Прижав стволы тулки к широкой груди парня, Прасол снял с рыжей головы наушники и, перебирая провод пальцами, добрался до черной пластмассовой коробки, прикрытой пластом дерна.
— Любишь музыку? Молодец! — Убрав ружье от груди, милостиво разрешил: — Можешь сесть.
Парень сопя сел и привалился к дереву. Он еще не отошел от испуга.
— Теперь давай потолкуем, — предложил Прасол. — Расскажи, кто ты такой, откуда и что тут делаешь?
— Я тселловек…
Парень ответил задиристо, но выговорить «ч» ему оказалось не по силам.
— Фамилия человека?
— Арнольд Ныым.
— Ты крутой парень, Арнольд. Так?
— Нет, не крутой. Нормальный.
— Нож, пистолет, два паспорта, граната. Нет, ты крутой!
— Нормальный, — упрямо возразил Ныым.
— Я понимаю, оружие ты нашел в лесу. Верно? Хотел отнести в милицию. Но не решил, в какую — в эстонскую или российскую. И против тебя ничего не докажешь. Так?
— Да, я нашел.
— И паспорта тоже?
— Паспорт мой.
— Какой из двух? Советский или эстонский?
— Оппа мои…
— Верю. Эстонский у тебя законный. Ты же теперь гражданин великой Эстонии. Так? Советский на всякий случай, если тебя задержат на российской земле. Верно?
— Не т-такк.
— Ладно, к этому мы еще вернемся. А теперь скажи, ты служил в армии? В Советской?
— Слушшил.
— В каких местах?
— В Казахстане. Гарнизон Маленький Париж. Вы не знаете, да?
— Значит, в Сары Шагане?
— Вы знаете?
— Я многое знаю, Ныым.
— Вишшу.
— Скажи, тебе русские так насолили, что ты теперь работаешь против них?
— Нет, не насолили. Я нормально служил.
— Почему же стал боевиком?
— Я не пойевик.
— А пистолет, граната, нож?
— Я не пойевик…
— Ладно, оставим это. Меня мало интересует твоя психология, Ныым. Меня интересует другое. К твоему сведению, я контрразведчик. Знаешь, что это такое? Наверное, детективы читал?
— Шиттал.
— Так вот, учти, в детективах, особенно в советских, много лукавства. В них немецкие контрразведчики всегда люди страшные. А наши — добрые, умные. Очень умные. Они противника заставляют сознаваться в плохих делах обычными уговорами. Я тебя, Ныым, разочарую. Я не добрый. Может, даже не умный. Для вас, эстонцев, русские не умные. Пусть будет так. Но я, Ныым, такой, какой нужен для дела. Сейчас моя задача добиться от тебя правды. В самый короткий срок. — Прасол поднял руку и взглянул на часы. — У меня на это не более десяти минут. И ты мне правду скажешь. Верно?
— Я сказал правду. Я ниссего не знаю. Клянусь, вы ошибаетесь.
— Ладно, заткнись. Слушай, что буду говорить я. Ты любишь жизнь? Любишь, хотя и сам не знаешь, до какой степени. Придется тебе показать. Встань, ну!
Ныым поднялся и стал во весь рост у сосны.
Прасол взял нож, выбросил, нажав на кнопку, длинное острое лезвие и на стволе дерева чуть выше головы Ныыма сделал затес. Убрал нож, отошел на десять шагов, достал пистолет.
— Сейчас я выстрелю и попаду в эту отметину. Хочешь жить — не двигайся. И не бойся. Убивать тебя еще рано. Но, клянусь, это поможет тебе понять, что такое жизнь. Потом мы еще поговорим.
Прасол вскинул оружие и почти не целясь нажал на спуск. Раздался выстрел. Ныым на подогнувшихся ногах кулем сполз к земле. Прасол подошел к нему. Тряхнул за плечо.
— Вставай, вставай. Ладно дурью маяться. Ты сейчас живее, чем минуту назад. И башка у тебя светлее, потому что лишняя дурь отошла. Ты лучше взгляни, как я влепил пулю в отметину. Да открой глаза, ну!
Ныым, пошатываясь словно пьяный, поднялся.
— Теперь ты ответишь на мои вопросы, — сказал Прасол. — Верно?
— Нет. — Трудно объяснить, почему, но испуг парня вдруг превратился в тупое упрямство. — Не путту. Вы нарушаете права тселовека. — В голосе Ныыма звучала нескрываемая злость. — Я грашштанин Эстонии. Вы обясанны доставить меня к консулу. Без него говоритть не путту.
— Ай, молодец! — засмеялся Прасол и взглянул на часы. — Только учти, парень, у тебя осталось четыре минуты. За этот срок к консулу мы не поспеем.
— Все равно вы меня не уппьете!
— Тьфу! — Прасол брезгливо поморщился. — Жаргон у тебя бандитский: «убьете». Как некрасиво, Ныым! Азиаты в таких случаях более поэтичны. Японец сказал бы: «Не погасите мое дыхание». Красиво, верно? А я его погашу. Эстонский бандит мне совсем не нужен. Своих, русских, хватает. Ты все обдумал? Тогда ждать не будем.
Прасол подсечкой опрокинул Ныыма на спину. Падая, тот ударился головой о корень сосны и застонал.
— Потерпи, — успокоил Прасол. — Через минуту у тебя не будет болеть ничего.
Он взял гранату, разогнул усики чеки взрывателя, привязал к кольцу шнур наушников. Сунул гранату под брючный ремень Ныыма у самого его пупка. Тот смотрел на смертоносный заряд, вытаращив глаза.
— Зачем?
— Не стрелять же в тебя, — спокойно объяснил Прасол. — Это было бы глупо. Придут твои сообщники, увидят и все поймут — прокололись. И прекратят операцию. А мне их повязать надо. Понимаешь? Поэтому сделаем все по-иному. Ты играл с гранатой и доигрался. Она взорвалась.
Пощупав гранату, Прасол чуть подтянул Ныыму пояс.
— Теперь лежи, не дергайся. Ты умный, все понимаешь, верно?
— Комар! — с нескрываемым ужасом произнес Ныым.
— Что?!
— Меня ест комар, — повторил Ныым, и на его лбу Прасол заметил нахального кровососа.
— Это, конечно, плохо, — сказал он философски, — но ты немного потерпи. Я сейчас встану за дерево и дерну шнур. Прощай, Ныым!
— Не натто! — закричал Ныым истерически. — Я все скажу! Все!
Прасол присел, разогнул усики чеки, вынул гранату из-под ремня. Подкинул ее на ладони. Потом хлопнул Ныыма по лбу, убил комара.
— Вставай! Кровь ты пролил героически.
Ныым сел.
— Вы меня — как это будет по-русски? — заверповалли?
— Нет, Ныым, я тебя не завербовал. Ты в крестьянском деле разбираешься? Так вот, я тебя запряг. Как коня. Надел узду, хомут. Ты не хотел работать — я тебя кнутом. Бежать тебе от меня некуда. Я понимаю, Эстония великая мировая держава. От речки до самого моря. Но тебя в ней всегда найдут. Весь наш разговор я запишу на пленку. В случае чего кассету подарю эстонской службе безопасности. Это и будет кнут. Если поведешь себя хорошо — уйдешь с миром. Тебе жить не надоело, верно? Это будет для тебя пряник. Согласись, я с тобой до конца откровенен.
— Та, — качнул головой Ныым.
— Теперь подумаем, как мне быть с тобой после того, когда ты мне все расскажешь.
— Меня будет натто отпустить.
— Это слишком просто, Ныым, и потому опасно. Сейчас мы отсюда уйдем. Потом будем беседовать. Долго и серьезно. Ты опоздаешь вернуться к сроку. Он ведь тебе назначен боссом? Верно? Значит, если босс не дурак, у тебя возникнут неприятности. Ни мне, ни тебе они не нужны. Второй выход — я могу тебя арестовать за нарушение госграницы, за попытку проникнуть в закрытую военную зону. Тебя подержат под следствием, ты наговоришь чепухи, тебя отпустят. Но для твоего босса это будет подозрительней, чем опоздание. Так? Поэтому лучше выбрать третий путь. Тебя положат в больницу. И вырежут аппендикс. Дело неприятное, но верное. Больше у меня предложений нет.
— Я не хочу аппендицит.
— Спокойно, парень. Вопрос не стоит так — хочу, не хочу. Все куда проще: надо или не надо. Я говорю: надо. Значит, так будет.
— Я здоровый совсем. У меня нормальный живот.
— Не бойся, в живот к тебе не полезут. Хирург сделает надрез и наложит шов. Будешь лежать в больнице по советскому паспорту. Ты знаешь, что такое алиби?
— Это когда преступник говорит, что он никого не убивал?
— Почти угадал. Операция даст тебе право говорить боссу: у меня алиби, шеф. Меня прихватило в лесу, я вышел на дорогу. Ехала машина. Отвезла в больницу. Мне сделали операцию. Операция — твое алиби.
Ныым несколько раз резко откинул голову, стукаясь в ярости затылком о сосну.
— Ой, я поппался!
— Да уж, — согласился Прасол. Он заметил, что, ударяясь головой о дерево, эстонец делал это не во всю силу — берегся. Значит, хотел жить; значит, вынужден будет смириться с положением, в котором оказался. — Хватит дурить! Побереги башку! Вставай!
Ныым поднялся, шевельнул плечами, расправляя их.
— Сейчас мы отсюда отчалим, — сказал Прасол. — Оставаться здесь нельзя. Говорить будем в другом месте. И учти, я все время стану проверять, говоришь ты всю правду или что-то скрываешь. Будешь врать — знай, твой аппендицит окажется смертельным.
— Понимаю.
— Тогда начнем. У тебя есть связь со своими?
— Та.
— Где рация?
Ныым обошел валун и носком кроссовки показал на куст можжевельника. Прасол без труда обнаружил тайник — зеленую пластмассовую коробку, врытую в грунт у валуна. Портативная рация «моторолла», запасные батарейки, патроны к «Макарову» россыпью, несколько плиток шоколада, две банки пива «Скол»…
