- Знаю, знаю, - остановил капитана Коваль.
- Здесь этими пистолетами и патронами поля были усеяны, - сказал майор Литвин. - А сколько несчастных случаев, особенно с ребятишками! Конечно, мы принимали меры по изъятию оружия. Но разные люди есть, кто-то и утаивает... Бывали и комические случаи. В прошлом году увидели у одной древней бабуси исправный парабеллум, она рукояткой орехи колола...
- А подозреваемый Чепиков, значит, пистолет отрицает?
- Да, товарищ подполковник... Отрицает даже очевидные вещи: что стрелял в жену и соседа, что убегал, не знает, как кровь потерпевших на одежду попала. Я, говорит, не помню, почему она там оказалась... Это, конечно, абсурд. Как можно отрицать, что удирал с места преступления, когда люди видели и задержали. Несся, как затравленный зверь по кругу. Когда схватили, был вне себя, дрожал и сразу начал кричать, что не виновен.
Коваль внимательно слушал майора, думая о "панике бегства", которая обычно охватывает убийцу после преступления. В этот момент он способен бежать очертя голову.
- Чепиков только одно не отрицает, - продолжал начальник милиции, что ненавидел Лагуту и готов был его убить. А пистолет, я думаю, он еще с войны принес... Есть магнитофонная запись первого допроса, по горячим следам. - И, поняв по жесту Коваля, что тот готов послушать, Литвин кивнул капитану.
...Начальник уголовного розыска перекрутил ленту в кассете, нажал на другую кнопку.
Послышался треск, потом прозвучал измененный голос майора Литвина: "Вы, Чепиков, неоднократно угрожали убить своего соседа гражданина Лагуту..."
Несколько секунд слышались только шорохи, и вдруг в кабинет ворвался крик: "И убил бы! Точно, убил бы эту мразь! - задыхаясь, повторил глухой и словно надтреснутый мужской голос. - Жаль, не моя рука свершила расплату!.."
"Если не вы, тогда кто же?" - спрашивал майор.
"А Марию кто убил?! Он! Он! За что?.." - И такое отчаяние прозвучало в голосе Чепикова, что казалось, магнитофон умолк не оттого, что его выключили, а потому что оборвалась лента, не выдержав этого.
Наступила пауза.
Коваль глядел в окно. Застывший, залитый солнцем и словно бы прозрачный лес над Росью, огромный гранитный валун возле плотины, спокойная гладь воды и старая водяная мельница с неподвижным щербатым колесом и аистом на крыше, живое переливающееся серебро реки - все это как-то не вязалось с трагедией, разыгравшейся в этом тихом живописном уголке.
- Ну, хорошо, с Лагутой ясно. А Мария? Если стрелял Чепиков, то какие, по-вашему, были мотивы убийства? - спросил Коваль.
- Ревность проклятая, - ответил майор. - Что же еще?
- Расскажите о каждом, кто в какой-то мере причастен к делу, попросил Коваль. - Без протокола.
Майор прокашлялся, не зная, с чего начать; повторяться не хотел, а добавить нового было нечего. Бреус, придерживаясь субординации, молчал.
- Наследники у Лагуты есть?
- Нет, - словно обрадовавшись, что может что-то утверждать уверенно, поспешил ответить Литвин. - Жил один, родственников тоже нет. Через полгода дом и все имущество пойдет с аукциона.
- Местный?
- Из соседнего Богуславского района. Родители давно умерли, осел на хуторе после войны.
- Как характеризовался?
- Неплохой плотник. Нигде постоянно не работал. Считался инвалидом. Иногда подрабатывал. Во время оккупации жил в землянке, псалмы пел, как юродивый. Его и не трогали. После войны подлечился.
- Есть подозрение, что прикидывался или штундой был, товарищ подполковник, - заметил начальник уголовного розыска.
Коваль пристально посмотрел на молодцеватого капитана, который все больше ему нравился.
- Жил нелюдимо, - продолжал майор Литвин. - Старушки хуторские наведывались, помогали по хозяйству. По слухам, молились. И соседи - мать Марии, Степанида Клименко, и сама Мария...
- Мария... - задумчиво произнес Коваль. Убитая женщина интересовала его больше других действующих лиц трагедии.
- Бедняжке всю жизнь не везло, - вздохнул майор. - С детства хроменькая, тихая, лицом пригожая была... Чепиков старше ее почти на двадцать лет, воевал, контуженый был. Но чтобы такое зверство... - Литвин покачал головой.
- Так что же Мария?
- Сначала жили вроде хорошо, потом повадилась к Лагуте ходить... Говорят, он ее в свою веру обратил. Да кто же знает, что там у нее с Лагутой было... Только Чепиков пить начал...
- Из-за чего конкретно?
- Трудно сказать. Может, из-за этих семейных неурядиц. Другой, гляди, сразу точку поставил бы, а этот терпел, переживал. Мужества не хватило, вот и стал причащаться, пока не допился до преступления...
- Мария, возможно, и не изменяла, - заметил Бреус. - Лагута тоже не первой молодости дядька. Да и видик у него был...
- Известное дело, - согласился майор. - Но ревность не столько на фактах держится, сколько на подозрениях. Почудится человеку, вот и начинает верить в свою же выдумку. Тогда уже песчинка глыбой кажется...
Коваль неторопливо стал перечитывать план розыска, разработанный в отделе. Присутствующие терпеливо ждали его решения.
- Выходит, сорвал я вам сегодня осмотр леса, - покачал головой подполковник. - А может, еще успеем? - Он глянул на часы, потом на улицу, где начали удлиняться тени.
Рось уже не поблескивала, - будто успокоенная, тихо несла свои вечерние воды. На мельнице виднелись теперь силуэты двух аистов. "Семья", - подумал Дмитрий Иванович.
- Лучше завтра с утра, - казалось, откуда-то издалека донесся голос. - Пока доедем, в лесу начнет смеркаться... Вы с дороги, устали, наверное...
- Ну что ж, согласен, - встряхнулся Коваль. - Тогда давайте сюда вашего Чепикова. Почему это мы все решаем без главного заинтересованного лица?
Майор быстро поднял трубку и приказал дежурному привести арестованного. Через несколько минут в кабинет ввели высокого, немного сутулого мужчину в ватнике, из-под которого выглядывала помятая серая рубашка, на ногах разбитые засохшие ботинки без шнурков. Лицо Чепикова, изрезанное глубокими морщинами, с мягко очерченным подбородком и большим носом, было бы даже приятным, если бы не его хмурый, отрешенный взгляд, который ни на ком не останавливался.
Дойдя до середины комнаты, арестованный мрачно уставился в пол.
- Садитесь, - приказал Литвин.
Словно не понимая, что обращаются к нему, Чепиков поднял пустые глаза. Однако посмотрел не на майора, а куда-то мимо него.
- Садитесь!
Только теперь Чепиков закивал и покорно опустился на стул, пододвинутый конвоиром.
Ковалю не раз приходилось наблюдать людей, подавленных уже тем, что их содержат в камере, изолировав от остального мира. Видел он и убийц после того, как оказывались под арестом, когда затихали необузданные страсти, толкнувшие их на преступление. После нескольких недель в камере временного задержания или в следственном изоляторе они приобретали одинаково мрачный отчужденный вид. Однако опытный глаз Коваля различал их по еле заметному душевному движению. Среди них были люди, совершившие убийство в состоянии аффекта - эти ужасались своего поступка и проклинали себя, были готовы не только искупить вину, но и желали наказания, чтобы хотя бы так обрести покой. На таких были похожи и те, что совершили преступление по неосторожности, они так же ничего не прощали себе. Но встречались и злобные личности, которые не контролировали свои чувства и, убив умышленно, метались по камере, словно попавшие в западню звери.
Человек, которого привели в кабинет начальника милиции, чем-то отличался от знакомых Ковалю преступников, и он сразу не мог понять, чем же.
- Гражданин Чепиков, - строго обратился к нему майор Литвин. Напоминаю, что правдивые показания засвидетельствуют ваше раскаяние и будут учтены судом при определении наказания. А сейчас с вами будет говорить инспектор министерства подполковник Коваль.
Чепиков метнул на Дмитрия Ивановича из-под густых бровей настороженный взгляд.
- Расскажите, - попросил Коваль арестованного, - что вы знаете об убийстве вашей жены и Петра Лагуты.
Чепиков хмуро отвел глаза и промолчал.
- Ну, Иван Тимофеевич! - требовательно стал подбадривать его майор Литвин.
- Я все сказал, - глухо, не поднимая головы, проговорил Чепиков. - И все записано.
- Будете говорить, пока правду не скажете, - предупредил начальник милиции.
- Правда у меня одна, другой нет.
Чепиков уставился невидящими глазами в Коваля.
Постепенно до его угнетенного мозга дошло неожиданно спокойное обращение подполковника. Это были не те слова, которыми каждый раз начинался допрос: "Расскажите, почему вы убили жену и Лагуту?", и не та интонация. И Чепиков вдруг сказал:
- Ну, спал я... Не помню, когда пришел и заснул... Под вечер уже Маруси дома не было... Да я и не искал ее... - Чепиков опять уставился в одну точку. - Гром приснился. Потом война... Выстрелы... Бабахнуло будто над ухом... Разом проснулся... Понял, что не гром это. Выскочил во двор... Заметался. Перемахнул заборчик... И увидел на земле обоих...
