Нужно было достойно ретироваться.
Я поползла к выходу на четвереньках, поскольку любая попытка выпрямиться сейчас для меня была чревата новым падением.
На пороге сортира я повернула голову и пролаяла окаменевшей в изумлении женщине:
— Никогда не позволяйте себе предаваться отрицательным эмоциям. Вы видите, к чему это приводит?
Женщина испуганно кивнула.
— То-то, — удовлетворенно прохрипела я (в горле сильно першило) и, волоча за собой сумочку, поползла в умывальную.
Уцепившись за скользкую раковину, я наконец смогла принять вертикальное положение.
Из зеркала на меня смотрела страшная рожа некогда красивой женщины, которую измучила проклятая жизнь, и она в течение месяца-другого снимала стресс, прибегая исключительно к помощи водки.
Но я-то знала, что это не так, и принялась приводить себя в божеский вид.
Для начала я заткнула раковину носовым платком и включила теплую воду на всю катушку.
Дождавшись, пока раковина наполнится, я опустила туда волосы и сполоснула их дважды.
Фыркая и отплевываясь, я резко откинула голову и снова услышала позади себя пронзительный визг.
Женщина, которую я напугала пять минут назад, решила вымыть руки, но выбрала неудачный момент, и брызги с моей головы ударили ей в лицо.
— Нервная вы какая-то, — пожала я плечами. — Умыться не желаете?
— Нет-нет, — засуетилась женщина, — я так… я лучше пойду…
— Как хотите, — отозвалась я.
Отжав волосы, я присела на корточки под аппаратом для сушки рук и нажала кнопку.
Через пять минут я была как новенькая.
Вчерне возвратив свою прическу в первоначальный вид, я гордо вышла из злополучного туалета и решила вернуться в бар номер три.
Я ни секунды не сомневалась в том, что две женщины, зашедшие в туалет и воспользовавшиеся моим взвинченным состоянием для того, чтобы вывести меня из строя, были подручными Ольги.
И мне очень хотелось еще раз посмотреть в глаза этой особе.
Но Ольги уже не было за столиком.
Только подсохшее пятно на обоях неприятно бросалось в глаза.
— Дьявол, а не баба, — услышала я голос Шурика.
Бармен сочувственно посмотрел на меня и снова вернулся к своему главному занятию — протирать рюмки и проверять чистоту стекла, глядя через них на свет.
— Да, мы немножко повздорили… Где тут у вас телефон? — спросила я, отчаявшись получить хоть какие-то сведения при личном контакте.
Но и телефон мне не помог.
Дарьи Томашевской не было ни дома, ни на рабочем месте.
Что ж, пора заканчивать этот день и подводить итоги.
…Вечерело. Я добиралась домой в полутемном автобусе, измученная и расстроенная.
Пройдя двором к своему подъезду, я с трудом протиснулась между стеной дома и громоздким «ЗИЛом» с затемненными зелеными стеклами.
Едва я открыла дверь подъезда и собралась взбежать по лестнице на свой этаж, как услышала за моей спиной звук распахивающейся дверцы.
Женский голос окликнул меня по имени.
Я обернулась, не рассчитывая увидеть ничего ласкающего взгляд.
В какой-то степени я не ошиблась.
Но представшее передо мной существо не представляло угрозы для моей жизни.
По крайней мере, в эту минуту.
Из лакированной дверцы автомобиля показалась мордастая физиономия усатой кошки, парящая в воздухе на уровне моего пояса.
Вслед за ней появились две пухлые женские руки, обвисшие под тяжестью массивных золотых браслетов.
Унизанные перстнями пальцы сжимали четвероногое поперек живота.
А вслед за верхними конечностями вскоре возникла и их владелица — очень толстая пожилая женщина, явно страдающая одышкой.
Наполовину высунувшись из машины, она вдруг посмотрела себе под ноги и дико закричала:
— Степаныч! Мышь!
Тут же выскочил шофер и, поймав взгляд хозяйки, бросился догонять пищащее хвостатое существо, действительно мелькнувшее возле колес.
Персидская кошка внимательно наблюдала за поимкой серого грызуна.
Водитель проявил себя как заправский мышелов.
Очевидно, подобная охота была для него не в новинку.
Через несколько секунд запыхавшийся мужик появился перед толстухой, держа за длинный хвост извивающуюся красноглазую мышь.
Шофер покачал мышью перед глазами женщины и, когда та удовлетворенно кивнула, полез под сиденье и достал оттуда двухлитровую банку.
Поместив туда мышь и плотно закрыв емкость пластмассовой крышкой с прорезями, он отряхнул руки и устроился поудобнее на своем месте.
— Отлично, — задумчиво произнесла женщина.
Она внимательно посмотрела на меня, потом еще внимательнее — на кошку и пояснила:
— Ловим ей мышек для тренировки. Чтобы дома резвилась. И потом, дичь естественная — более здоровая пища, чем покупная.
Она ногой захлопнула дверцу и, поудобнее устроив кошку на локте, направилась ко мне.
— Заварыкина, Виктория Борисовна, — отрекомендовалась она на ходу.
Очевидно, для поздней гостьи было само собой разумеющимся, что я тотчас приглашу ее к себе.
Впрочем, это вполне отвечало моим интересам.
Не дожидаясь от меня ответного «очень приятно», Заварыкина, кряхтя, взобралась по лестнице, поглаживая на ходу мурлычащую кошку.
Я открыла дверь и пропустила Викторию Борисовну вперед.
Гостья проследовала в зал и тяжело опустилась в кресло, облизывая толстые накрашенные губы.
— Минералочки бы, Танечка, — попросила она, опустив кошку на колени.
Я сходила на кухню, плеснула в бокал «Боржоми» и, вернувшись, протянула его гостье.
Виктория Борисовна приложилась к водице, оставив на краю стакана красный отпечаток.
— Чем обязана визиту столь занятого человека? — как можно равнодушнее поинтересовалась я, усаживаясь напротив Заварыкиной.
— Вы, Танечка, сегодня днем встречались с моим сыном, — начала Виктория Борисовна. — И он крайне огорчен вашим визитом.
Я очень старалась, но так и не смогла сдержать улыбки, вспомнив нейтрализованных охранников фирменного магазина «Самсунг».
— Нет-нет, — замахала рукой Виктория Борисовна, предупреждая мои объяснения, — Саша вел себя крайне бестактно, я признаю это. И приношу вам свои — заметьте, Танечка, свои! — извинения.
— Очень мило с вашей стороны.
— Но я просила бы вас, а я редко кого-то о чем-то прошу, обычно просят меня, — продолжала Виктория Борисовна, задыхаясь на каждом слове, — просила бы вас прекратить столь бесцеремонное вмешательство в наши семейные дела.
— Видите ли, Виктория Борисовна, — я забралась на диванчик с ногами, — обстоятельства складываются так, что ваши семейные дела вошли в тесное соприкосновение с исчезновением человека. И я просто вынуждена была встретиться с вашим сыном. К сожалению, вашу сноху мне не удалось сегодня увидеть, но я приложу все силы, чтобы встретиться с ней завтра.
— По крайней мере, вы откровенны, — сделала для себя вывод госпожа Заварыкина. — Отвечу вам тем же. Для меня не секрет, что моя бывшая подчиненная, а ныне партнер Лиля Голубева поручила вам разыскать ее беспутного мужа. Я не уверена, что Лиля поступает правильно, но ей, наверное, виднее. Я только не понимаю, почему вы зациклились на моих близких.
Кошка на ее коленях зевнула и принялась когтить бархатную юбку хозяйки.
— Должно быть, эта безобразная история в клубе кажется вам ключевым моментом… Уверяю вас, что это не так. В тот вечер Лев вел себя как свинья, — произнесла Виктория Борисовна, слегка хрюкнув на вдохе, словно для подтверждения своих слов.
— А вы давно знакомы с Львом Ильиным?
— Как свинья, — повторила Виктория Борисовна, игнорируя мой вопрос. — Нажрался и полез приставать к Дашке. И чем он ей приглянулся — ума не приложу.
— Вы полагаете, что у них была взаимная симпатия? — уцепилась я за тонкую ниточку.
— Еще чего! — всколыхнулась Виктория Борисовна. — Дашка, конечно, легка на передок, моему сыну не очень повезло с супругой… Но чтобы с Левкой? Быть такого не может!
— Тогда как же вы объясните тот факт, что… — продолжала я гнуть свою линию.
— Никак, — перебила меня Заварыкина. — Не должна я вам ничего объяснять. Не за этим шла.
Она повернула стакан чистой стороной к себе и сделала большой глоток, украсив стекло симметричным рисунком.
— У меня к вам есть предложение, — сказала она, облизнув губы. — Вот…
Виктория Борисовна полезла в сумочку и извлекла оттуда новенькую сберкнижку.
Небрежно бросив ее на стол рядом со стаканом, Заварыкина пояснила:
— Пятьдесят «лимонов» на предъявителя. Привилегированный вклад. Хотите — снимайте по двенадцать процентов в квартал, хотите — все сразу. На Канарах еще не приходилось бывать?
Я только успела открыть рот, но Виктория Борисовна не дала мне вымолвить и слова.
