Она замолчала, чтобы взглянуть, как мимо нас на старт проходит группа жокеев. Яркие камзолы на фоне прозрачного серого тумана. Тема картин Маннинга.
– Вы поставили на кого-нибудь, дорогой? Вам не холодно? Я считаю, что джинсы не годятся зимой, потому что они все-таки из хлопка, дорогой, не забывайте. А как вам жилось в Австралии? То есть удалось найти что-нибудь интересное?
– О, мне придется долго рассказывать.
– Тогда пойдемте в бар. Вы не против?
Она заказала большие порции бренди с имбирным элем и устроилась за маленьким столиком. В ее добрых глазах появилось выражение тревоги и ожидания.
Я рассказал ей про организацию Хадсона, Мельбурнскую галерею и про список иностранных покупателей.
– И я была в том списке?
– Конечно, – ответил я.
– И вы передали его полиции? – встревожилась она.
– Успокойтесь, Мейзи, – усмехнулся я. – Ваша фамилия была уже вычеркнута. А я зачеркнул ее еще раз основательно. Теперь ее никто не прочтет, особенно на копии.
Она широко улыбнулась.
– А вас не назовешь дураком, дорогой! Тут я был не очень убежден.
– Но боюсь, что девять тысяч фунтов вы потеряли окончательно.
– О да, дорогой, – заявила она бодро. – Так мне и надо за попытку обмануть таможню, хотя, если говорить искренне, дорогой, при подобных обстоятельствах я, пожалуй, снова сделала бы то же самое, потому что налоги, дорогой, выводят меня из себя. Но я так рада, дорогой, что они не постучат в мою дверь или, вернее, к моей Бетти, потому что я, разумеется, живу у нее, как вас, наверное, уведомили уже в «Бич-отеле», пока мой дом не будет готов.
– Какой дом?
– Да, дорогой, я решила не восстанавливать усадьбу в Уортинге, потому что без тех вещей, которые мы покупали вместе с Арчи, она уже никогда не будет такой, как раньше. Так вот, я продаю участок за немалые деньги, дорогой, а себе подобрала хорошее местечко по дороге с ипподрома в Сандаунском заповеднике.
– И вы уже не собираетесь в Австралию?
– Нет, дорогой. Австралия слишком далеко. Понимаете, дорогой, далеко от Арчи…
Я понимал. Мне очень нравилась Мейзи.
– Боюсь, что я потратил все ваши деньги.
Она улыбнулась, склонив голову набок и гладя сумочку.
– Пустое, дорогой. Значит, вы нарисуете две картины. На одной меня, а на другой мой новый дом…
После третьего заезда я ушел, сел на поезд до Шрузбери, а оттуда автобусом добрался до официальной обители Фроста.
Он сидел в кабинете, с головой погрузившись в какие-то бумаги. Присутствовал также начальник отдела старший инспектор Уолл, который в свое время так потрепал нервы Дональду. Его я видел впервые. Мы довольно холодно пожали руки друг другу. Глаза Уолла скользнули по моей куртке, джинсам и бутсам, не изменив своего выражения. Мне предложили стул из пластика.
С чуть заметной усмешкой Фрост сказал:
– Вы там разворошили целый муравейник.
Уолл даже нахмурился, явно не одобряя такой фривольности.
– Обнаружилось, что вы напали на весьма разветвленную организацию. – Они оба устремили взгляд на гору бумаг.
– Вы рассказали обо всем Дональду? – спросил я. Фрост промолчал.
– Мы проинформировали мистера Стюарта, – деревянным голосом проговорил Уолл, – что ограбление его дома и смерть миссис Стюарт – дело преступной организации, о которой он не мог знать и действия которой не мог предотвратить.
Холодные, удобные слова.
– До него дошло то, что вы ему сказали?
Брови Уолла удивленно выгнулись.
– Я лично посетил его. Мне кажется, что он отлично все понял.
– А как с Региной?
– С телом миссис Стюарт, – поправил Уолл.
– Дональд очень хочет похоронить ее.
Фрост посмотрел на меня с почти человеческим сочувствием.
– Сложность в том, – проговорил он, – что в случае убийства тело потерпевшего должно сохраняться у нас, потому что адвокат защиты имеет право потребовать собственную экспертизу. В данном случае мы никого не смогли обвинить в убийстве. – Он откашлялся. – Мы выдадим тело миссис Стюарт для захоронения, как только будут улажены все формальности.
Я нервно сцепил пальцы.
– Успокойтесь. Ваш кузен и так многим вам обязан. Большего вы сделать не могли.
– Ладно, – криво усмехнулся я. – Тогда пойду проведаю его.
Уолл снова подал мне руку, а Фрост провел меня через холл на улицу. В ранних зимних сумерках ярко светились огни.
– Неофициально, – сказал он, медленно шагая за мной, – могу сообщить, что мельбурнская полиция нашла в галерее список людей, являющихся известными взломщиками. Они распределены по странам, как и покупатели. Четыре фамилии приходится на Англию. Мне не полагается строить догадки, тем более делиться ими, но все же есть шанс, что убийца миссис Стюарт находится среди них.
– Правда?
– Да… Но прошу на меня не ссылаться.
– Ладно, не буду, – пообещал я. – Итак, ограбление – местная работа?
– Похоже.
«Грин, – подумал я. – Грин через „и“ долгое. Грин мог нанимать их. А потом на пожарище он проверял качество их работы».
Я остановился. Мы стояли перед цветочным магазином, в котором работала Регина. Фрост поглядел на огромные желтые хризантемы, украшавшие ярко освещенную витрину, и перевел на меня вопросительный взгляд. Я полез в карман, достал шесть револьверных гильз и положил их в руку Фроста.
– Гильзы именно от того револьвера, из которого человек по фамилии Грин стрелял в меня. Он бросил их, когда перезаряжал оружие. Я говорил вам о них по телефону. Может, это убедит вас в том, что Грин способен на убийство.
– Ну… и что с того?
– Только предположение…
– Дальше, дальше!
– Грин находился в Англии в то самое время, когда была убита Регина…
Он уставился на меня и ждал продолжения.
– Может, Регина знала его. Ведь она была в галерее в Австралии. Может быть, она узнала его, когда увидела в доме среди бандитов… Вероятно, потому ее и убили – было явно недостаточно просто связать и заткнуть ей рот. Если бы она осталась жива, то несомненно смогла бы опознать его.
Теперь он выглядел так, словно ему не хватало воздуха.
– Но это все… предположения, – попробовал возразить он.
– Я знаю наверняка, что он был здесь через две недели после смерти Регины. Я знаю, что он по уши увяз в продаже картин, которые потом выкрадывали у владельцев. Я знаю наверняка, что он убил бы каждого, кто мог бы обвинить или выдать его. А остальное… ну, это уже ваши заботы!
Я продолжал идти к остановке автобуса. Он шел за мной с растерянным видом.
– Все хотели бы знать, – проговорил он, – как вы напали на след организации?
– Подсказка информатора, – усмехнулся я.
– Какого информатора?
«Информатор, – мелькнуло у меня, – контрабандист в модном пальто с великолепной прической и сумочкой из крокодиловой кожи».
– Информаторов не выдают, – заявил я.
Он вздохнул, остановился и вытащил из пиджака кусочек оторванной ленты телекса.
– Вы знакомы с инспектором по фамилии Портер?
– Разумеется.
– Он переслал вам сообщение.
Фрост передал мне ленту. Я прочитал аккуратно напечатанные слова:
«Передайте большое спасибо художнику-англичанину».
– Вы можете кое-что передать Портеру?
– Могу, конечно. Что?
– «Пустое», – продиктовал я.
Я стоял в темноте возле дома своего кузена. Он сидел в освещенной гостиной, глядя на портрет Регины, стоявший на камине все еще без рамы. Я позвонил.
Дональд медленно подошел и открыл.
– Чарльз? – несколько удивился он. – А я полагал, что ты в Австралии.
– Вчера прилетел.
– Заходи.
Мы прошли на кухню, где по крайней мере было тепло, и сели по разные стороны стола. Он выглядел изможденным стариком, тенью человека, который уходит из жизни.
– Как идут дела? – спросил я.
– Дела? – хмуро переспросил он.
– Торговля вином.
– Я с тех пор не был в конторе.
– Но если у тебя до сих пор не было проблем с наличными, они появятся.
– Мне все равно!
– Ты застрял, как иголка на пластинке. Проигрываешь один и тот же мотив… – Он смотрел на меня без всякого выражения. – Но теперь полиция знает, что это не ты организовал ограбление.
Он медленно кивнул.
– Полицейский… инспектор Уолл… приходил и сообщил мне…
– Ну, а дальше?
– Теперь это не имеет значения.
– Из-за Регины?
Он не ответил. Глаза его затуманились.
– Тебе нужно трезво оценить обстановку, Дональд. Она мертва. Уже пять недель и три дня, как она умерла. Ты хочешь ее увидеть сейчас?
Он страшно перепугался.
– Нет, Чарльз. Конечно нет!
– Тогда брось думать о ее мертвом теле!
– Чарльз! – Он вскочил, опрокинув стул, вне себя от ярости.
– Она в ящике холодильника, – сказал я. – А тебе нужно похоронить ее в холодной сырой земле. Разве не все равно?
– Убирайся! – Он повысил голос. – Я больше не хочу тебя слушать.
– То, из-за чего ты убиваешься, – терпеливо уговаривал его я, – это уже не Регина. Пойми, Дональд, то, что лежит в холодильнике, уже не Регина. Настоящая Регина – в твоем сердце, в твоей памяти. Единственная возможная жизнь, которую ты можешь ей дать, это помнить о ней. Ее бессмертие – в твоей жизни. И своим отказом от жизни ты убиваешь ее вторично.
