Вечером Клавдия придирчиво изучила немногочисленные наряды, выбрала кокетливые брючки и темную кофтенку. Как раз для загородной прогулки. Правда, в деревне не особенно жаловали женщин в брюках, но кто увидит ее на восходе солнца? А незаметно возвратиться - тоже не проблема - огородами, спускающимися к берегу реки.
Рыбалка не состоялась. Больше часа девушка прогуливалась на условленном месте встречи - возле полуразваленного сарая, невесть для какой цели построенного на берегу речки. Семен не пришел. Проспал? Вряд ли, все же не простой парень - командир. Значит, просто забыл. Неужели она так мало для него значит, что можно забыть о назначенном свидании?
Отбросив девичью гордость, девушка отправилась в школу.
Мать Семена кормила курей. В длиннополой юбке неопределенного цвета, в грубых башмаках она меньше всего походила на учительницу - обычная деревенская баба, занятая домашним хзяйством.
-- Здравствуйте, Валентина Наумовна, - еще не зная, как спросить о Семене, неловко поздоровалась Клавдия. - Я - на минутку.
-- Кажется, минуткой нам не обойтись, - пошутила Видова. - Проходи на кухню, сейчас помою руки и побеседуем.
В прихожей не видно вещей Семена - на вешалке, в основном - женские одежды. Правда, висит и брезентовый мужской плащ, но, видимо, он принадлежит главе семьи, командир не снизойдет до такого одеяния. Армейские хромовые сапоги тоже отсутствуют.
-- Ну, вот и все. Сейчас я тебя напою чаем с ватрушками...
-- Спасибо, уже позавтракала...
-- Позавтракала, не позавтракала - твои проблемы, но не нужно отказом обижать хозяйку. Это невежливо.
Пришлось взять с блюда удивительно аппетитную ватрушку. Торопясь на встречу с парнем, Клавдия толком не позавтракала, ограничилась куском черного хлеба, посыпанного крупной солью.
-- Итак, что случилось? - прихлебывая ароматный чаек, спросила учительница. - Надеюсь не эпидемия? Что-то твой вид мне не нравится встревоженный.
-- Нет, не эпидемия... Мне бы повидать Семена...
Валентина Наумовна спрятала понимающую, довольную улыбку. Да и какая мать останется равнодушной, когда ее сыном интересуется такая красавица!
-- Вынуждена тебя огорчить - вчера вечером Семен уехал...
-- Как это уехал? - непонимающе моргнула Клавдия. - Мы договорились пойти на рыбалку.
-- Сама не понимаю. Вечером подхватился, сложил чемодан и ушел. Даже с нами толком не распрощался. Только сказал: напишу, ждите...
Г л а в а 13
"... прощание со Степанковкой прошло у меня
более или менее спокойно. Значительно трудней далось вживание в армейскую жизнь. Рядом с Семеном..."
Из второго письма батальонной фельдщерицы.
Прошло полгода. За это время Клавдия написала добрую дюжину писем,
из которых отправила только одно - остальные порвала и сожгла. От Семена - ничего. Будто втреча с отпускником ей приснились.
Что же делать? В свою очередь выбросить из памяти или написать еще одно жесткое письмо? То-есть, поставить на дружбе с парнем жирную точку? Ни то, ни другое делать не хотелось, Клавдия все еще надеядась, придумывая для Видова множество оправдательных причин. На исходе шестого месяца она решила посоветоваться с Настей? А к кому еще обратиться за помощью, не к матери же, которая только и думает о мужиках?
"Совещание" состоялось все в той же боковушке. Навестить подругу в
новом ее доме Клавдии не хотелось, мысль о возможном подслушивании женской
беседы псаломщиком вызывало у нее брезгливую дрожь.
-- Ну, что у тебя снова случилось? Выкладывай пока мать возится в кладовке.
За полгода замужества продавщица раздобрела, раздалась в груди и бедрах, движения сделались плавными, величавыми и, одновременно, осторожными. Однажды призналась - понесла. Труды хилого псаломщика увенчались успехом.
-- Как у тебя там, - Клавдия выразительно кивнула на округлившийся живот подруги. Не потому, что так уж интересовалась ходом беременности
- просто еще не подыскала подходящих слов для откровенного разговора.
Шевелится?
-- Еще как шевелится, разбойник! - светло улыбнулась женщина, ласково проведя ладонью по "разбойнику". - Такой же бешенный, как его папаша. - Тот полгода спать не давал, теперь - этот... Так что же все-таки случилось?
Клавдия говорила округлыми словами, старалась не показать особого своего отношения к Семену. Обычное беспокойство, связанное с детской дружбой: исчез человек, пообещал писать и - ни одной строчки. Обратиться к командованию не хочется, как бы не накликать на Видова неприятности, общих знакомых нет. Положение безвыходное.
-- Почему безвыходное? - удивилась Настя. Помолчала и неожиданно спросила. - Любишь, да?
-- Сама не знаю.
Благо, жена псаломщика не стала обсасывать непростой вопрос о любви, понимающе улыбнулась.
-- Любишь, не любишь - твои дела. Адрес Семена знаешь - поезжай, проверь. И себя и его.
-- Как это поезжай? - Клавдия непонимающе округлила глаза. - В качестве кого: жены, сестры, любовницы? Гарнизонное начальство в обмороки попадает, командирские жены заплюют... Нет, так не получится - не поеду!
Несколько долгих минут Настя размышляла, заодно поглаживала вздувшийся живот. Словно уговаривала псаломщикова ребенка успокоиться, перестать брыкаться. В конце концов придумала.
-- А почему бы тебе не поступить на армейскую службу? Случайно слышала, что в военкомате с охотой принимают женщин-медиков. Что у тебя семеро по лавкам, да? Или мамочка не пускает? Напиши заявление: так и так, желаю служить в Красной Армии, имею среднее медицинское образование, семьей не обзавелась... И в гарнизоне кумушки на заплюют, и Семен зауважает.
Неожиданый совет подруги упал на хорошо подготовленную почву. Через неделю, снова отпросившись у Горячева, Клавдия поехала в райвоенкомат. Откажут - так откажут, в народе говорят: попытка не пытка. А вдруг согласятся? Тогда она снова увидит Семку, насладится его растерянным взглядом, недоуменно разведенными руками. И будет жить и работать рядом с ним.
Все прошло, как нельзя лучше. Принявший просительницу немолодой майор с интересом оглядел девушку.
-- Можно узнать причину вашего желания пойти в армию?
-- Разве для этого необходимо какое-то особое желание? - вопросом на вопрос ответила Клавдия. - Скажем, хочу принести пользу Родины. Или такое стремление возбраняется?
По мнению медсестры патриотический порыв - самое верное средство рассеять сомнения майора и выставить себя в благоприятном виде. Пусть только попробует возразить - она натравит на него райком комсомола, введет в действие тяжелую артиллерию - второго секретаря горкома партии, которому однажды перевязываоа порезанную руку.
Майор не стал ни возражать, ни ехидничать.
-- Ладно, пишите рапорт. Рассмотрим.
-- Но у меня имеется одно непременное условие...
-- Вот как, - устало усмехнулся военкоматовец. - Не успели надеть военную форму и сразу - условия? В чем же они заключаются?
-- Служить только в этой части! - Клавдия выложила на стол бумажку с выписанным на ней адресом Семена. - В другую не поеду!
-- Понятно, - снова усмехнулся майор. - Любимый человек, да? Ничего не скажешь - достойная причина!
В конце концов, Клавдия добилась своего!
Переговоры с матерью прошли удачно. Мария, озабоченная бегством кладовщика, не стала выспрашивать или возражать. У каждого - своя жизнь, захотелось дочке помаршировать в кирзачах - туда ей и дорога!
-- Выписываться станешь или сохранишь Степанковскую прописку? рассматривая в зеркале сетку тонких морщин, покрывших ее лицо, базразлично спросила она.
-- Обязательно? То же мне - свет в окошке, деревенская прописка!
-- Как хочешь.
Вот и все переговоры матери с дочкой.
Разговор с доктором еще короче, но более напряженный. Клава выбрала время сразу после утреннего обхода - пациенты потихоньку выздоравливали, двое уже пытались выбраться из душной палаты на свежий воздух. Соответственно, настроение лечащего врача, он же - глава деревенской медицины, было радужным. Фрол Петрович смеялся, шутил, потчевал всех встречных-поперечных ласковыми словами.
-- Фрол Петрович, а у меня - новости!
Клава влетела в кабинет этакой счастливой птахой, казалось, что у нее за спиной трепещут ангельские крылышки. Радость, конечно, напускная, на самом деле девушка откровенно боялась предстоящего разговора с "женихом", но отлично понимала, что этого все равно не избежать, поэтому - чем скорей он произойдет, тем лучше.
-- Рад за вас, бесценная. Позвольте поинтересоваться в какую блескучую бумажку завернута ваша новость? - с присущей ему виртуозностью ненавязчиво поинтересовался Горячев.
Клава безостановочно говорила, старалась не дать возможности доктору разглядеть за внешне восторженными фразами действительную причину. Она отлично знала проницательность Горячева.
-- Где, как не в армии, можно приобрести солидный опыт медика? Ведь там и обычные заболевания, и ранения, и профилактика эпидемий. Прослужу несколько лет - поступлю в Военно-Медицинскую Академию, получу диплом и обязательно - слышите, Фрол Петрович, обязательно! - вернусь в Степанковку!
