миром телефонного собеседника:
– Серый, один маленький вопросик: как правильно собрать образец крови с асфальта?
Ласковый голос Джо Дассена заглушило короткое ругательство.
– Спокойно, мы все живы-здоровы, кровь чужая, возможно, совершенно посторонняя! – еще быстрее протарахтела я.
– В каком смысле – посторонняя? – Дассен сделался тише, Лазарчук – громче.
– В смысле, это не кровь жертвы.
– Жертвы чего?
– А ты умеешь задавать вопросы, полковник! – льстиво восхитилась я. – Жертвы чего‑то, мы еще сами не поняли. Давай я не буду сейчас грузить тебя лишними подробностями, просто скажи: если я соскребу с асфальта в пакетик немного окровавленной пыли, ее потом можно будет использовать для анализа?
– Скреби, – разрешил главный эксперт-криминалист региона. – Пакетик потом завяжи поплотнее и положи в холодильник, только не в морозилку.
– Да, не надо в морозилку, – слабо содрогнулся все так же прижимающийся ко мне Колян. – Там у нас запас отличных домашних пельменей…
– Все, Серега, спасибо, свободен, привет твоей прекрасной даме, мы вам больше не мешаем, – спешно откланялась я. Спрятала смартфон, порылась в карманах, глянула на мужа: – У тебя, случайно, нет при себе перочинного ножа?
– Почему это – случайно? – ответил тот с явной претензией. – Я же взял бутылочку вина, а к ней штопор в складном ноже, так что готов ко всему!
– Ценю, – коротко похвалила я и протянула руку за упомянутым инструментом. – А пакетика нет?
– Есть, но в нем конфеты. Пойдет?
– Побежит!
Я самолично открыла мужний рюкзак, нашла в нем пакетик с конфетами, вытряхнула из него содержимое и приготовилась наковырять засохшей грязи со следами крови.
– Погоди! – Колян остановил меня и защелкал мобильным, фотографируя предположительно кровавые брызги. Ушел с фонариком в темноту, покричал оттуда: – Тут есть еще такие капли! – Опять пощелкал, вернулся, подсветил мне, позволяя взять образцы. – Ну, теперь все?
– Теперь все. – Я встала, отряхнула запылившиеся коленки, глянула на нависающую над нами дырчатую громаду недостроенной многоэтажки. – Можно было бы залезть туда и пройтись по этажам, поискать, откуда что‑то упало, но это уже не в темноте.
– Ага, утро вечера мудренее, – с готовностью согласился муж и с намеком воздел штопор. – Так что, переходим к романтической программе? Только переместимся в поле, где нам никто не помешает.
– Не свалится внезапно на голову, – кивнула я, запоздало сообразив, что задерживаться у недостроя с предположительно падающими с него телами небезопасно.
– Я имел в виду не это, но данный риск мы тоже учтем, – пообещал супруг и по шаткому мостику увлек меня в заросли хрустящих молодых лопухов.
При правильном подходе и должном умении из молодых весенних лопухов можно выжать такой мелодичный хруст – куда там песням Джо Дассена!
Телефон запел, когда мы уже брели к дому.
– Слушаю, – томно проворковала я в трубку.
– Привет, ты как? Можешь не отвечать, по голосу слышу, что прекрасно, – протарахтела мне в ухо лучшая подруга. – Угадай, где я сейчас?
Я оценила богатую полифонию звуков живой природы: победный рык, топот, грохот падения, истошный визг и предположила:
– В диких джунглях, где еще не объявлено водяное перемирие?
– Почти угадала, – захихикала подруга. – Я у нашей московской родни! Привезла Горынычу башибузуков.
– Весенние каникулы вроде давно закончились?
Башибузуки – это Иркины девятилетние сыновья-близнецы, очень энергичные и предприимчивые отроки. А Горынычем подруга за глаза называет своих любимых родственниц, представительниц сразу трех поколений, обитающих в одной столичной норе, ой, квартире: бабушку, маму и сестру. Они съехались, когда мама развелась с мужем. Бабушка еще раньше овдовела, а сестра и вовсе никогда не была замужем. По характеру каждая из этих дам – командир в юбке, поодиночке они крайне утомительны, а вместе абсолютно непобедимы, и Ирка время от времени забрасывает к ним своих излишне свободолюбивых пацанов на воспитательную муштру.
– Каникулы закончились, но в школе объявили карантин по гриппу, прикинь, в конце учебного года, странно, да? Правильно говорят, весь мир сошел с ума, даже вирусы стали ненормальные…
– Сама тоже с ними останешься? – перебила я. – А то ведь от Москвы до Питера на «Сапсане» всего четыре часа. И тут о тебе только что кое-кто спрашивал.
– Кто-о? – Даже не видя подругу, я живо представила, как она приосанилась и накрутила на палец рыжий локон.
– Валерий Петрович Чайковский, помнишь такого?
– Ваш участковый? Как не помнить! Когда мы шмякнули ему на стол выловленный из болота портфель убийцы, у него было такое лицо – век не забуду! [1] – Подруга радостно захохотала, но быстро оборвала смех, сообразив: – Погоди-ка… У нас новая детективная история?!
– Похоже на то. – Я быстренько рассказала ей, что к чему.
– И ты не позвонила мне сразу же? – обиделась Ирка. – Думала обойтись без меня? Не выйдет! Все, заканчиваем разговор, мне надо срочно кое-что узнать.
– Пока, – усмехнулась я, вполне довольная разговором.
У меня не было сомнений: «кое-что», которое побежит выяснять подруга, – это расписание поездов на Санкт-Петербург.
Глава 2
Вой собаки Баскервилей
Подозреваю, что поставку застройщику нашего ЖК дверных звонков осуществляли враги. Они секретно посовещались – «Пс-с, пс-с! Нам нужно больше невротиков в этой стране!» – и снабдили три тысячи квартир нового жилого комплекса звонками-аудиозаписями иерихонских труб и сводного хора сорока тысяч воинов.
Особая подлость в том, что звукоизоляция в доме хорошая, шагов в коридоре и возни под дверью не слышно, и вдруг – ту-ру-ру-ру, падите, стены Иерихона! Всякий раз, когда дверной звонок оживает, кому‑то слабонервному впору умереть на месте.
– Гос-с-споди! – Я подпрыгнула, как лежала: плашмя.
Макбук, установленный на животе с опорой на согнутые коленки, перекосился, съехал на диван. Я вывернулась из-под него, села и попыталась нащупать ногами тапки, но концерт для иерихонской трубы с оркестром дополнился барабанными ударами в дверь – пришлось поторопиться.
– Да иду я!
Звонко шлепая босыми ногами по гладкому ламинату, я пробежала в прихожую и распахнула дверь, даже не поинтересовавшись личностью иерихонского трубача.
Потом узнаю его имя. Когда стану писать на свежей могилке.
– Но, но! – Нарушительница спокойствия отшатнулась. – Что так неприветливо‑то?
– Я говорила тебе: не звони в дверь! – напомнила я сердито. – Можно же постучать – простой, надежный, проверенный веками способ…
– Не ворчи, это не я позвонила. – Ирка оглянулась, и из-за ее спины выглянула… еще одна Ирка!
Я ойкнула и покрепче взялась за дверной косяк, успев подумать, что враги, заразы, своего добились: порвали мне нервы в клочья, довели до галлюцинаций.
– Доброе утро! – расплылась в улыбке галлюцинация.
– Вам виднее. – Я осмотрительно не стала спорить.
Дискутировать с воображаемыми сущностями – последнее дело, следующая остановка – психиатрическая больница, однозначно.
– Знакомьтесь: Лена, это Марина. – Большим пальцем Ирка
