Ознакомительная версия.
– Денис, тут нет проблемы, – сказал Сергей. – Тебе сегодня же все туда привезут. Сейчас Слава распорядится. И мой совет: о приятельнице забудь. Самое время подумать о себе.
– Я не совсем вас понял, – сказал Денис. – То есть я понял, что вещи мне привезут. Спасибо большое.
Его увели. Сергей положил на стол Славы деньги:
– Пошли, пожалуйста, кого-нибудь, чтобы ему все купили, что нужно. Знаешь, есть сильное желание съездить к этой твари и свернуть ей голову. Чтобы всегда смотрела назад.
– Сережа, не увлекайся. Ты дал парню нормальный совет. Я сейчас подумал, что ее вряд ли стоит вызывать в суд, лучше вообще сводить ее роль в деле на нет. Она там войдет в раж перед журналистами и камерами, начнет рыдать и рассказывать про почти купленный подвенечный наряд. Мы имеем убийцу и чистосердечное признание. Он такой, какой есть. Ситуация его – хуже некуда. Не думаю, что имеет смысл усугублять враньем этой подлой девицы. Да и по ее обстоятельствам это не нужно. Она из маленького города, младшая сестра – инвалид. Не нужна им криминальная слава.
– А ей нужна. Любая. Она в рекламных роликах снимается, раскрутит ситуацию по полной программе. Но вот интересно, что, по-твоему, будет делать в процессе адвокат? Эта Аня – все же зацепка. Поверят, не поверят, она будет врать, но все же может появиться какое-то сочувствие к парню, который так попал…
– Да адвокату уже нечего делать. Денис будет все опровергать. Особенно то, что касается Синицыной. Ты же слышал, как здорово у него получается: аргументы, мотивы. Вся надежда на диагноз.
…Аня горько рыдала, лежа на голом полу. Она туда сползла от страха, когда Денис позвонил. От следователя! Он же совсем не понимает, что они и ее хотят в ловушку заманить. Денис никогда не поймет, что она его предает и лжет от страха. Он не знает, что это такое. Он не такой человек, как все. А она – такая, как все. Но у нее уже глаз нет, так опухла от слез. Она его жалеет. Это ужас, но она совсем не жалеет Артема, которого так вроде любила. Она все время вспоминает только обиды и унижения из-за него. А этого мальчика, красивого, как бог, она жалеет до разрыва сердца. Она послала его на убийство, потому что идиотка. Она, возможно, послала Дениса на смерть. Как он вынесет то, что ему предстоит. Там же бандиты и убийцы на этих зонах. А он жизнь видел только в книжках. Она Дениса не любила, конечно. Следак ей сказал, что у нее мог бы быть сын не намного старше. Вот как сына, убитого собой, она его и жалеет. Но у нее Валечка, мама, папа… Ей надо им помогать. Денис взял все на себя, пусть так и будет. И они никогда не увидятся. Слезы кончились, а рыдания продолжались, больные, сухие. Аня в отчаянии прокусила себе ладонь и размазала кровь по лицу.
Позвонил телефон Александра. Он увидел номер Дины.
– Саша, быстро иди сюда. И надо вызывать полицию. Идешь на задний двор, там кусты, потом курятник, а дальше… Ты меня увидишь. Быстро!
– Светлана Семеновна, – встал он, – я на несколько минут выйду. Дине стало нехорошо на воздухе. Сейчас приведу ее.
Глаза Светланы остекленели. Она быстро сорвалась со стула, опередила Александра, оттолкнула от двери, выскочила и повернула ключ снаружи. Он услышал топот ее ног по ступенькам. Дверь он, конечно, вышиб, но время потерял. На первом этаже даже не пошел к входной двери, понятно, что и эту закрыла. Он вбежал в столовую. Там были две неподвижные девочки – Лера и Алина. Одна стояла, другая сидела у стены.
– Девочки, спрячьтесь куда-нибудь, – сказал он. – Я скоро за вами приду.
Они не шевельнулись. Александр сдернул плед с дивана, завернул руку и выбил стекло в широком окне. Выпрыгнул и легко нашел кусты, курятник, а рядом… Что это? Светлана стояла на четвереньках на куче навоза, а Дина – Дина! – била острыми каблуками своих сапожек ее по рукам и ногам. Рядом лежали какие-то тряпки.
– Саша, быстрее! – закричала Дина. – У этой гестаповки очень сильные руки. Хорошо, что удалось ее столкнуть сюда.
Александр рванулся к Дине, но она быстро проговорила:
– Нет, я ее удержу. Возьми… это лежит ребенок. И срочно звони в полицию.
Александр поднял постанывающий сверток в грязной тряпке, первым делом набрал Кольцова:
– Сережа, пиши адрес. Подними сюда всех, кого можешь. И полицию, и бандитов, да хоть всю тюрьму… Тут такое… Главное, быстро.
В это время Светлана истошно завопила:
– Толя! Бегом сюда! Они на меня напали!
По дорожке к ним медленно, не очень уверенно шел крупный мужик в камуфляже. Александр полез в карман за электрошокером – это единственное, что он носил для самообороны. Ребенка прижал левой рукой к груди. Но мужик, рассмотрев сцену, быстро побежал к воротам. Раздался звук включенного мотора. Сбежал подельник. Александр снял свой шелковый шарф и сказал:
– Дина, возьми ты ребенка. Я свяжу этой руки. Сильные, говоришь?
Он опрокинул Светлану на спину и скрутил ее руки. Повернулся к Дине:
– Боже, Дина, у тебя такие глаза… Что там?
– У меня в глазах ад. Там концлагерь. Дети прикручены к деревянным нарам. Одна девочка привязана к столбу. Она мертвая, Саша. И эта малышка… Я вытащила у нее изо рта кляп. Ротик разорван.
Александр в несколько прыжков преодолел расстояние до сарая за курятником. Щеколда от двери валялась на земле. Дина ее сорвала! То, что он увидел… Он вернулся.
– Дина, неси ребенка в дом. Ему же холодно. Он мокрый, он может простудиться. Сделай что-нибудь. Заверни, дай теплой воды. Там две девочки, пусть ждут. Сюда едут.
Когда Дина побежала к дому, Александр поднял Светлану. Он впервые в жизни бил женщину по лицу. Так сильно и жестоко, как никогда не ударил бы в драке мужчину.
С утра Слава и Василий Кондратьев были на кладбище, где Алексей Чибиряк хоронил сестру. Кроме него и рабочих, над вырытой могилой стояла еще только одна, очень старая женщина. Она плакала и гладила руки Раисы в открытом еще гробу. Все закончилось быстро. Слава пожал руку Алексею, сказал слова соболезнования. Василий подошел к старухе:
– Лидия Петровна, давайте я вас отвезу.
Женщина взглянула на него благодарно:
– Ой, спасибо. Мне трудно добираться, правда. Вы, наверное, знакомый Алексея?
– Ну да. Меня зовут Василий.
Алексей пошел в контору оформлять документы на памятник. Слава шел медленно, чтобы не обгонять Василия, который поддерживал под руку Лидию Петровну. Под ноги сползала скользкая грязь: так выглядит весна на кладбищах. На бедных кладбищах.
– Понимаешь, Васечка, – продолжала плакать Лидия Петровна. – Я их обоих в эти вот ладони приняла. Двойня, ночь, выходной. Один врач, одна сестра. Они помогали матери, а я руки ковшиком внизу держала, чтобы ребенок не выскользнул… Такие удачные дети получились. Я как-то сразу запала. И мать вроде была нормальная. И вдруг заведующая говорит, что она написала отказ и ушла… Вот с тех пор, наверное, и плачу. Что я могла? Уже тогда был пенсионный возраст, родственников нет… Пока они были в роддоме, смотрела, чтобы кормили вовремя. Просилась посидеть рядом. Давали поносить. А потом повезли по детским домам да приютам. Спасибо, что не разлучили. Сначала дом малютки, потом дошкольный детский дом, потом школьный… Они молодцы такие были. Алеша честно и храбро служил, ордена есть. Рая бралась за любую работу. Свои домишки сумели купить. Я, конечно, помогала всем, чем могла. И вдруг… Что ж это за изверг такой, Вася, с Раечкой это сделал? Раечку не узнать… Ты не слышал?
– Ну, так, в общих чертах. Я, Лидия Петровна, все вам дома расскажу. Чаю, надеюсь, дадите? Холодно тут как-то.
– Конечно, я прямо не знаю, как тебя благодарить. У меня и наливочка есть вишневая. Помянем мою девочку… Алеше сегодня не до меня. Ему вообще в последние годы не до меня. Пьет. Плохо с ним поступили.
Вася посадил Лидию Петровну в машину, они уехали. Земцов сел в свою машину и поехал в отделение.
У кабинета столкнулся с Масленниковым.
– Приветствую вас, Александр Васильевич, – сказал Слава. – А я боялся, что вам придется ждать.
– Нет. Совпали. Я, как всегда, с предварительной информацией, акт будет потом. Надо очень подумать, как написать.
– Неужели Василевский вменяем?
– И диагноза нет в помине, и все показания в твоих протоколах – ложные. На самом деле – это просто чистое вхождение в образ, такой глубокий анализ придуманных мотивов, что не подкопаешься. Если нет других источников информации.
– Их больше нет. Наверное, нам не стоит напирать на то, что они ложные, – сказал Слава. – Вернут на дорасследование, и выйдет из этого пшик. Настоящий мотив – это не мотив, это яичная скорлупа. Лепет младенца. Да и не признается Василевский. Будет до упора стоять на своем. Что девка его не просила. Заходите, Александр Васильевич. Уже самому интересно.
Масленников бросил на спинку стула свою вечную куртку, сел, раскрыл столь же вечный портфель… Закрыл.
– Да, собственно, сами опросы нечего и показывать. Пока все в таком виде, что трудно разобраться. А что, Сережа не приедет?
Ознакомительная версия.
