Ознакомительная версия.
– Если случайные люди, то их не найти. Никакой привязки. Знаешь, сколько бродяг шляется по дачам?
– Там охрана надежная, даже сейчас, а была еще круче. Да и не шлялся тогда кто попало.
– Двадцать пять лет, а может, и больше… – задумался Алик. – Дохлый номер. А кто владелец?
– За это время поменялось несколько хозяев. Дохлый, не дохлый… Посмотрим.
– Посмотрим! – повторил Дрючин и поднял стакан. – За успех!
Весь вечер Алик рассуждал о всевозможных версиях и своем видении преступления. Он и Шибаев напоминали старую супружескую пару, открывшую секрет удачного союза – один или одна все время говорит, а другой молчит и слушает. С той только разницей, что Шибаев часто не слушал вовсе, а думал о чем-то своем. Или просто спал.
Вечер закончился тем, что Шибаев окончательно уснул на старом продавленном диване, а Алик в кресле у телевизора.
И тогда пришел кот.
Шибаевского кота звали Шпана. Это было большое сильное и независимое животное, покрытое боевыми шрамами от пяток и до кончика носа и гулявшее само по себе. Шпана вскочил на стол, неторопливо доел остатки мяса. Умылся тут же на столе, некоторое время посидел неподвижно, уставившись на экран телевизора – в его выпуклых желтых глазах с неподвижными зрачками мелькали телевизионные блики. Он был похож на египетскую храмовую статуэтку, и только кончики ушей, которые подрагивали, и хвост, дергающийся туда-сюда, выдавали в нем живого кота. Посидев, Шпана, брезгливо переступив через лужицы помидорного сока, вспрыгнул на спинку кресла со спящим Аликом, оттуда на диван, где и прикорнул под боком у хозяина. Шибаев похрапывал, ему снилась Кристина; Шпана мурлыкал и дергал во сне лапами, догоняя привидевшуюся мышь; Алик тонко посвистывал носом. В квартире царило полное умиротворение. По телевизору передавали «Маленькую ночную серенаду» в исполнении столичного симфонического оркестра.
Вечерело. Тучи комаров, изнемогая, висели над лагерем. Несмотря на близость ночи, было душно. Путник подошел к воротам лагеря. Небольшой человек среднего возраста в джинсах и синей футболке. Ничего примечательного в его облике не было. Мужчина как мужчина, незаметный, не бросающийся в глаза, среднестатистический. Щит над воротами сообщал, что это молодежный военно-спортивный лагерь «Зарница». Человек подошел к часовому – серьезному пареньку лет пятнадцати в камуфляжной форме – и спросил начальника лагеря Вадима Петровича. «Пароля не знаю», – прибавил он. Мальчик смерил его строгим взглядом с головы до ног, шутки не принял, а может, не понял и сказал, что начальник лагеря на вечерней линейке и нужно подождать. Внутрь не пропустил, кивнул на скамейку у КП. Путник послушно уселся и задумался. Из-за высокой металлической сетки доносился зычный мужской голос, ему отвечали звонкие мальчишеские голоса.
Мужчина сбросил кроссовки, пошевелил пальцами ног. Носков на них не было. Сидел, сгорбившись, рассматривая убитую землю у скамейки, и так ушел в собственные мысли, что вздрогнул, когда кто-то коснулся его плеча.
– Вася, ты? Откуда? – Высокий худой мужчина в такой же камуфляжной форме, как и мальчик, улыбаясь, смотрел на него.
– Димка! – Вася вскочил, забыв про кроссовки. Заметил свои босые ноги, смутился. Снова сел, принялся торопливо обуваться.
– Не спеши, – сказал тот, кого назвали Димой, рассматривая гостя. – Ты как добрался? – Он уселся рядом.
– Пешком.
– От станции топал? Десять кэмэ? Здоров, брат.
– Разве десять? Я не заметил. В лесу хорошо, трава, деревья… Белочки…
– Белочки! – рассмеялся Дима. – Неужели есть?
– Есть! И птицы!
– Что-нибудь случилось?
– Ничего. Просто пришел. Вадим Петрович… – Он с обожанием смотрел на друга. – Ты загорел.
– Живем в походно-полевых условиях. Почти. Оставайся, подправим тебя, а то совсем доходяга!
Вадим Петрович, начальник лагеря, был мужчиной лет сорока с небольшим, длинным, жилистым, с мощным разворотом плеч и мощными руками, с грубо слепленным, дочерна загорелым лицом, жестким седым ежиком над широким лбом и грубым, под стать всему остальному, голосом.
– Я бы не против, Димочка, но работа. Мы сдаем Библию… – Вася виновато вздохнул. Он работал художником-иллюстратором в местном издательстве «Арт нуво», рисовал для детских книг, сказок, календарей в старославянской манере – голубоглазые рыцари в доспехах с вещими мечами, пастушки, царевичи, скачущие кони, терема, зверушки – и в случае аврала часто ночевал на работе, забыв обо всем на свете. Прозвище у него было Вася Блаженный. Такие разные, Дима и Вася выросли в одном дворе и дружили с детства. Жесткий и драчливый Дима, гроза района, и боязливый слабый Вася, которого часто били. Причем раз или два – сам Дима. А потом он увидел его рисунки – Вася тихонько сидел в кустах и рисовал с натуры мышь-полевку. Мышь на рисунке была живее настоящей, она смотрела осмысленными глазками-бусинами и держала в лапке не то орех, не то горошину. «Это ты? Сам? – не поверил Дима. Вася стоял, понурившись, ожидая гадости от дворового*censored*гана. – А другие есть?» Вася кивнул. «Пошли, покажешь!» – приказал Дима. Художник, не ожидая ничего хорошего, повел его к себе домой.
Дима рассматривал Васины рисунки, переводя взгляд с бумаги на тощего заморыша и обратно, словно не верил, что это его рук дело. «Класс, – сказал он наконец. – А танк можешь? Или самолет? Или про войну?» Вася не любил про войну, но отказать не посмел. Изобразил, как сумел. Диме рисунки очень понравились. Так они подружились…
– Оставайся на выходные, летом в городе делать нечего, – сказал Вадим Петрович. – У тебя есть выходные?
– На выходные можно…
– Давай. Плавать не разучился?
– Плавать? Не знаю… лет десять на реке не был.
– Ну и зря. Поплавать в шесть утра, а то и в пять – самое то, солнце только встало, вода холодная… дух захватывает! Выскакиваешь и – по берегу бегом марш! Никакая хворь не прицепится. Это личное время, а потом парней гоняю… Помню себя таким, все их трюки знаю, а не перестаю удивляться!
– Дети сейчас умнее нас, – заметил Вася.
– Такие же дурные, только с Интернетом и мобилой. Ну, да у нас тут ни того, ни другого нет. Все мобильники заперты в моей тумбочке.
– А не воруют?
– У меня? – Дима рассмеялся и ответил кратко: – Нет. Пошли, посидим. Голодный?
– Не очень.
– Во-во! А после бега подыхаешь с голодухи. Видел бы ты, как они глотают все подряд! Первые дни и то не так, и это, и кока-колы нет, и вставать дураков нет, и бегать кросс дыхалки не хватает, и костра ни разу в жизни не видели. А потом втягиваются. И кашу молотят как саранча. А вечером до койки доползают и отрубаются, про телевизор и не вспоминают. Мы им тут жирок подтапливаем. Это тебе не кабинет с компьютером.
И они пошли к Диме. Он жил в отдельной палатке, последней в ряду, почти в лесу. Порядок на территории царил идеальный. Порядок, тишина и пустота. Мальчики разошлись по палаткам. Правда, Васе показалось, что он услышал приглушенный крик: «Атас! Афганец!». Он покосился на приятеля – тот ровно шагал рядом, и Вася так и не понял, слышал он крамольный выкрик или нет. Решил, что все-таки слышал. А что не среагировал, так надо знать тактика Диму – вот кто знает, когда нужно нажать, а когда посмотреть сквозь пальцы: мальчишки – они и есть мальчишки.
– Как Магда? – спросил Дима, когда они сидели у него в палатке. Магда была сестрой Васи, бывшей монашкой, жили они вместе, и она вела их нехитрое хозяйство после смерти матери.
– Магда? Хорошо.
– А сам?
– Хорошо. А ты?
– Нормально. Воспитываю. – Семьи у Вадима Петровича тоже не было. Так получилось. – Извини, тут у нас сухой закон, так что… – он скользнул быстрым взглядом по лицу Васи.
– Не нужно! – поспешил тот. – Я же понимаю. Ты не думай, я совсем… ни капли! Честное слово!
У Васи иногда случались запои, он напивался до положения риз, что называется, а потом страшно стеснялся, ходил бочком и прятал глаза.
Вася ел хлеб и вареное мясо, прихваченные из кухни. Дима смотрел на друга и думал, что он почти не изменился. То же выражение лица – так выглядит человек, прислушивающийся к голосам внутри себя, – тот же нездешний взгляд и вечная несмываемая краска на руках и под ногтями, только длинные давно не стриженные волосы поредели и плечи опустились. И лицо то же – состарившегося мальчика. И борода у Васи не растет…
– Так останешься? – спросил Вадим, когда друг закончил ужин.
– Не обижайся, Димочка… – Вид у Васи был несчастный.
– Что случилось? Проблемы на работе?
– Нет, на работе все хорошо. Ты…
– Что? Нужна помощь? Деньги? Говори!
– Ничего не нужно. Я… вот! – Он вытащил из кармана потрепанных джинсов сложенный в несколько раз газетный лист, протянул Диме. – Вот!
Тот взял, распрямил, взглянул вопросительно.
Ознакомительная версия.
