– Все давайте, – и, спохватившись, поправилась: – Всего и по чуть-чуть.
Коттедж начал впечатлять еще издалека: большой, но исключительно гармонично вписанный в окружающий пейзаж. Я помнила, что в нем два этажа, но постройку так хорошо спроектировали, что она как бы распластывалась по земле.
С большим вкусом сделано и, как это говорится, экологично, в гармонии с природой.
А вот и гриль-домик – восьмигранный, с большими панорамными окнами. Достаточно далеко от дома, чтобы не воняло жареным, и достаточно близко, чтобы не устать, бегая с тарелками.
Получив ключи, я изволила благосклонно принять предложение коменданта Макса растопить сауну. Как говорится, гулять так гулять – вот я и отправилась гулять по коттеджу.
Ну, доложу вам, тут надо было запастись термосом и бутербродами. В этом доме вполне мог обитать какой-нибудь арабский шейх со всем гаремом, тещами и отпрысками. Прекрасный коттедж из цельных бревен. Огромные светлые окна. Все что нужно – присутствует, все что не нужно – отсутствует.
(Хотя, конечно, этот идиотский крупный телик над камином совершенно ни к чему. Впрочем, Макс сразу сказал: пожелаете убрать – уберу. Я заверила, что это мне вообще по барабану, пусть висит.)
Удивительно, но при всей глобальности дом как будто подстраивался под мои скромные размеры, не было в нем ни пусто, ни тесно, все было по мне.
Когда восторги поутихли, возникло ощущение, что этот дом под кого угодно подстроится. Дружелюбный, но равнодушный.
Вот разве что на стене у дивана висел – и в целом диссонировал с обстановкой – черно-красный ковер, затканный по периметру орнаментом из свастик. Ковер был не новый, но в прекрасном состоянии. Более всего меня поразило то, что эти подсудные символы даже и не пытались кокетливо подделаться под славянские, скандинавские, индийские и прочие руны. Самый обыкновенный орнамент из самых обыкновенных свастик. На фоне этого мерзкого великолепия в живописном беспорядке красовались едва заметные на этом пестром фоне какие-то ножики и ножи различных размеров.
«Груда металлолома на фоне мерзкой тряпки. И зачем такой великолепный зал такой гадостью портить? Ладно. Пора устроить тут кое-что уже по моему вкусу. Пара мелочей для уюта…»
Дождавшись, пока Макс растопит камин, сауну и уберется восвояси, я раскидала по полу несколько великолепных подушек с бескрайнего дивана – «Так-то куда лучше!» – и завалилась сверху.
На полках оказалось полным-полно старых добрых детективов, я выбрала что постарее и подобрее, помнится, «Десять негритят».
За окнами шел проливной дождь, стрелка термометра сауны подползала к сотне, в камине потрескивало, в трубе гудело – все было лучше некуда.
Подумав, я решила расположиться на ночлег тут, в каминной. Отличная идея: после сауны – сразу да на королевский диван.
Комендантша Алсу оказалась на высоте и по части чистоты, и постельного белья – все было до такой степени вылизанным и хрустящим, что я была готова поверить, что у этого дома я первая. А заодно невольно вспомнила свою шутку об уничтожении отпечатков. Да уж, после такой уборочки и в самом деле криминалисту – буде он понадобится – оставалось бы разве что подавлять рыдания.
Итак, как следует напарив молодые косточки и окатившись ледяной водой, я выключила верхний свет, оставив бра над головой, заварила чайку, влезла в ароматную постель и приступила к чтению.
Дело шло уже к предпоследнему негритенку и хотелось бы дочитать, но осенний дождь так уютно шуршал за стенами, после ароматного пара и бодрящего ледяного душа так клонило в сон…
Я поняла: остальных негритят придется узнавать завтра. Допив чаек, уже с полузакрытыми глазами протянула руку, нащупала провод с выключателем, пошарила пальцами, пытаясь потушить свет.
Что-то пошло не так. Не выключался свет.
Разлепив глаза и подняв голову, я убедилась, что держу в руках не провод с тумблером, а какую-то холодную продолговатую штуку на шнурке из белого металла, свисающую с фигурного кронштейна.
«Вот неряха Алсушка», – подумала я сначала, но потом взяла свои мысли назад: бра было декорировано массой аналогичных бирюлек, так что неудивительно, что именно эта штучка осталась незаметной.
Пристроить ее обратно, что ли?
Надо же, какая симпатичная вещица. Минималистичный и очень красивый кулон в стиле стимпанк – ну, знаете, как бы девятнадцатый век и обязательно со всякими техническими приблудами. На шнуре толстого, так называемого змеиного плетения висела настоящая серебряная пуля, а на торце красовались разные крошечные шестеренки, туго свернутые пружинки, зубчатые валики – все блестящее, породистое, и мне даже показалось, что на этих часовых элементах стоит какое-то клеймо, чуть ли не Павел Буре.
«Забавно, в самом деле. Элемент альтернативной вселенной, где наши ценности ничего не значат, – сонно философствовала я, рассматривая этот вызов мещанскому вкусу, – кто-то пустил по ветру кишочки дорогущих часов, чтобы декорировать безделушку. Но сделано в самом деле красиво, дорогая вещь. Забыл кто-то. Верну завтра».
Но, как это нередко бывает, назавтра на меня у судьбы были другие планы.
Глава 4
С утра дождя как не бывало, в окно било яркое, пусть и уже негреющее солнце. Сто́ило мне завершить походный утренний туалет, как в дверь деликатно постучали, и у меня появился замечательный завтрак из всего безупречно свежего и умопомрачительно аппетитного. Попитавшись на славу, испив кофе (и, что греха таить, отдуваясь), я приступила к следующему пункту программы – дышать свежим воздухом.
Для этого совместными усилиями человека и природы было создано все, что надо.
В дубраве было свежо и сыро, под ногами уже постелили шикарный золотисто-красный ковер. Кругом царила полная тишина, которую нарушали лишь идиллические звуки.
Я нашла и коров, и коз. Живность чинно и благородно паслась на отведенной ей солнечной поляне, радуя глаз. Козы обладали огромными висячими ушами-«сережками» и римскими носами. И коровы были какие-то совершенно невозможные: одни вроде бы обычные, но голубые, а другие – маленькие, чуть побольше пони, с огромными восточными глазами.
На пастбище царила непонятная чистота, такое впечатление, что коровки-козочки тут в самом деле сдерживаются.
Все оказалось гораздо проще: Макс и Алсу регулярно наведывались, собирали навоз в тачки, отвозили и складировали его в отдаленный угол пастбища.
