сама она и позвала! Но раз ее тут, очевидно, нет... У меня появилось предложение, выгодное для всех, включая отсутствующую вейю Кросгейс. Вы готовы меня выслушать? – спросил Хальрун, хотя общее внимание и так принадлежало ему.
– Никто в «Листке Роскбиля» не хотел бы помешать работе доблестной полиции. Моя газета, разумеется, не станет ничего писать про вейю Кросгейс, раз вы рекомендуете этого не делать. Однако любая услуга должна быть вознаграждена, вы не находите?
– Не нахожу, – сухо ответил полицейский.
Поскольку он до сих пор не приказал сержанту вышвырнуть Хальруна за порог, журналист решил считать это добрым знаком.
– Я не прошу многого – я только хочу узнать о судьбе хозяйки этого дома и получить право первым написать о этом.
Заметив, что полицейский взглядом указал сержанту на дверь, Хальрун заговорил быстрее.
– Я знаю кое-что о Мализе Кросгейс.
– Знаете?
– Знаю! Я расскажу, но мне нужны гарантии, что меня не прогонят отсюда.
– Прогонят? – удивился полицейский. – Я прикажу отвезти вас в управление...
– Прекрасно! Я готов ехать хоть сейчас! Едем же!
Хальрун не боялся – разговорить горничную он не сумел, а новость про появление полицейских в гостиной владелицы роскбильской фабрики, сама по себе пикантная, теперь казалась незначительной. Новость никуда не годилась, поэтому Хальрун не мог просто так уйти. Поехать в управление (да хоть бы и во вшивую кутузку!) он мог, а мирно уйти – нет. Если б только удалось разузнать, что случилось...
– Я могу рассказать, почему меня сюда пригласили! Вам будет интересно, обещаю, только разрешите мне остаться!
Хальрун скрестил пальцы на удачу и случайно прикоснулся к шершавой бумаге послания вейи Кросгейс, которое лежало в кармане его плаща.
Полицейский думал недолго, но напряженно, и несколько раз прошелся неприязненным взглядом по фигуре журналиста. Хальрун почти физически ощущал, как его мысленно разделывают, взвешивают, а затем оценивают по частям.
– Дорен Лойверт, младший детектив полицейского управления Центрального округа. Я вас слушаю, вей Осгерт.
– Нужны гарантии...
– Никаких, – перебил его детектив. – Если ваши сведения достаточно важны, я, так и быть, подумаю и, может быть, разрешу вам остаться...
Стоящий рядом седой сержант бросил на молодого начальника недоуменный взгляд, но смолчал.
– ...остаться с условием. В прессе не появится ни слова о вейе Кросгейс без моего разрешения.
– Я не могу отвечать за всех! – запротестовал Хальрун. – Только за свою газету!
– Ни слова! Вам ясно?
Журналист поднял руки с открытыми ладонями в знак поражения.
– Предельно! Мне придется положиться на ваше слово, но хорошо, пусть будет так... Вот, взгляните на это, детектив.
Хальрун собирался извлечь записку как-нибудь драматично, но полицейские оказались совершенно неблагодарными зрителями. Дорен просто забрал листок у Хальруна из рук.
– Как письмо доставили? – спросил детектив.
– Бросили в наш ящик. У редакции имеется один у входа.
– Прямо так?
Дорен махнул листком.
– Нет, конечно, нет... Был еще конверт...
– Где он?
– В редакции, кажется...
Хальруна наградили красноречивым взглядом, поэтому газетчик обрадовался, когда со второй попытки все-таки обнаружил коричневую бумагу у себя в другом кармане.
– Письмо пришло сегодня утром, – заговорил Хальрун по собственной инициативе. – И я сразу отправился сюда.
– Кто-нибудь видел, как его доставили?
– Нет. Я, конечно, могу поспрашивать, – с готовностью предложил он свою помощь. – Но двор у нас проходной и...
– Точное время доставки, очевидно, вам тоже неизвестно?
– Нет.
– Досадно... Но это уже что-то...
Письмо Дорен не вернул.
– Так что с случилось с хозяйкой? Вейя Кросгейс была права в своих опасениях?
– Разве я обещал отвечать на ваши вопросы? – спросил полицейский к огромному разочарованию Хальруна.
– Но я хотя бы могу остаться?
– Да, – разрешил Дорен. – Вы мне еще понадобитесь... Только не прямо здесь. Подождите в соседней комнате. Ройсон, проводите вея Осгерта!
Пораженный беспринципность и бессовестностью детектива Хальрун опомнился только у двери. Седой сержант так ловко подхватил газетчика под руку, что журналисту показалось будто он идет добровольно.
– Я никуда не уйду! – закричал Хальрун, отчаянно упираясь. – Мы договорились не об этом!
Применять силу полицейский не стал. С оскорбленным видом Хальрун выпрямился и поправил одежду.
– Мы ни о чем еще с вами не договаривались, – очень спокойно произнес Дорен. – Но еще можем договориться. Подождите немного, мне нужно кое-что выяснить, а потом я займусь вами.
Это «займусь» ощущалось словом, насыщенным грозным смыслом, но Хальруна было не так уж легко запугать. Сцепив зубы, он позволил увести себя, совсем не потому что испугался полицейского «займусь». Хальрун боялся остаться ни с чем.
По соседству с гостиной находилось что-то вроде небольшой библиотеки. Попав туда, Хальрун с досады попытался найти хоть какие-то плюсы в своем положении. Пружинистый диван, например, был удивительно мягким и оказался самым удобным диваном, из всех на которых Хальруну доводилось сидеть. Журналист подавил тяжелый вздох.
– Как великодушно, – процедил он сквозь зубы. – А ведь я сглупил, отдав письмо... Сглупил, да... Нужно было промолчать...
Тут взгляд Хальруна упал на решетку под потолком, и журналист замер, опасаясь спугнуть удачу. Он подумал, что раз в стене находится вентиляционный колодец, то и соседней комнате должна иметься такая же отдушина. Хальрун сбросил ботинки и забрался на диван, без жалости приминая белую ворсистую обивку, которой только что восхищался. Балансируя на круглом подлокотнике и цепляясь за стену пальцами, журналист обратился в слух. О том, что происходило в соседней комнате догадаться было несложно. Судя по доносившимся до Хальруна голосам, сержант привел к детективу девушку, ту самую, которая встретила журналиста у входа.
– Ты умеешь читать? – спросил Дорен гораздо мягче, чем он разговаривал с газетчиком.
– Немного, вей.
Она обратилась к детективу неправильно, но полицейский не сделал девушке замечания. Хальрун же понял, что голоса за стенкой начинали звучать отчетливо, если прижаться к решетке ухом под правильным углом. Подслушивающий рисковал навернуться с дивана, но дело того определенно стоило.
– Тогда посмотри на это. Узнаешь почерк?
– Конечно, вей. Это писала моя хозяйка... Я часто видела... и знаю почерк.
– ... уверена?
Хальрун замер, отчаянно желая оказаться сейчас в соседней комнате, потому что не разобрал, ответила ли что-нибудь девушка. В конце концов, она могла просто кивнуть или помотать головой.
–
