Пролог
Тьма.
Беспросветная. Бескрайняя. Вязкая.
Она захватила меня в свои объятья, словно опытнейшая любовница, и тащит за собой — в глубины, где надежды сменяются отчаяньем, а затуманенный, лишенный воли разум окончательно угасает. Я знаю, что мне не хочется туда, хотя и не могу сказать, почему. Наверное, я смог бы объяснить — если бы находился сейчас в другом месте и в другое время. Здесь же, в этом тягучем черном мареве, я вынужден плыть по течению.
Как и другие.
Я, скорее, чувствую их, чем вижу — ощущаю по бокам объемные тени, которых, как и меня, влечет вперед бесконечной бесцветной волной. Мое сознание продолжает мутнеть. Оно потихоньку растворяется в этой тьме подобно куску сахара, брошенного в чашку горячего чая. Где-то в глубине моего стирающегося я мечутся, словно загнанные в угол, обрывочные образы моего прошлого. Мгновения радости и сожалений. Чувства — как те, которыми я всецело делился с окружающими, так и те, что я до последнего хранил в себе, не решаясь выставить на всеобщее обозрение. И, конечно же, слова. Как сказанные — иногда к месту, иногда невпопад, — так и те, что вместе с частью чувств так и не были произнесены.
За последние обиднее всего. Наверное, обладай я сейчас физическими глазами, я бы заплакал — даже понимая, что уже ничего не изменить. Как никогда хочется крепко-крепко зажмуриться, чтобы потом распахнуть глаза и с облегчением убедиться, что это всего лишь до жути пугающий сон. К сожалению, даже с почти что отключенным сознанием я знаю, что это не так. Назад дороги нет.
В этот момент в окружающем пространстве что-то меняется. Вспыхивают на периферии зрения багровые сполохи, вспарывая темное полотнище своими искрящимися когтями. Ткань здешней реальности содрогается, трясется в каком-то внезапном припадке. И все же я продолжаю движение. Все мы продолжаем движение...
Или нет?..
Что-то заставляет меня дернуться в сторону, изогнуться своим эфемерным телом. Я убеждаюсь, что мне не кажется — одна из теней, подсвеченная золотистым ореолом, теперь движется (возможно, против своей воли) в сторону багровых вспышек. Чей-то голос — голос, который я не слышу, но ощущаю — начинает убеждать меня, чтобы я не обращал внимания на эту тень, что у нее свой путь, у меня свой. В этом голосе звучит непререкаемый авторитет... Почти что непререкаемый.
В глубине моего не до конца потерянного я квинтэссенцией всех оставшихся чувств пробуждается несправедливость. Почему он, а не я? Разве в таких местах, как это, мы все не должны быть равны? Как так получилось, что даже тут существуют привилегии для избранных?
Угасавшее я начинает разгораться. Должно быть, там, откуда я пришел сюда, я тоже часто возмущался. Возможно, даже сопровождал слова возмущения соответствующими поступками. Отчего-то мне кажется это забавным. Голос извне тем временем вновь начинает что-то внушать мне. Что-то о том, чтобы я не смел нарушать установленный ход вещей. Чтобы не переживал и позволил темноте поглотить себе. Что это не больно и не страшно. Совсем.
Голос звучит на редкость убедительно. Я почти готов с ним согласиться и развернуться в обратном направлении, когда понимаю, что здесь какая-то нестыковка. Разве я боюсь идти вперед? Да ни капли. Дело не в страхе и, тем более, не в боли. Мой протест — это дело принципа. Если той тени позволено пойти другим путем, почему я не могу?
Голос продолжает свое монотонное, нудное вещание — но я даже не пытаюсь его слушать. Не мешкая, я срываюсь с места и лечу в сторону, следом за мерцающей тенью. Прочие тени провожают меня удивленными взглядами — возможно, кто-то из них сейчас сокрушается о том, что не рискнул поступить как я. Впрочем, может, и нет. В конце концов, ни для кого не секрет, что каждый из нас думает в первую очередь о себе. И навряд ли что-то меняется даже когда ты оказываешься в месте... наподобие этого.
Новые вспышки сбивают меня с размышлений. Откуда-то снизу выстреливают десятки мерцающих серебром нитей. Я сразу понимаю — мне стоит их опасаться. Продолжая сближаться с подсвеченной тенью, я пикирую резко в сторону, когда серебристые нити бросаются хищными щупальцами мне наперерез. Трюк срабатывает. Я несусь вперед в каком-то диком, безумном отчаянии, смешанным с неистовой тягой что-то доказать самому себе... Или, может, кому-то другому? Не знаю.
Обогнав светящуюся тень — тень, проводившую меня недоуменным взглядом — я, наконец, вижу, как посреди тьмы высвечиваются багровыми вспышками очертания двери. Или, может, портала — демоны его знают, что и как здесь правильно называется. Я устремляюсь к нему с удвоенной скоростью, не переставая огибать ловушки из нитей.
Это не для тебя!
Голос, тяжелый и давящий, проникает в каждую частичку моего потрескавшегося, распадающегося я.
«Знаю», — парирую я.
На секунду-другую голос даже замирает от подобной наглости.
Глупец! Вернись обратно. Знай свое место.
Я беззвучно хмыкаю, понимая, как быстро голос перешел от слащавого убеждения к угрозам. Все как всегда. Как везде.
Реальность начинает содрогаться за моей спиной. Золотистые молнии бьют откуда-то сверху, режут отделяющее меня от цели пространство огненными росчерками. Места для маневров становится все меньше. Меня все больше забавляет то, с каким остервенением меня пытаются остановить. Азарт придает мне сил: я
