— Он мне сказал, что завязал, говорит теперь тихий.
— Как же, держи карман шире. Он все Банника изводит, цепляется к нему, когда Тишка двор убирает. Говорят, даже деньги у него отнимает, я уже предупредил, если узнаю, в милицию сообщу.
— Пора мне, ребята, — в очередной раз сказал Сашка, — уже начало второго, а завтра на работу.
— Ладно, — Лидский полез под вешалку за ботинками, — все у Банника нормально. Работает, есть где жить, мы ему помогаем, чем можем, так что нечего тут…
— Собак он любит очень, — сказал Сашка, — все время с ними возится, щенков с улицы подбирает.
— Да-а, — протянул я, сказать было совершенно нечего.
Утром мне было очень плохо. Я уже отвык пить водку в таких количествах. Тетя Нора принесла капустного рассола и укоризненно покачала головой.
Полдня я провалялся в кровати, а когда отпустило, решил прогуляться по парку.
На дорожках было пусто — взрослые на работе, дети в школе. Я брел по липовой аллее, вдыхая осенние запахи и наслаждаясь видом. Неожиданно из-за угла дома быстро вышел, какой-то нескладный человек, затравленно огляделся и засеменил мне на встречу. Я отошел в сторону, чтобы уступить ему дорогу, но незнакомец остановился, сделал несколько стремительных широких шагов и замер передо мной.
— Здравствуй, Хвостов, — сказал он.
Из-под низко надвинутой на лоб, старомодной кепки, на меня смотрели испуганные глаза. Я не сразу его узнал, а когда понял, кто передо мной, сунул ему руку и попытался улыбнуться.
— Банник, привет!
Тимофей перестал косить глазами, посмотрел на мою ладонь, но давать свою не спешил.
— Привет, Хвостов. Хорошо, что ты вернулся, — быстро заговорил он, глядя себе под ноги, — Я тебе все расскажу. Здесь все мерзавцы. Они меня избили и изувечили, и теперь я в институт не попаду. Накажи их. Посади в тюрьму.
Он поднял на меня безумные глаза, и я убрал руку.
— Ты ведь для этого приехал? Ты следователь по особым делам. Уверен, что тебя прислали специально, разобраться с тем, что здесь происходит.
— Прости, Тимофей. Я не следователь. Я просто приехал погостить на несколько месяцев.
Сначала я подумал, что он меня не услышал, но ошибся.
Он завертел головой, выискивал кого-то взглядом.
— Не может быть, — затараторил он, — я не мог ошибиться. Невероятно. Должно быть кто-то, что-то напутал. Ты следователь, тебя прислали специально.
— Нет. Я обычный человек и никаких полномочий у меня нет.
Я совершенно не представлял, как себя с ним вести.
— Пойдем, где-нибудь посидим и ты мне расскажешь, как живешь.
Банник дернулся.
— Я плохо живу, плохо!
Он вскинул руку и потер лоб, при этом кепка съехала на затылок.
— Мне нужен следователь, мне угрожают. Их нужно срочно посадить в тюрьму.
— Я не могу никого посадить в тюрьму. Кто тебе угрожает?
Банник замотал головой, надвинул кепку на глаза и молча пошел прочь.
Отойдя на несколько шагов, он крикнул, — иди за мной!
Я подумал, что он хочет мне еще что-то сказать или показать, но оказалось, что последние слова предназначались не для меня. Откуда-то из кустов выскользнула крупная собака, помесь немецкой овчарки с дворнягой и припустила за Банником. Я какое-то время смотрел им вслед, потом вздохнул и пошел дальше. Лидский был прав, я ничего не мог сделать для Тимофея.
На следующее утро я поехал в центр. На попутном автобусе добрался до площади Ленина, вышел на остановке и пошел осматривать окрестности. За полтора часа я обошел все достопримечательности и посетил три заведения. Два кафе, в которых мне удалось побывать, оказались похожи друг на друга, как близнецы, не удивлюсь, если у них был один хозяин. Кофе варили неплохой, но в залах было неуютно, а десерты держали в холодильнике и перед подачей размораживали в микроволновке. В единственном на весь город компьютерном клубе, на первом этаже стояли запрещенные законом игральные автоматы, а на втором — можно было воспользоваться интернетом. Я проверил почту и почитал новости. От нечего делать спустился вниз и проиграл «однорукому бандиту» пятьсот рублей. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, и я прошел одну остановку пешком.
Переходя через перекрёсток, я заметил магазин игрушек и купил для Машки красивую куклу. Коробка была немного помята с угла, но я решил, что это не страшно. Не знаю играют ли десятилетние девчонки в куклы, но мне хотелось, что-нибудь ей подарить.
Возле больницы наметилась непривычная суета, толпился народ и стояла машина с мигалкой. Парк был закрыт, у ворот стоял полицейский и всех отправлял в обход. Я поймал пробегающего мимо мальчишку и спросил, что происходит.
— Покойник там, — весело сказал парнишка, вывернулся и убежал.
Я подошел к небольшой группе зевак.
— Говорю Вам, — запальчиво кудахтал старичок в зеленом дождевике и резиновых сапогах, — горло у него от уха до уха перерезано.
— Да, что Вы такое несете, — спорил с ним приличного вида гражданин, — там обычный несчастный случай.
— Какой такой случай, — наскакивал на него старичок, — говорю Вам форменное убийство.
— А, что случилось-то, — тихо спросила пожилая женщина, которая подошла вместе со мной.
— Пьяница местный помер, а вот отчего, да почему, не знает никто, — ответила сухонькая старушка, — а злыдни не пускают, посмотреть не дают, — с обидой сказала она, показывая, скрюченным артритом пальцем, на полицейских.
Я подошел к забору. Служители закона откровенно скучали.
— Простите, — вежливо поинтересовался я, — мне в больницу надо, к Николаю Александровичу. Он мне назначил встречу на это время. Можно пройти?
Я рассчитывал на то, что упоминание имени и отчества главного врача возымеет свое действие. В этих местах он настоящая знаменитость и человека, лично знакомого с Лидским, могут пропустить.
Сержант смерил меня задумчивым взглядом, сплюнул и отвернулся. Ответ был более чем очевиден, поэтому я отошел подальше.
Вскоре Лидский, в сопровождении нескольких полицейских и высокого худого человека в штатском, вышел из больницы и направился в глубину парка.
Я вытащил телефон и набрал номер.
— Да, — рявкнул Коля.
— Привет! Это Хвостов. Что у Вас стряслось? Везде полиция, к тебе не пускают.
— Что это за номер, твой?
— Мой.
— Я перезвоню, — быстро сказал Лидский, — сейчас занят.
Я отключился и пошел домой. Все-равно пока полиция не закончит осмотр места происшествия, к Николаю будет не прорваться.
Машке очень понравилась кукла. Тетя Нора была на работе, и я забрал ребенка к себе. Мы расположились в комнате, девочка играла на диване, а я сидел на стуле у окна. Для куклы понадобились наряды, и я принес из кладовки тетины вещи. Машка развесила одежду и играла в магазин. Вечером я накормил ее колбасой и напоил соком. От финского сыра с плесенью она отказался, а к моему планшету отнеслась с недоверием.
— Мне мама тоже такой купит через год, она обещала — очень серьезно сообщила девочка.
— Хочешь поиграть? Тут много игрушек.
Машка неохотно потыкала в экран и вернула мне планшет.
— Нет. Я лучше с куклой поиграю.
Вечером мне попало. Тетя Нора отругала нас и забрала ребенка домой. Во-первых, Машка должна есть суп, а колбаса — это не еда, а во-вторых она не сделала уроки.
Когда они ушли, я убрал вещи обратно в коробку и отнес в кладовку.
Позвонил Лидский.
— Извини, раньше не мог. У нас целый день была полиция.
— А что случилось?
— Лорда собака загрызла.
— Не может быть, — не поверил я.
Из множества способов, которыми мог бы уйти из жизни хронический алкоголик, Лорд выбрал самый неординарный.
— Может, — ответил Коля, — он все время по району шлялся. Сам знаешь, собаки не любят пьяных.
— Хозяина собаки нашли? — спросил я.
— Да, какой там хозяин, — фыркнул Лидский, — и собаку не нашли. Может быть вообще дикая.
Теперь в округе только и разговоров было, что о смерти Вадика Попко. О его гибели судачили старушки у подъездов, мужички в пивной, молодые мамаши, гуляющие с малышами и водители автобусов во время обеденного перерыва. Наверно, Лорд и сам не ожидал такой популярности. За неимением свежих новостей, сплетники вцепились в историю про несчастный случай и на придумывали множество несуществующих подробностей. Заговорили о собаке убийце, которую не то видели, не то слышали в больничном парке. Мальчишки сбивались в ватаги и, когда стемнеет, специально гуляли по липовым аллеям, чтобы доказать свою исключительную смелость. Досталось и собачникам. Участковый обошел все ближайшие дома, проверил домашних питомцев и напомнил о том, что звери должны гулять в намордниках.
Несколько дней «Берлин» гудел, как растревоженный улей, но потом Лорда похоронили и все успокоилось.
