без…
«Кончай истерику, — холодно произнес голос моей „alter ego“. — От твоих стонов ничего не изменится, а у Ритки будет инфаркт».
В конце концов, детектив ты или?..
Я шагнула во вторую комнату, вознося господу молитвы, чтобы там было все спокойно, и Эдика я бы там не встретила.
Вторая комната оказалась спальней.
Ну и разгромчик тут был, скажу я вам!
Простыни, смятые, как половые тряпки, валялись на полу. Одеяло спустилось с кровати. Да, на простынях тоже были эти гадкие пятна. Но трупа, слава тебе, господи, не было.
— Ну и что все это означает? — тихо спросила я, поднимая с пола окурок сигареты.
«Если бы я была Эркюлем Пуаро, я бы сейчас быстренько все определила. Кто курил, сколько лет, какие волосы, и так далее. Но, — уныло призналась я, — я не Эркюль. Я всего лишь скромная девушка Таня. И ничего я вам не соображу. Кто тут был, кто разбрасывал простыни, и почему тут все так изгажено пятнами крови…»
Я бросила окурок назад.
Надо было спускаться. К Ритке. С неутешительными сведениями о том, что нет ни Эдика, ни его трупа. Ничего вообще тут нет. Кроме ужасающего беспорядка и пятен бурого цвета.
И можете посчитать меня идиоткой, но я ничего в этой истории пока не понимаю!
Ритка ждала меня, с явным нетерпением выглядывая из машины.
— Ну что там? — выпрыгнула она мне навстречу.
Я пожала плечами. Ну что я могла ей сказать?
— Эдик там?
— Нет, — ответила я. — Его нет. Ни в живом виде, ни в мертвом.
Про бурые пятна я решила промолчать. Зная натуру Ритки, можно было легко предположить, что по бурым пятнам она восстановит ужасающую картину произошедшей в Эдиковой квартире трагедии. А успокаивать ее придется мне. А при такой адской головной боли я подобной нагрузки просто не выдержала бы.
— Но мне встретилась соседка, которая сообщила, что Эдик общался с какими-то людьми, которых она сочла монахами. Ты случайно не знаешь, что это еще за фрукты такие?
— Монахи? — Ритка почему-то испугалась. Глазищи у нее округлились, и она сжала руки.
— Сдается мне, ты о них что-то знаешь, — пробормотала я.
Но она меня не слышала, продолжая всматриваться безумными глазами куда-то в даль. Буквально потонула в своих мыслях об этих гражданах, не желая выныривать на поверхность моего к ним интереса.
— Монахи… — пробормотала она, глядя перед собой с таким остервенением, что я бы не позавидовала монаху, рискнувшему появиться в поле ее зрения.
Почему-то монах мне самой привиделся, но ужасно странный, в красных штанах.
— Так что это за монахи? — рискнула я привлечь ее внимание. Она вздрогнула, выходя из своего трансцендентального состояния, и уставилась на меня с удивлением.
— Какие еще монахи?
На ее лице было полнейшее недоумение.
— Соседка. Она сказала, что Эдик общался со странными монахами. Ты ничего об этом не знаешь? — терпеливо попробовала настоять на своем я.
— Это кто тебе такую чушь сказал? Старуха Козленко?
— Не знаю, как ее там по имени, но старуха она точно, — подтвердила я.
Ритка зловеще расхохоталась и трагически произнесла:
— Она психически ненормальная. Эдик ни с какими монахами не общался. С какой стати его бы вдруг на них потянуло? Он и в церковь-то не ходил… Так что не мог он с монахами общаться. Особенно при мне.
— Почему при тебе особенно? — прицепилась я к слову.
— Потому что…
Она задумалась, пытаясь понять сама, почему.
— Ты что, не переносишь монахов? У тебя на них аллергия, что ли?
— Нет, — поморщилась она. — Я к ним вообще нормально отношусь. Просто он не общался ни с какими монахами, я это точно знаю.
— Тогда чего ты так испугалась сначала?
Она растерянно уставилась на меня и почесала лоб.
— Не помню, — честно призналась она.
— У тебя провалы в памяти?
— Ага. Провалы. Ах, да… Ну конечно!
Она явно обрадовалась чему-то.
— Понимаешь, — начала она после недолгого молчания, — я просто подумала, монахи — мафия… Они же все в черном. Может, старуха перепутала? И мафиозники показались ей монахами?
