Горячев никогла не говорил Клавдии об этом, о его одиночестве она узнала от больничной санитарки, которая почти всю сознательную жизнь проработала вместе с доктором и, похоже, была не прочь согреть остывшую после смерти его супруги постель.
-- Понимаю, я для вас - стар, но ведь возраст - не самое главное в семейной жизни. Короче говоря, предлагаю, как говорилось в старые времена, руку и сердце. Обещаю счастливую совместную жизнь. Сделаю для этого все, что в моих силах...
Главное сказано, остальное - мишура, которой можно пренебречь.
Будущей новобрачной остается покраснеть, изобразить девичью стыдливость и принять предложение. С тем, чтобы после приезда в поликлинику, на законных основаниях улечься в одну постель с человеком, который в отцы ей годится... И все же, решение принято!
Неожиданно для себя Клавдия сказала не то, что думала.
-- Вы знаете, Фрол Петрович, как я вас уважаю. Мало того, ценю наши добрые отношения... Но сейчас я не готова дать окончательный ответ...
Совет Насти пришелся, как нельзя кстати: не сказать ни да, ни нет. И ни в коем случае не называть конкретные сроки.
-- Понимаю, - склонил лысую голову врач. - Но я могу надеяться?
-- Без надежды нет жизни, - философский ответ тоже пришелся впору. Простите меня, Фрол Петрович, за боль, которую я вам причинила. Поверьте...
Все та же мишура, которой приходится осыпать фактический отказ.
Мерин, почуяв теплую конюшню и предстоящий отдых, неожиданно перешел на рысь. Луна спряталась в наплывших дождевых тучах. Впереди тускло засветились немногочисленные огни Степанковки...
* * *
Настя появлялась в магазине не позже половины седьмого - разложить по полкам полученный товар, изучить ценники, получить у заведующей последние напутствия. Клавдия уходила в поликлинику в восемь утра. Подруги встречались, как правило, по вечерам.
На этот раз девушка не выдержала - подстерегла утром продавщицу, заманила ее к себе в боковушку. Плотно закрыла дверь и приникла к настиному уху горячими губами. Шептала со всеми подробностями, основной упор - на почтительное отношение к доктору не только односельчан, но и жителей других деревень района. А когда дошла до ночного разговора в пролетке - слово в слово монолог Горячева, начиная от его одиночества и кончая предложением создать семью.
Настя возмущенно всплескивала полными ручками, одобрительно кивала, поощрительно улыбалась.
-- Так их, вонючих козлов, подружка, пусть знают, что такие, как ты, ягодки сами с ветки не падают - их нужно снимать нежно и бережно... А я вот обмишурилась со своим псаломщиком, - стыдливо потупившись, призналась она. - Прижал он меня возле церкви - выйдешь за меня или нет? Ну, я, конечное дело, будто заколебалась: с одной стороны неплохо бы, но с другой... А он, паразит, мигом руку за пазуху. Не знаю уж, что там нащупал, но тут же полез под подол. Я туда, я сюда - не вырваться, вцепился на подобии весеннего клеща... Уступила...
-- Как же так? Советовала, советовала, а сама...
-- Советовать завсегда легче. К тому ж, тебе - только двадцать, а я тридцатку раскупорила, легко ли сопротивляться? Скоро мужики перестанут облизываться... Знаешь, подружка, мой старый, кривой псаломшик совсем неплох по мужской линии. Цельный час старался, как бы не обрюхатил...
-- Вдруг не оженится? Получил свое и - в бега?
-- Не получится. К батюшке пойду, на весь район ославлю!... Лучше
скажи, как порешила с доктором?
Клавдия неопределенно пожала плечиками. А чего, собственно, решать, какие-такие проблемы? Сроки не обговорены, сколько захочет, столько и будет думать.
Женскую беседу оборвала заведующая. Продавщица заторопилась в торговый зал, медсестра побежала в поликлинику...
Наверно, Настя не удержалась - выдала Клавкиной матери потрясающую новость. Вечером Мария зазвала дочь в горницу. Говорила и поминутно поглядывала на часы, видимо, запаздывал очередной ее любовник. Если раньше услугами разбитной бабы пользовались молодые парни, потом их сменили зрелые мужики, то теперь приходилось мириться с визитами седых ветеранов. Сегодняшний - кладовщик, глава многочисленного семейства, почему-то не появлялся. Или жена привязала к подолу, или очередная комиссия проверяет материальный склад?
-- Настя говорит, что доктор захотел взять тебя в жены? Брешет или
так?
-- Так, - независимо проворчала Клавдия, про себя ругая болтунью. - А
ты что, против?
-- Я-то за. Пора тебе седлать своего мужичка. Надеюсь, дала согласие?
Мать - не Настя, об"яснять ей что-нибудь все равно, что головой прошибить каменную стену. Лучше сразу поставить все точки и запятые.
-- Отказалась!
Несколько минут Мария непонимающе моргала. По ее мнению, перспектива превратиться из обычной сопливой девчонки в уважаемую докторшу настолько очевидна, что отказаться может только круглая идиотка. Трудно сказать, чем бы завершился назревающий гнойным нарывом семейный скандал, если бы, наконец, не появился кладовщик. Как хозяин, прошел прямо в горницу и принялся раздеваться. Мария, памятуя старое присловье: как накормишь, так и поедешь, хлопотала вокруг накрытого стола. Она начисто забыла дочкину промашку.
* * *
Жизнь после потрясений, связанных с неожиданным предложением Горячева, постепенно вошла в привычные берега. Доктор попрежнему вел прием больных, по утрам обходил единственную больничную палату, строгим голосом делал очередные назначения. Он уже ожидающе и просительно не смотрел на медсестру, наверно, догадывался о ее решении и по мальчишески боялся его услышать.
Клавдия тоже успокоилась. В конце концов, ничего страшного не произошло, мало ли кто делает предложения, всем не угодишь, не подстроишься. Жизнь у нее одна, и как ею распорядиться решать только "хозяйке".
Медленно текли дни и недели. На исходе второго месяца Настя переселилась в дом псаломщика. Сыграли негромкую свадьбу, главный лицом на которой были не молодожены - Клавдия. Она придумывала такие заковыристые тосты, что даже батюшка прослезился.
Но работу в магазине новобрачная не бросила. Не потому, что муж мало получает - ради женской самостоятельности. Одно дело - сидеть на хребтине муженька, чувствовать ущемленность, совсем другое - вносить в бюджет семьи свой пай.
По утрам на крыльцо псаломщиковой избы первой выходила хозяйка дородная, величавая, с гордо вскинутой головой, украшенной короной белокурых волос. За ней ковылял коротконогий, тощий, полуслепой старикашка.
Как-то Клавдия увидела эту комическую сценку и полдня смеялась...
Через полгода - очередное потрясенние, надолго выбившее медсестру из ставшего привычным равновесия. Однажды, перед самым обедом в поликлинику заявился дядька Трофим. От частого дыхания вздрагивает борода, из глаз текут слезы, на щеках - болезненный румянец. Посмотрел на него доктор и, не выслушивая и не выспрашивая, поставил диагноз: грипп.
-- Какой-такой грипп? - удивился старик. - Сичас выглотаю стакан самогона - наилучшее лекарствие, подкреплю его твоими таблетками - все дела. Да и от кого я мог бы заразиться? Разве от зануды-мерина?
-- Зараза от лошадей к человеку не прилипает, золотой мой, такого медицинская практика еще не зарегистрировала, - назидательно погрозил длинным пальцем деревенский эскулап. - Прошу не выдумывать небылиц!
-- Тады от учителева сынка.
Начисто позабыв о своем больном состоянии, дядька Трофим со вкусом рассказал о прибывшем на отдых в Степанковку красном командире. Подробно изложил содержание интересной беседы, лукаво поглядев на покрасневшую по неизвестной причине медсестру, упомянул о раскрасавице, которую он, дескать, расхвалил Видову.
Так Клавдия узнала о приезде Семена.
Казалось бы, ничего необычного, односельчанин приехал в отпуск. Почему же тогда вместе с вполне об"яснимой радостью - все же друг детства! - в душе появилось какое-то волнение?
Может быть, поэтому при встрече с Семеном девушка была необычно холодна и равнодушна. Дескать, мало ли кто приезжает-уезжает, стоит ли прыгать от радости и петь хвалебные гимны?
Совместная прогулка и купание в Ушице немного растопили показное равнодушие. А получив предложение вместе рано утром пойти на рыбалку, Клавдия обрадовалась.
-- Фрол Петрович, разрешите мне завтра отдохнуть? - попросила она во время вечернего осмотра лежачих больных. - Позже отработаю.
-- Надеюсь, не заболели? - с непривычной сухостью осведомился Горячев.
- По внешнему виду не похоже.
-- Домашние дела, - неопределенно пошевелила пальчиками медсестра. Уборка, постирушка. Ведь с раннего утра до вечера на работе.
Доктор успокоился и разрешил.
Вечером Клавдия придирчиво изучила немногочисленные наряды, выбрала кокетливые брючки и темную кофтенку. Как раз для загородной прогулки. Правда, в деревне не особенно жаловали женщин в брюках, но кто увидит ее на восходе солнца? А незаметно возвратиться - тоже не проблема - огородами, спускающимися к берегу реки.
