— На мой взгляд, Эрик Хельстрем придает слишком большое значение тому, что в силу профессии он вдоль и поперек знает всех женщин Тапиолы. И болтает об этом. Моя мать прекратила ходить к нему на прием именно по этой причине. Но его считают очень хорошим врачом, без его помощи Маллу, сестра Арми, не выжила бы.
— А что с ней случилось?
— Выкидыш. Спроси у Арми, только позже: девушка, с которой она сейчас разговаривает, и есть Маллу.
Маллу оказалась темноволосой и худенькой копией своей сестры. Проглотив коньяк, я налила себе еще порцию. Я до смерти устала от гостей, от необходимости постоянно улыбаться незнакомым людям. Мы беседовали с Арми и Маллу о чем-то совершенно незначительном: Арми, как обычно, солировала, остальные поддакивали. Подошли Антти с Киммо, кто-то подлил мне еще коньяку. Я почувствовала, что у меня перед глазами все поплыло. Заиграла музыка; Киммо сказал, что играет местная группа, которую ангажировали для этого вечера.
— Потанцуем? — Откуда-то появился Маке и с ироничным полупоклоном увлек меня танцевать свинг. Мы раскачивались в такт музыке, я чувствовала под рукой твердые мышцы его плеч, его чуть влажные ладони на своей спине. От него сильно пахло одеколоном. Он был идеальным для меня партнером для танцев. С Антти было танцевать сложнее, поскольку он был на тридцать сантиметров выше меня. Мимо нас проплывали другие пары: Киммо с Арми, мой шеф с женой, Антти со своей матерью. Коньяк опустился в ноги, свинг перешел в танго, Маке обнял меня крепче.
Мы проплыли мимо веранды. С фотографии на стене на меня смотрела Санна, устало улыбаясь в неровном свете свечей, горящих в серебряных подсвечниках. Как-то на выпускном вечере половина школьников вдребезги напились в единственном баре города. Кое-кто потом говорил, что на вечере был не только алкоголь. Санна оказалась в числе тех, кто набрался. Я помню, как у нее соскользнул шарик мороженого и прокатился по одежде, оставив ярко-розовую дорожку на снежно-белой блузке. Она сняла ее и осталась в маленьком белом топе, обнажив тонкие руки с желтоватыми от сигарет пальцами и шрамами от лезвий на запястьях. Я слышала об этих шрамах и раньше, но лишь тогда увидела их собственными глазами. Помню, как не могла отвести полный ужаса взгляд от ее рук.
Маке тоже заметил фотографию.
— До сих пор не могу понять, как это они меня пригласили, — прошептал он мне на ухо. — Видимо, все-таки простили.
— Разве ты виноват в том, что Санна погибла? — шепнула я в ответ.
— Если бы я не был настолько пьян, что отключился прямо на берегу, то не позволил бы ей войти в воду, — продолжил Маке.
— Если бы ты не был пьян, Санна тоже осталась бы трезвой. Послушай, Маке, в жизни не бывает сослагательного наклонения.
Мне следовало записать эти слова и сохранить записку до следующего дня.
Оставшееся время прошло довольно весело. Может, благодаря коньяку, а может, трио играло действительно хорошую музыку. Домой мы ушли около половины двенадцатого одновременно с Арми и Киммо. Я слышала, как Арми крикнула мне вслед:
— Приходи завтра в два часа! Мы ушьем тебе юбку и поболтаем. Мне столько надо у тебя спросить!
Наступивший день был удручающе жарким. Я проснулась ближе к обеду, в голове звенело, во рту пересохло, в висках стучало. После чашки крепкого кофе и холодного душа мне стало чуть легче, но все же, перед тем как отправиться к Арми, я приняла таблетку от головной боли. Антти заявил, что планирует провести этот день в обществе сборника французской поэзии в тени сада. Мне так хотелось остаться с ним. Мы бы лежали под сенью черемух, наслаждались тихим летним днем и, возможно, неторопливо занимались любовью.
— Если меня здесь не будет, когда ты вернешься, значит, я пошел плавать к волнорезу.
— Подожди меня. Пойдем вместе. Я задержусь у нее не больше чем на час.
— Арми хотела побеседовать с тобой, а это может затянуться надолго, — усомнился Антти.
Я отправилась в сторону Йоусенкаари — района, где жила Арми, размышляя по дороге, что жаль тратить такой прекрасный летний день на бестолковую болтовню и обмен последними сплетнями. После вчерашней вечеринки даже ровная дорога до дома Арми меня утомила, я вспотела и изнывала от жажды. Арми рассказывала, что арендовала этот небольшой таунхаус у кого-то из знакомых. Я вспомнила, как вчера Киммо, глядя влюбленными пьяными глазами в спину Арми, рассказывал нам, что живет на два дома — у невесты и у родителей в Хаукилахти. Я надеялась, что Киммо тоже будет на месте.
Я нажала кнопку дверного звонка. Потом еще несколько раз. Никто не открыл. Странно. Может, Арми решила освежиться в такую жару и принять душ? Я взглянула на часы. Два часа, как мы и договаривались. Да и вряд ли она была вчера настолько пьяна, чтобы забыть о нашей встрече. Может, сидит во дворе за домом и просто не слышит, как я звоню в дверь?
За домом располагалась небольшая рощица. Забор был увит декоративным виноградом, который загораживал обзор. Я осторожно заглянула через забор.
— Арми?
Ответа не последовало. Я потянула калитку на себя. После приятной прохлады тенистой рощицы я физически почувствовала, как мне в висок уперся яркий солнечный луч. От яркого цвета красных цветов на клумбе резало глаза. Посреди лужайки с желтыми цветочками находился дачный стол и пара стульев. На столе стоял кувшин с соком и несколько стаканов. Я уже протянула руку к кувшину, как вдруг мне показалось, что в кустах виднеется необычное.
Нога. Женская нога, судя по розовому перламутровому лаку на ногтях.
Арми лежала за кустом на животе, уткнувшись лицом в траву. Я окликнула ее по имени. Никакого ответа. Осторожно подошла ближе. Девушка лежала совершенно неподвижно, ни малейшего движения от дыхания, никаких звуков. Я перевидала достаточно трупов на прежней работе в полиции, чтобы сразу понять — она мертва. И все же попыталась нащупать пульс, осторожно повернув ей голову набок.
Знакомое лицо выглядело страшно — сине-красная кожа, вывалившийся язык, выпученные в ужасе глаза. Моей первой реакцией было закрыть ей глаза, но я сразу спохватилась — этого делать нельзя.
Меня затошнило. К счастью, задняя дверь в дом была открыта, телефон стоял на столике в прихожей. Я обернула телефонную трубку бумажной салфеткой и набрала номер полиции. Затем ринулась в ванную, открыла краны, пользуясь все той же салфеткой, и сунула голову под струю воды. Лишь выпив по меньшей мере литр, я смогла заставить себя выйти во двор, чтобы встретить полицию.
У меня в мозгу отпечатывались все детали. Яркие цветы на клумбе. Неторопливо перелетающий от цветка к цветку шмель. Муха в лужице сока на краю стола. Я старалась не смотреть на Арми, но взгляд сам все время возвращался к ней. Даже когда я смотрела в другую сторону, перед моим мысленным взором вставало ее синее лицо с вывалившимся языком.
На работе в полиции у меня выработалась привычка обращать внимание на все мелочи на месте преступления. А ведь сейчас я совершенно точно находилась на месте преступления — Арми была задушена! Следов на лужайке не осталось, трава все скрыла, но, возможно, специалисты из технической лаборатории все-таки смогут что-нибудь обнаружить.
Местная полиция подъехала очень быстро. Они были заметно возбуждены — убийство вносило некоторое разнообразие в их рутинную работу, состоявшую в основном из семейных разборок пьяных граждан. Старший констебль представился и начал задавать обычные в таких случаях вопросы. Остальные казались немного растерянными и неуверенно переминались с ноги на ногу. Меня страшно раздражала их растерянность, я едва сдерживалась, чтобы не начать командовать: ну давайте же фотографируйте тело, снимайте отпечатки пальцев. К счастью, мне удалось вовремя взять себя в руки. Тем более что передо мной стояли офицеры из линейной полиции, и у них с собой даже не было необходимого снаряжения.
Полицейский врач и передвижная лаборатория подъехали позже. Комиссар полиции был моим старым знакомым, мы с ним вместе учились в школе полиции, его звали Пертти Стрем, друзья называли его Перцем. Я, Перец и Тапса Хельминен, возглавлявший отдел по борьбе с оборотом наркотиков в полиции Хельсинки, были лучшими учениками. Ребята сделали хорошую карьеру, а я поменяла сферу деятельности. Хотя, насколько я знала, Перец по окончании школы полиции тоже поступил на юридический факультет, но не в Хельсинки, а в Турку.
— Привет, Каллио, — смущенно поздоровался со мной Перец. — Ты что, теперь работаешь в полиции Эспоо?
— Нет. Я нашла труп.
— Вы с ней знакомы?
— Немного. Она невеста шурина моего жениха, — пояснила я, чуть сама не запутавшись в сложной родственной связи. — Я с ней познакомилась только вчера, и мы договорились, что сегодня я зайду к ней, чтобы воспользоваться ее швейной машинкой.
