Сама Татьяна Петровна, видимо, спала на старом диванчике, располагавшемся по другую сторону от шкафа. Здесь же стоял большой телевизор старой модели. Больше ничего в комнате не было, если не считать книжной полки с несколькими затрепанными детективами и кипой глянцевых журналов с бронзовокожими атлетами на обложках.
– Вы посидите пока, – предложила Татьяна Петровна. – Я только Игорю поесть соберу… Сами знаете, как сейчас в больницах кормят. А он, представьте себе, все время есть просит, – с неловким смешком призналась она. – И возраст такой, и атлетика эта, будь она неладна! Ну да куда денешься? Все лучше, чем по улицам шататься…
Я не стала садиться, а последовала за Татьяной Петровной на кухню. Тут было так же чисто и так же аскетично, как в комнате. Наблюдая, как хозяйка укладывает в сумку продукты, я спросила:
– Простите, Татьяна Петровна, вы не замужем?
Не прерывая своего занятия, Чижова сказала будничным тоном:
– Мы развелись. Это было давно. Игорю было тогда шесть лет. – Она оглянулась по сторонам, опасаясь что-нибудь забыть.
– Муж поддерживает с вами отношения? – задала я следующий вопрос.
– Слава богу, нет, – сказала Чижова. – Я считаю, это ни к чему, да мы и живем довольно далеко друг от друга. Он остался в Горьком, то есть теперь в Нижнем Новгороде…
– Но он выплачивает сыну алименты? – уточнила я.
Татьяна Петровна пристально посмотрела на меня и ответила твердо:
– Ни алиментов, ни писем, ни открыток ко дню рождения! Мы расстались раз и навсегда. Если ты не хочешь делить с человеком невзгоды и радости, тем более некрасиво делить его деньги – я так считаю!
– Возможно, вы правы, – сказала я. – Просто я подумала: не могли ли последние события быть отражением вашего с мужем конфликта?
– Да что вы! – устало заметила Чижова. – Это сугубо мирный, безвольный человек. Инженер по измерительной аппаратуре. Рыбалка, пиво, футбол. Сейчас он, наверное, толстый, лысый и апатичный. Если, конечно, не спился. Это единственное, что он мог совершить в своей жизни эксцентричного…
– Вы, кажется, очень сердиты на мужа, Татьяна Петровна, – заметила я.
– Наверное, – хмуро кивнула Чижова. – Хотя правильнее сказать, что я сердита на саму себя. За совершенную ошибку…
– Мы не можем прожить жизнь без ошибок, – напомнила я.
– Это верно. Только некоторые даже не догадываются о своих ошибках, – с горечью произнесла Чижова. – Меня же, можно сказать, просто ткнули в нее носом… Но давайте не будем об этом. Все это уже быльем поросло… Вы не раздумали ехать со мной в больницу?
– Нет, конечно, – ответила я. – Только, к сожалению, я не сообразила позаботиться о гостинцах. Будет, пожалуй, неудобно…
– Не беспокойтесь! – махнула рукой Чижова. – Игорь терпеть не может подарков от чужих людей. Он максималист.
– Наверное, это ваша черта, – с улыбкой сказала я.
– Ну что вы! В моем положении основной чертой является искусство компромисса, – возразила Чижова. – Максимум – это привилегия юности. Только не подумайте, что я считаю это достоинством. Я вот заранее боюсь, что вы с Игорем не найдете общего языка…
– Ничего страшного, – сказала я. – Мне нужно задать ему всего лишь два-три вопроса. Надеюсь, он не будет возражать.
– Я постараюсь ему все объяснить, – пообещала Чижова. – А теперь, наверное, можно отправляться? Мы как раз успеем к концу тихого часа…
– Да, пожалуй, пора, – согласилась я. – Только еще один вопрос, Татьяна Петровна. Квартиру вашу, конечно, завидной не назовешь, но, возможно, все-таки кто-то имеет на нее виды?
– Ну, подумайте сами, кто позарится на эту халупу? – презрительно сказала Чижова. – Дом старый, крыша протекает, неделями не бывает воды… И потом, это же не комната в коммуналке, которую можно присоединить к своей жилплощади. Сын, разумеется, здесь прописан. Выходит, нужно убивать нас обоих? Нет, как хотите, это, по-моему, полный абсурд!
– Возможно, вы правы, – согласилась я. – Но, может быть, вы вспомнили что-нибудь о соседях? Какая-нибудь личная неприязнь?
– Исключено, – покачала головой Чижова, заметив со сдержанной гордостью: – Мы поддерживаем со всеми соседями ровные, дружеские отношения. Насколько я знаю, даже у Игоря ни с кем из них не было конфликтов, а это все-таки необычно в его возрасте. И соседи нас не обижают… Вот свежий пример: Валентин из квартиры напротив сразу же врезал нам замок и не взял никаких денег за это… Нет-нет, никакой личной вражды, можете быть уверены!..
На какое-то мгновенье она запнулась и обвела стены тревожным взглядом. Потом, вздохнув, произнесла с отчаяньем:
– Только подумать – они здесь были! И ждали нас ночью! Какой ужас!
– Почему вы думаете, что теперь это были они, а не он? – поинтересовалась я.
– Мне так кажется, – сказала Чижова. – Один с нами не справится. Но решил в ту же ночь поправить дело. Поэтому наверняка он прихватил с собой дружков. Они ждали нас обоих…
– Все-таки напрасно вы не обратились в милицию, – заметила я.
– Что она может, эта милиция? – сказала Татьяна Петровна. – Милиция теперь служит тем, у кого есть деньги. Мы, нищие, им не интересны. Может быть, когда на сцене появится труп…
– Тьфу-тьфу-тьфу! – сердито сказала я. – Что вы такое говорите!
– А что мне остается говорить? – безнадежно отозвалась Татьяна Петровна. – Конечно, я тоже надеюсь, что это какая-то ошибка… Но… – она только махнула рукой, – ладно, пойдемте! Все равно мы здесь ничего не высидим!
Покинув квартиру, мы вышли на улицу. Теперь в компании Чижовой я невольно обращала внимание на каждую мелочь: на приоткрытую дверь чужой квартиры, на одинокого прохожего, застывшего на краю тротуара, на вывернувшуюся из-за угла автомашину. Татьяна Петровна казалась ко всему равнодушной, мысли ее были где-то далеко, – возможно, она думала о сыне. Но для человека, которого намереваются убить, она выглядела чересчур рассеянной. Я не удержалась, чтобы не сообщить ей об этом.
– Вы думаете, они могут напасть вот так, среди бела дня? – удивилась Чижова. – Я как-то не задумывалась об этом… Наверное, вы правы, и мне следует быть осторожнее. Но только я ужасная трусиха! Если я каждую минуту буду ждать нападения – я и шагу не смогу ступить!
– Вы не производите впечатления ужасной трусихи, – заметила я. – Пожалуй, даже наоборот. В вашей ситуации следует быть внимательнее. Желательно бы подмечать каждую мелочь, каждое новое лицо, каждое подозрительное слово…
– Знаете, сейчас мне каждое слово кажется подозрительным, – невесело усмехнулась Чижова. – Собственно, я потому к вам и пришла – сыщик из меня никудышный!
– Я тоже не Шерлок Холмс, – заявила я. – Ваш случай слишком необычен. По тем фактам, что вы сообщили, трудно сделать какие-то выводы. Мне позарез нужна информация. Поэтому я и призываю вас не забывать про мелочи. Они могут оказаться решающими.
– Я понимаю, – покорно сказала Чижова. – Но что же делать? Я постаралась быть внимательнее.
Впрочем, и после этого обещания поведение ее мало изменилось. Пока мы добирались до остановки, а потом ехали в трамвае, Татьяна Петровна сосредоточенно молчала, погруженная в свои мысли. Я опять попыталась ее разговорить.
– Итак, насколько я поняла, вы приехали в Тарасов из Нижнего Новгорода, – сказала я. – Родственников у вас здесь нет, с соседями вы живете душа в душу. Может быть, что-то на работе?
Чижова невольно рассмеялась.
– Простите, – смущенно сказала она. – Вы, наверное, плохо представляете, что такое коллектив детского дома… Женщины, разрывающиеся между семьей и неблагодарным, бесконечным трудом. Горшки, сопли, детские утренники… Многие вынуждены подрабатывать, потому что денег, которые платят, никогда не хватает… Здесь неизбежны обиды, сплетни, зависть. Но все это настолько банально! Есть люди, которых я могу назвать своими недоброжелателями, но даже они в роли заказчиков моего убийства… Нет, это просто смешно! Да и чем они будут расплачиваться с киллером – теми грошами, которые выплачивают с двухмесячной задержкой? Нет, это просто нелепо!
– Почему же нелепо? – возразила я. – Известны случаи, когда убийца выполнял свое черное дело за бутылку самогона. Цена человеческой жизни падает…
– Все равно, это не укладывается в голове, – промолвила Чижова. – Может быть, вы правы. Но мне трудно представить, чтобы наши дамы водили компанию с уголовниками. Если бы вы видели того типа! Он явился ко мне совсем из другого мира…
– И все-таки, если не возражаете, мне хотелось бы поговорить с вашими коллегами по работе, – сказала я. – Лучше всего – с недоброжелателями…
– Да ради бога! – спокойно ответила Татьяна Петровна. – Только не совсем ясно, как я вас им представлю…
– Меня не нужно представлять, – успокоила я ее. – Сама что-нибудь придумаю. Но сначала попробую поговорить с вашим сыном…
Игорь ждал мать в вестибюле. По-видимому, ему уже был в тягость больничный режим, и он всеми способами старался от него уклониться. Лобастый, крепко сбитый и хмурый, он выглядел старше своих лет, и даже мятая бесформенная пижама не делала его смешным. Правая рука Игоря была перебинтована.
