Ознакомительная версия.
Но у Дениса было свое объяснение.
— Вы поняли, дядя Саша, что происходит? Кто-то начал понемногу скупать акции «Норильского никеля». Это только начало. Мне один знакомый, брокер Московской товарной биржи, объяснил: много акций сразу скупать нельзя, цена обязательно прыгнет.
— Кто скупает? Народный банк для Никитина?
— В том-то и дело, что нет.
— «Менатеп»? Альфа-банк? Мост-банк?
Тоже мимо. Какая-то никому не известная холдинговая компания «Стройинвест».
— Кто ее финансирует?
— Понятия не имею. Я дал Максу задание залезть в их компьютеры, но там у них такая защита — почище чем в ядерном центре НАСА! Подождем. Макса это за живое задело — сутки из-за компьютера не вылезает, даже похудел. Вторая новость — из самого Народного банка. Там прекратили все операции с «короткими» деньгами, отказываются от всех выгодных сделок, связанных с инвестициями.
— Что это значит?
— Аккумулируют свободные средства. Это значит — операция с «Норильским никелем» вот-вот начнется.
— Резонно, — согласился Турецкий. — Что ж, послушаем, что нам скажет Пономарев...
Начальник службы безопасности Народного банка прибыл в «Глорию» на своей «вольво» минута в минуту, как и договаривались. Поздоровался с Турецким и Денисом, разместился на казавшемся хрупким для его фигуры офисном стуле и сразу взял быка за рога:
— Вы подозреваете меня в том, что я шпионю за Дорофеевым и работаю на его конкурентов. И не пытайтесь это отрицать.
— Давайте сначала определимся в терминах, — предложил Турецкий. — Мне не нравится слово «шпионить». Я предложил бы другое: «наблюдать». «Работать на конкурентов» — эти слова тоже кажутся мне неточными. Двоякий смысл: можно работать на конкурентов, принося заведомый вред вашему работодателю, а можно и просто делиться с кем-то информацией, не нанося при этом никакого вреда. Вы совершенно правы: мы знаем, что вы ведете систематическое наблюдение за генеральным директором Народного банка. Но работаете ли вы при этом на конкурентов в худшем смысле этого слова — в этом у нас нет ни малейшей уверенности.
— Но если я не работаю на конкурентов, на кой черт мне за ним шпионить?
— Вы все-таки не уловили разницы в терминах. Мы, например, ведем наблюдение за вами, но разве это приносит вам вред? Или выгоду вашим конкурентам, если они у вас есть?
— Значит, вы признаетесь, что шпионите за мной?
— Пусть будет по-вашему, — сдался Турецкий. — Шпионим. Как и вы за Дорофеевым. Только мы это делаем, выполняя контракт, заключенный агентством «Глория» и Народным банком. А для чего вы шпионите за Дорофеевым — интересно бы узнать.
— В свое время, пять лет назад, поступая на работу в «Народный банк», я взял на себя обязанности по обеспечению безопасности банка, а не его генерального директора. Личная безопасность Дорофеева — это лишь часть моей работы. Как я ее понимаю. Дорофеев или кто-то другой — для меня это значения не имеет. В банке средства государства и людей. Следить за их безопасностью — вот моя главная задача.
— Поэтому вы к нам сегодня и пришли, — предположил Турецкий.
Пономарев подумал и подтвердил:
— Да, поэтому.
— Какое именно событие привлекло вас к нам? — вступил в разговор Денис.
Пономарев удивленно на него посмотрел.
— Про какое событие вы говорите?
— Разве мало их было за минувшие дни? Убийство Корейца в Атланте. Смерть Бурбона в Строгине...
— Не первое и не второе, — отрезал Пономарев. — И не третье, если оно у вас есть в запасе. Речь идет совсем о другом. Позавчера к Дорофееву приходил человек и откровенно шантажировал его. Он дал понять, что семья Дорофеева, она сейчас в Греции, будет в опасности, если Дорофеев не выполнит его требования...
— Извините, что я вас перебиваю, но мы знаем об этом разговоре, — проговорил Турецкий и кивнул Денису: — Покажи Анатолию Андреевичу расшифровку.
Пономарев взял текст, сравнил его с другим, извлеченным из своей папки, и покачал головой.
— Ну и ну... Сколько же у него в кабинете было «жучков»?
— Три, — ответил Денис. — Один — ваш. Второй — этого, Ермолаева...
— А третий — ваш? — спросил Пономарев.
— Наш, — согласился Денис.
— Вы нарушили закон!
— А вы?
— Я действовал в интересах безопасности Народного банка.
— А в чьих, по-вашему, интересах действовали мы? — вмешался в разговор Турецкий. — Закон запрещает установку подслушивающих устройств без ведома того, у кого их ставят. Я не сомневаюсь, что господин Дорофеев дал бы нам разрешение на установку в его кабинете «жучка», если бы мы обратились к нему за этим разрешением.
— Но вы же не обратились!
— А вы? Зачем перегружать занятого человека мелкими техническими подробностями... Какой-то английский разведчик однажды сказал... полковник Лоуренс, кажется: «Я могу приготовить вам яичницу или омлет с ветчиной. Но я не могу этого сделать, не разбив яйца». За точность цитаты не ручаюсь, но смысл именно такой. Так что не стоит нам, Анатолий Андреевич, заострять внимание на таких мелочах, — примирительно заключил Турецкий. — Договорились?
— Допустим. Что вы еще знаете?
— Лучше спросите, чего мы не знаем, — предложил Турецкий. — Ответ будет короче.
— Чего вы не знаете? — послушно повторил Пономарев.
— В частности, с какого времени и почему вы начали вести наблюдение за Дорофеевым?
— Я отвечу. Откровенно, — пообещал Пономарев. — Но с условием: вы тоже откровенно ответите на мои вопросы. Идет?
Турецкий усмехнулся.
— Мы сейчас выступаем в роли разведчиков. С каких это пор разведчики начали доверять друг другу?
— Но мы же не враги, — подумав, ответил Пономарев.
— Вы меня сразили, — признался Турецкий. — Наповал. Да, не враги. И делаем одно и то же дело. Только по-разному. Можете рассчитывать на нашу полную откровенность. Дать вам честное слово?
— Ни к чему. Я и так верю... Началось все это вскоре после моего прихода в Народный банк. До этого я служил в КГБ...
— Мы знаем об этом, — напомнил Денис. — Нам рассказал Дорофеев. В «девятке». Правительственная охрана.
— Нет, — возразил Пономарев. — В «девятке» я прослужил меньше года. А все остальное время — в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. Так оно в последние годы называлось. А раньше это было Управление по борьбе с особо опасными хищениями государственной собственности. Мы тоща немало очень крупных дел провели. Ваш молодой коллега о них, конечно, не знает. Но вы должны помнить. Дело Гойхмана...
— Первое громкое дело о валютчиках, — объяснил Турецкий Денису.
— Дело Соколова и Трегубова...
— Директор Елисеевского и начальник Московского управления торговли. Оба расстреляны.
— Дело «Океана»...
— Сеть фирменных магазинов «Океан». Контрабанда черной икры. Десятками тонн. Если не сотнями. В нем был замешан замминистра рыбной промышленности.
— И сам министр, — уточнил Пономарев. — Но его приказали не трогать. Ну и другие дела, о которых в газетах не было. В общем, работали, а не только диссидентов сажали. Так вот, когда эти дерьмократы начали разгонять КГБ...
— Мы не могли бы в этом разговоре обойтись без митингового жаргона? — спросил Турецкий. — Боюсь, Анатолий Андреевич, что мы с Денисом придерживаемся в этих вопросах несколько иной точки зрения.
— В самом деле? — удивился Пономарев. — А с виду нормальные люди. Даже умные.
— С первого взгляда вас тоже не назовешь дураком, — парировал Турецкий.
— Мы ввязываемся в политическую дискуссию, — предупредил Денис.
— Ладно, отставим, — согласился Пономарев. — Так вот, мне предложили пойти в ФСБ — в пресс-центр. Или как он там назывался — отдел по связи с общественностью. Мне. А? Пресс-релизы разносить разным... Ладно, не буду. Я, конечно, послал их подальше со всеми пресс-центрами. Тут и подвернулся Народный банк. Первое время, с полгода примерно, я к делам банка не приглядывался — не до того было, команду нужно было подбирать, структуру службы налаживать и все прочее. Досье на каждого — тоже времени требовало...
— Досье на каждого работника банка? — спросил Денис.
— А как же! Нужно же знать, кто у тебя работает. Это же банк, не лесопилка. И вот однажды мне сообщили, что Народный банк выдал кредит десять миллионов долларов Международному фонду социальных изобретений. На три месяца. Меня это слегка насторожило...
— Что именно? — спросил Турецкий. — Банки для того и существуют, чтобы давать кредиты.
— Кредит был беспроцентный. А десять миллионов в ту пору для Народного банка — это были большие деньги. За три месяца их можно было бы обернуть раза два или три...
— Кто вам сообщил об этом кредите?
— Мой человек.
— Кто? — повторил Турецкий.
— Это не имеет значения.
Ознакомительная версия.
