Ознакомительная версия.
Уже во второй больнице, куда она дозвонилась, ей дали нужную справку.
– К Гдынскому? – осведомился женский голос в трубке. – Он только что поступил, состояние тяжелое. Конечно, нельзя.
– Он в сознании? – с надеждой спросила Александра.
– Таких сведений у меня нет. Если хотите, приезжайте завтра в первой половине дня, поговорите с завотделением. Или в часы посещений…
Памятуя свой недавний опыт, связанный с посещением больных – Альбины и отца, – Александра поблагодарила и отложила замолчавшую трубку. «Бесполезно туда ехать сейчас, тем более он первый день в больнице. Сегодня воскресенье, и наверняка там только дежурный врач… Со мной и говорить никто не будет. Дай бог, чтобы завтра ему стало лучше!»
Она расчистила стол и приготовила его для работы, расставив и разложив на краю, покрытом клеенкой, бутылки с растворителями, пачку ваты, ведерко для использованных комков. На мольберте уже неделю ждала своей очереди картина, взятая на реставрацию. Принимаясь снимать толстый старый слой лака, от которого картина превратилась в черно-бурое маловразумительное месиво, художница в сотый раз спросила себя, таким ли когда-то ей представлялась своя жизнь в искусстве.
«Чужие картины, большей частью малозначимые, безымянные, и только… И никогда, смывая старый лак, я не ожидаю встретить под ним нечто удивительное, что тронет сердце, поразит воображение. Куда чаще потрясения меня ждут, когда я имею дело с историями хозяев картин. Вот где настоящие интриги, опасности, тайны, которые предстоит вызволить из-под наслоений лжи, умолчаний, взаимных счетов…»
Чтобы взять зазвонивший телефон, ей пришлось сорвать с правой руки запачканную поплывшим лаком перчатку. Звонил Игорь.
– Сдала? – осведомился он первым делом.
Александра не сразу поняла его вопрос – сама по себе ниша ничуть ее не занимала, и она о ней мало думала. Услышав после паузы утвердительный ответ, Игорь насторожился:
– А почему голос загробный? Ниша не понравилась? Вернуть захотели?
– Да заказчица ее даже не развернула, – вздохнула Александра. – Не беспокойся, не вернет. Ей все равно.
– Кто вас, женщин, поймет?! – игриво вопросил Игорь. – Вы сами себя не понимаете!
– На этот раз, напротив, все вполне ясно… – проговорила Александра. – И мотивы, по которым ниша была заказана, и мотивы, по которым она вдруг сделалась не нужна. Дело на редкость простое.
– И в чем же проблема?
– В наследстве.
Этот краткий ответ вполне устроил Игоря. Разом потеряв интерес к нише, он предложил сходить в ресторан, отметить удачную сдачу заказа.
– Так тебе никаких заработков не хватит, – иронично заметила женщина. – И потом, как это согласуется с твоим желанием вскоре венчаться? Пригласил бы лучше супругу, глядишь, помирились бы!
– Отлично согласуется! – возразил Игорь. – Кажется, все понятно, я собираюсь сделать серьезный шаг, чтобы сохранить семью… И понятно, что монахом-отшельником меня это не делает, я же не даю вечные обеты священства!
– Так-то оно так… – после паузы ответила Александра. – Но, знаешь, к мимолетным развлечениям я не расположена, а к серьезным отношениям, пусть даже с тобой, не готова. Увы…
Остаток разговора был скомкан. Наконец у нее не осталось сомнений, какие именно планы лелеял скульптор в ее отношении. Отложив замолчавшую трубку, она горько улыбнулась.
«Собственно, на что я могу рассчитывать? На какую большую любовь? Человек, по крайней мере, прямо говорит, что имеет намерение немного развлечься, без всяких обязательств. Да и нужны ли мне эти обязательства? Смогу ли я достойно на них ответить? Опыт двух браков показал, что я не могу свить гнездо, не в состоянии никого сделать счастливым. А может быть, я сама подсознательно искала в мужья людей талантливых, но несчастных, наделенных Божьими дарами, но обнесенных дарами простого человеческого счастья…»
Очередной звонок застал ее за расчисткой подписи художника. Это всегда был самый волнующий момент реставрации. Ей случалось слышать, как при отмывке безымянной картины из-под снятых слоев лака и грязи вдруг возникала подпись известного мастера… Она с досадой сорвала перчатку и взяла телефон.
Голос Нины художница рассчитывала услышать в последнюю очередь. После той внезапной вспышки ярости, которой завершилась их недавняя беседа, Александра полагала, что дальнейшее общение невозможно. Но Нина говорила спокойно, дружелюбно, как ни в чем не бывало:
– Добрый день! Я вас не разбудила?
– Да уж скоро вечер… – недоуменно ответила Александра.
– У вас, творческих людей, никогда нельзя знать, день на дворе или вечер! – засмеялась Нина. – Хорошо, что вы не спите. Я хотела спросить: удалось что-то узнать про Ивана? Вчера вы говорили, что пытаетесь его отыскать в Париже…
– Да, но…
Александра, замолчав на полуслове, медлила. Она никак не могла решить, стоит ли ей дальше откровенничать с кем-либо из этих «хищниц» – так она про себя называла Ирину с Ниной. И все же из этих двух женщин Нина вызывала у нее меньшие опасения и подозрения. «По крайней мере, она действительно та, за кого себя выдает, – сестра покойной супруги Гдынского!»
– Найти его в театре не удалось, – произнесла наконец Александра. – Он там никогда не работал.
– Вот ведь… – ахнула в трубку Нина. – Как это понимать?
– Не знаю. Иван сам вам говорил, что работает в этом театре, или вы узнали об этом со слов Ирины?
– Это как раз сказала Ирина… – протяжно, почти со стоном ответила женщина. – Я-то никогда конкретно не интересовалась его местом работы, потому что все равно не разбираюсь в этом. Если он и упоминал какой-то театр, у меня в одно ухо вошло, в другое вышло.
– Значит, Ирина лгала с самого начала, – с тяжелым сердцем признала Александра. – И с тех пор, как она появилась, все контакты с Иваном были прерваны… Это в самом деле может быть очень опасно!
– О чем я и говорила Виктору! – победоносно воскликнула Нина.
– Вот почему очень подозрительно, что она старается избавиться от вас накануне приезда этого самого Ивана… Кем бы он ни был! Ведь Виктор Андреевич в тяжелом состоянии, и не факт, что сможет узнать сына. А вы сразу разоблачите подделку.
В трубке послышался протяжный тяжелый вздох. После паузы Нина уважительно произнесла:
– А знаете, я ведь до этого не додумалась… Я думала, конечно, что с Иваном могло случиться несчастье… Хотя надеялась на лучшее, конечно. Виктор не позволял мне наступить на горло невестке. А когда она сегодня сказала, что Иван приедет, и сразу вслед за этим велела мне убираться… Ну, я просто подумала, что я тут лишняя, они ведь боятся, что мне кое-что перепадет по наследству от Виктора. И в самом деле, раз Иван едет, мне там нечего делать. А выходит, вот что…
– Это только мое предположение! – с опаской уточнила Александра.
– Да что там, предположение! – возразила Нина. – Наверняка все так и есть. Просто я до такого не додумалась… Выдать кого-то за Ивана, пользуясь состоянием его отца…
Художницу поразило, что тайные опасения, высказанные ею вслух впервые, сразу нашли полное понимание со стороны непосредственной участницы драмы. «Значит, она была готова принять такую невероятную версию! Хотя почему невероятную… Из-за наследства изобретаются и не такие комбинации… Благо старик болен и потерял слух, лишился возможности контролировать ситуацию… Каждый хочет урвать свой кусок! Нина продала Коровина, Ирина желает заполучить все остальное… Но как она практически представляет себе эту комбинацию? А если старик будет в сознании? А если даже нет – завещание сделано на Ивана и другой человек не сможет вступить в права наследства. Если он только удивительно на него похож и здесь не столкнется с кем-то, кто знал того, первого…»
Эта мысль уколола Александру. Опомнившись, она торопливо спросила молчавшую трубку:
– Скажите, вы знали, что у Ивана был старший брат, который умер совсем крошечным? Не дожил до месяца?
– Конечно знала, – без запинки ответила Нина. – Я ведь и присматривала за ним первые дни, пока Маша была слаба. Да и до самого конца была рядом. Страшное горе… Вам Ирина сказала?
– Я узнала сама… Случайно. Обратилась за справкой в церковь, где был крещен маленький Иван. В храм Святого Людовика Французского. Странно, как вы не знали, что ваша сестра была там крещена, ходила туда и крестила там первенца…
– Ничего странного. Сама я к этой церкви никакого отношения не имею. Родители относились к нам по-разному, – сухо ответила Нина. – То, что делалось для Маши, для меня считалось необязательным… Но я не в обиде, что там.
Однако было ясно, что тема ей очень неприятна. Александра, не желавшая трогать больное место, все же решилась спросить о том, что ее волновало весь день:
– Вероятно, Мария и сама относилась к своим сыновьям по-разному? Старшего Ивана крестила, а младшего почему-то нет?
Ознакомительная версия.
