моего мужа в Белоруссию обучать солдат военному искусству. И поскольку о нас с Ванькой он знал мало, врал маме виртуозно, подкрепляя небылицы видео- и фотодоказательствами прекрасной городской жизни дочерей. Он и сам приезжал не очень часто, а маме и вовсе после перенесенной год назад операции дальние поездки были запрещены, хотя прописанный постельный режим, как жаловался Семочка, она не соблюдала. Можно сказать, на свадьбу Ваньки мама выехала из дома впервые после выписки из клиники.
– А кто он, этот Григорий, по профессии, не знаешь? Молодой мужик, а живет в селе. Фермер, как и Семочка?
– Ох, Марьяша, точно не знаю… Вроде бы служит где-то. А жену его, представляешь, за год не видела ни разу, хотя я как-то пригласила их обоих на ужин в расчете на знакомство. Григорий пришел один, сославшись на то, что Алена, жена, в городе. Ничего не могу сказать плохого о нем – вроде бы воспитанный, очень уравновешенный и умный мужчина. Но взгляд холодный и такой, знаешь, пронзительный.
– Я заметила… он и не улыбается совсем.
– Вот-вот. Но Сема с ним сдружился. Ты бы его расспросила.
– Фамилию Григория знаешь?
– Реутов. Григорий Дмитриевич Реутов, ему сорок лет исполнилось в июне. Жена – Алена Сергеевна Реутова, в девичестве Мельникова. Она местная, из старого села, Сема хорошо знает ее родителей и младшего брата Дениса.
– Мельников Денис Сергеевич… – прошептала я, не веря в такое совпадение.
– Что такое? Ты знакома с Денисом? – всполошилась вдруг мама. – Если так, то странно… где вы могли столкнуться, а, Марьяша?
– Нет, незнакома… – попыталась успокоить ее я.
– Он не живет здесь давно, – мама как будто не слышала моего ответа. – Сема говорил, что в школе он даже до девятого класса не доучился, его отправили в специнтернат. Что уж он там такого совершил, не знаю, но Тамара Петровна из администрации очень зло о нем упомянула. Нехорошо обозвала, грязно! Не буду повторять, как именно… Так ты с ним все же знакома?
Моя мама, как всегда, так и не смогла выговорить ругательство. Даже слово «дурак», произнесенное в ее присутствии, вызывало у нее прилив краски к щекам. И, похоже, ее уже не исправить. Как она смогла полюбить Семочку, у которого в каждой фразе звучало крепкое словцо? Загадка…
– Откуда я могу знать местного парня, мамуль? – ушла я от ответа, уже успокоившись.
Я довела матушку до двери их с отчимом номера, чмокнула в щеку и заверила, что телефон отключать, даже если прилягу отдохнуть, не стану.
Моя комната располагалась на втором этаже этого бревенчатого терема – лесного отеля, органично вписанного архитекторами в ландшафт предгорья. Находившийся не так далеко от трассы, но надежно скрытый соснами, отель пользовался спросом для проведения разного рода мероприятий. Забронировать открытую террасу для свадьбы Ваньки нам удалось случайно: у клиники, где работали моя подруга Ирина Офман и ее муж Игорь, внезапно сорвался запланированный задолго до этого корпоратив. Ириша так расписала мне это место, что я тут же доложила о нем будущим молодоженам. Тем более что времени до торжества оставалось совсем чуть-чуть, а с рестораном они еще не определились. Оба спешно отправились в отель. Со слов Ваньки, они с Леней, едва зайдя на территорию, уже поняли, что все вокруг идеально подходит для красивого праздника. «Видео и фото будут сногсшибательными!» – с восторгом заявила сестра, а я поспешила сообщить Ирине, чтобы аренду переоформили на нас. Ада Серафимовна, вернувшись с отдыха и узнав, где пройдет самое важное событие в жизни ее сына, возмутилась – она, оказывается, уезжая на море, оставила ему все распоряжения по поводу банкета. Я была уверена, что на ее памяти такое открытое непослушание Ленечка выказал впервые. Но бедную женщину ждал еще один удар – Ванька заявила жениху, что свадьба не состоится, если гостей с обеих сторон будет не поровну. Ленечка, испугавшись потерять любимую, урезал список приглашенных матушкой наполовину, чем привел родительницу в ярость. Она даже было отказалась участвовать «в этом фарсе». Но, вдруг заметив, что и невеста, и сын, переглянувшись, синхронно вздохнули с облегчением, спохватилась и организацию самого банкета взяла в свои цепкие руки. Теперь с облегчением вздохнули наши с сестрой родители и я, потому что ясно было – все хлопоты по выбору меню, общению со свадебными агентами и оформителями лягут на мои плечи. Ванька как невеста отмахнулась от всего этого с нескрываемой досадой. Ей, как она высказалась в сердцах, достаточно было бы просто шлепнуть печать в паспорт и сделать несколько снимков для памятного альбома и соцсетей.
Вот тогда я и поняла, что ничего не закончилось. Свадьба – ее попытка убежать от себя, от этой чертовой маниакальной привязанности к нахальному, подлому мошеннику, красавцу с бабьей внешностью и пустым кошельком – Денису Мельникову.
– Устали? – раздался за спиной знакомый голос.
Я стояла у распахнутой настежь двери своего номера, уже готовая войти.
– Есть немного.
– Поговорить не хотите?
– Пока вроде бы не о чем, Григорий, – как можно равнодушнее произнесла я и шагнула в комнату.
В том, что произошло с Ванькой, я винила себя и только себя. Вырастив ее от несмышленыша до половозрелой девицы, я упустила тот момент, когда твердость нужно было проявить даже ценой крупного скандала. Беда грянула ожидаемая, но совсем не с той стороны, откуда мне думалось. Я боялась, что Ванька погубит себя в разгульной жизни, а ее чуть не убила любовь к проходимцу Мельникову.
Прошел почти год, я потихоньку приводила в чувство сестру, сама отвлекаясь работой и встречами с Иришей и Лизой, которые деликатно обходили тему стороной.
– Марья, я слышал, как ваша мать упомянула Дениса Мельникова.
«Вот, значит, и причина вашей настойчивости, Реутов. Знает собака, чье мясо съела… Забавно будет, если начнете оправдываться», – подумала я.
– Ответьте мне на один вопрос, Григорий. Что вы тот самый майор полиции, который помог скрыться брату вашей жены, я уже догадалась. Мне важно знать, известна ли моему отчиму эта история?
– От меня? Нет, конечно! Если только сама Иванна не рассказала отцу.
– Не рассказала, – перебила я, немного оттаивая. – Ладно, проходите в номер.
– Спасибо.
Мне не хотелось ворошить это не очень-то и далекое, но все же прошлое. Но было любопытно, что может сказать мой новый знакомый, который вызывал во мне неоднозначные чувства. Несомненно, Реутов был притягателен как мужчина, но заставить себя относиться к нему с симпатией мне не позволяла злость. Даже будучи незнакомой с Григорием, я долго обвиняла его в пособничестве преступнику Мельникову.
