Ознакомительная версия.
Поразмышляв таким образом, Яна решила с утра поведать приятелю о своих наблюдениях и даже предложить ему свою помощь в новом расследовании.
Больше отягощать свой разум подобными мыслями она не стала и, приняв душ, отправилась в спальню, чтобы отойти ко сну пораньше, получше выспаться и с утра приступить к делу бодрой и полной сил.
* * *
– Ох, Яна, – вздохнув, произнес Три Семерки, встретив с утра подругу у входа в отдел, – это дело все больше и больше заводит меня в тупик.
– В чем дело? – встревоженно спросила гадалка. – У тебя, Сема, такой нездоровый вид… Ты что, опять не спал всю ночь?
– Спал немного.
– В чем дело?
– Я домой вернулся далеко за полночь. Мне позвонили насчет «Паруса». Пришлось ехать.
Милославская смотрела на друга в тревожном ожидании новостей. Он прикурил и невесело протянул:
– Порадовать мне тебя нечем. Похоже, что версия насчет внутренней конкуренции тоже отпадает… Они там грызлись, это так, но до мыслей об убийстве дело, похоже, не дошло.
– Как?! – ахнула, побледнев, гадалка.
– Ты подожди в обморок-то падать, – сказал Руденко, – сейчас идет допрос, может еще всплывет что-то. Хотя я мало на это надеюсь.
– Надо надеяться, Сема! – оптимистично заявила Милославская. – Какая же жизнь без надежды?!
Гадалка подумала: «Почему же тогда карты сказали, что в расследовании вокруг „Паруса“ есть смысл? Неужели обманули? Нет… Такого не может быть! Или все-таки что-то всплывет, или… „Да-Нет“ просто хотела вывести на чистую воду мошенников. Да, смысл в этом расследовании все равно есть! Ведь такие махинации уже раскрыты!»
– Надо надеяться! – снова повторила она.
– Ну тогда будем ждать, – устало проговорил Три Семерки, – Мне еще и позвонить должны. Меня пока отпустили на завтрак. Идем со мной в буфет?
– Идем, – ответила Яна, кивнув.
Семен Семеныч, успев уже проголодаться после жениных пирогов, взял себе порцию пельменей и стакан чаю. Яна ничего не заказывала, потому что довольно плотно позавтракала дома.
Приятели сели друг против друга за продолговатый деревянный стол.
– Слушай, Сема, – начала гадалка, когда Три Семерки приступил к трапезе. – У меня кое-какие соображения насчет твоего вчерашнего допроса.
Руденко поднял на нее удивленный взгляд.
– Яна, ради бога, – поморщившись, протянул он, – мне это вот где, – Три Семерки провел ребром ладони по шее.
– Нет, ты послушай, – вдохновенно произнесла Милославская и поведала другу свои мысли насчет допроса Гудкова.
Семен Семеныч первые секунды слушал с подчеркнутым невниманием, но потом отложил ложку в сторону и насторожился.
– Что, на самом деле так? – наконец спросил он. – Он так переменился в лице?
– Ну да, так и было! – убежденно ответила Яна. – Я просто сначала значения ничему этому не придала, а дома, в более спокойной обстановке, решила, что ты должен обратить на это внимание.
– Трудно совмещать крупное дело с этой мышиной возней! – поморщившись, сказал Три Семерки. – Но, видно, придется. Ты об этом вовремя вспомнила, потому что Гудков сейчас здесь. Взяли его приятеля, Глобуса. Тот насчет драки дает совершенно другие показания. Разбираемся…
– Здорово! – воскликнула гадалка. – Давай поговорим с Гудковым.
– Давай, – ответил Руденко, посмотрев на часы.
Он быстро расправился с пельменями, залпом выпил остывший мутноватый чай и поднялся из-за стола.
– Пойдем, – сказал он и провел Милославскую в свой кабинет, куда вскоре доставили по приказу Семена Семеныча и Гудкова.
Как только тот присел на указанный ему стул, Три Семерки достал из ящика ту самую фотографию и положил ее на стол перед Гудковым, хлопнув ладонью по снимку.
– Знакома тебе эта особа? – напористо произнес он.
– Я же еще вчера сказал, что нет, – промямлил тот, не глядя на фото.
– Посмотри внимательней! – прикрикнул Руденко.
Гудков покосился на изображение дамы.
– Не знаю, не видел, – пронудел он.
– А она вас знает! – неожиданно вставила гадалка. – Когда милиции с ней пришлось столкнуться, она ваше имя назвала…
– Не знаю я ее, – упрямился Гудков.
– Хорошо, – сказал Руденко, – мало того, что ты за разбитые бутылки платить будешь, еще и по ее делу под суд пойдешь! И в камеру к педикам сядешь! Согласен быть козлом отпущения? Так прямо сейчас и Глобуса отпустим…
– Пусть Глобус платит! – возмущенно воскликнул полубродяга.
– Э, нет, так не пойдет, – покачивая головой, сказал Три Семерки. – Ты все возьмешь на себя!
– Признайтесь, – снова вступила в разговор Милославская, – вы знаете эту женщину. Все заметили, как вы изменились в лице при виде ее фото еще вчера. Неужели вам хочется отвечать за все одному?
– Оставь его, Яна Борисовна, закроем его сейчас с голубыми, а завтра поговорим с этой новорожденной девочкой… – махнув рукой, сурово проговорил Руденко. – Последний раз спрашиваю, – прогремел он, посмотрев искоса на Гудкова, – знаешь?
– Знал, – вдруг отрезал тот.
Приподнявшийся было с места Три Семерки с грохотом упал на стул.
– Мы вас слушаем, – строго проговорила гадалка.
– Она тоже входила в нашу компанию…
– В какую? Конкретнее, – допрос взяла на себя Яна.
– Мы занимались сбором цветмета, – нехотя ответил Гудков.
– Кто был главный в вашей компании?
Допрашиваемый молчал.
– Кто? – прикрикнул на него Руденко.
– Муха, – зло ответил тот.
– Этот уголовник? – удивленно произнесла Милославская. – Я много о нем слышала! – сказала она, посмотрев на Руденко.
– Что-то он последнее время притих, – подозрительно проговорил Три Семерки. – Скрылся куда или… – спросил он, глянув на Гудкова.
Тот молчал.
– Муха верховодил вами и забирал большую часть прибыли от сбора металла? – предположила гадалка.
Арестант молча отвернулся, но было видно, что Яна права.
– Муха – жестокий человек, – вставил Руденко. – Лидер по натуре, дерзкий и наглый, способен подчинять себе. Маленький ростом, но дерется, как зверь. За это его и боятся.
– Он бил вас? – спросила Милославская, выслушав друга. – Гудков, я к вам обращаюсь.
– Меня нет, – не глядя, ответил тот, – а вот этой, – он кивнул на фотографию, – однажды досталось.
– Поподробнее, – произнесла Яна.
– А что тут рассказывать, – пробормотал Гудков, заерзав на стуле и начал грызть ногти, – она однажды просадила в игровых автоматах то, что должна была ему отдать, он ей и сломал пару ребер.
– Признайтесь, – вдруг нервно и звонко вскрикнула гадалка, – вы ему отомстили! Вы не оставили это так, да?! Вы постояли за нее?!
Напор Милославской был так силен, что даже Три Семерки удивился. Яна, пожалуй, никогда так не кричала. Она раскраснелась, черные глаза ее горели, и под этим взглядом трудно было сохранять самообладание. Гудков стал производить навязчивые движения: подергивать плечом, часто моргать.
– Ну?! – снова прикрикнул на него Семен Семеныч.
– Отомстили, – тихо процедил арестант. – Мы впервые взбунтовались и стали требовать денег на лечение Али.
– А он, конечно, не дал, – Яна памятником возвысилась над Гудковым.
– Он рассмеялся нам в лицо, – зло проговорил тот.
– И вы его прикончили! – выпалила гадалка.
– Я не убивал! – слезливо протянул допрашиваемый, прикрываясь руками, как от удара.
– Если не ты, то кто?! – хором воскликнули приятели.
– Все били, били ногами, повалив. А Алька ножом, раз, раз! – Гудков зарыдал.
Руденко звучно хлопнул ладонью по столу.
– Есть! – воскликнул он. – Где труп? Труп где? – закричал он, склонившись к задержанному. – Покажешь?
– Покажу-у, – всхлипнув, сказал тот.
– Где эта Алька знаешь?
– Знаю-ю-ю…
– Покажешь?
– Покажу-у…
– Едем, – кивнув Милославской, сказал Семен Семеныч.
Три Семерки пригласил с собой еще двоих сотрудников, которые разместились в машине Руденко по обеим сторонам от Гудкова. Яне пришлось сесть впереди. «Не зря, не зря мне Джокер это видение подарил,» – думала она, пристегиваясь ремнем безопасности.
– Семен Семеныч, – сказал один из оперов, когда автомобиль отъехал, – по твоему вопросу полный пролет.
– Слышала, Яна, – обратился в гадалке Руденко, – это насчет «Паруса», я так и знал. А ты говорила, надейся. Вот невезуха!
– Ладно, Семен Семеныч, – решила успокоить друга Милославская, – все равно относительно «Паруса» большое дело сделано. Да и с этой Алей нам вон как повезло…
Конечно, сказанное коллегой Руденко ее расстроило, но сейчас не время было предаваться отчаянью, потому что предстояло осуществить, пусть и не связанное с убийством Воробьева, но все же важное и серьезное дело. «Над этим я подумаю потом», – сказала себе гадалка, размышляя о дальнейших планах поисков убийцы Воробья.
Ехали молча. Гудков указывал дорогу, приведя в итоге оперов в лесопосадки, находящиеся в нескольких километрах за городской свалкой.
Ознакомительная версия.
