– Простите, я не понял. Вы – кто?
– О! Я плохо говорить? Вы не понимать меня? Я – внучка дяди Мойши. Мы так звать господина Дубинина. Мы все очень любить дедушка, очень был хороший человек! Он удочеривал… как это? Вы понимаете? Моя мама. Я – его внучка.
– Внучка дедушки Дубинина-Коротковича?! Как это может быть?! Это я – его внук! Он – отец моей матери, а вы…
– Да, да! Адвокат говорить мне, что русский закон – другой закон. Ваш закон – удочеривать внучка нельзя. Наш закон – можно. У меня есть документ, что ваш дедушка официално удочеривал моя мама. Этот документ – на языке иврит. Я отдавать его переводить на русский. Завтра после обеда документ будет готов. Я его забирать и вам показать. Я пришла рано… как это? Раньше – знакомиться. Я – ваш родственник… Нет. Род-ствен-ни-ца! О! Вот.
Я обвела обоих супругов счастливыми глазами. Но они явно не разделяли моего восторга по поводу обретения близких родственников. Они были предельно встревожены моим появлением.
– Какая еще родственница?! – вскипел вдруг Анатолий. – Только вас мне не хватало, ко всем остальным напастям!
– Какая напастям? Я ехать из Израиль к моим родным. Я хочу видеть Валентин и Валерий! Дедушка Мойша говорить, что они очень хороший мальчики. Я хочу знакомиться с моими братьями…
– Тамбовские волки тебе братья, – огрызнулся на меня Анатолий.
– Какие волки?! Я не хочу волки, я хочу Валерий и Валентин… Мои русские родня… Мы все…
– Вы зачем приехали? – перебил меня Анатолий. – Так сказать, цель вашего визита?
– О! Я буду делить с вами наследство. Фирма-посредник переправила дедушкино наследство сюда, в Россия. Моя доля ушла сюда. Я бывала в отъезде, не знала, что дедушка умирать. Я приехать – я делить наследство. Моя часть – четвертая… Адвокат говорить мне, что это пять русских миллионов…
– Ага, хрен тебе, а не четверть наследства! Делить она приехала, – зло прошипел Анатолий.
Я растерянно вытаращила на супругов глаза, стараясь сделать наивное лицо.
– Я не понимать! Зачем мне хрен?! Я знать, что такое хрен. Моя мама кушать все с хреном. Это горько, и я так не кушать. Я хочу деньги! А хрен вы оставлять себе…
– Что?! – Анатолий вскочил.
– Тише, дорогой, она – иностранка, она не понимает, что говорит, – прошипела Алена.
– Господин Дьяченко обижаться? – Я удивленно уставилась на Алену. – Почему? Я знать… нет, знавать… нет… О! Я зна-ю, что русские любят хрен и все, что горько и… как это? Горит во рту. Но я…
– Да хватит вам, заладили, ё-моё! Насчет денег давайте поговорим, – он утер пот со лба.
Анатолий нервно зашагал туда-обратно по комнатушке, хотя развернуться здесь ему было негде. Я внимательно смотрела на него. Он вдруг резко повернулся ко мне и спросил, сузив глаза:
– Вы с кем приехали из Израиля?
– Мой адвокат, господин Эзенштейн.
– А где остановились?
– Гостиница «Московская».
– Скажите… как вас там?
– Рашель. Ра-шель!
– Ага, госпожа Рашель… вы своему адвокату сказали, куда идете?
Я постаралась прикинуться абсолютной дурочкой и изобразить полнейшую наивность. Главное, чтобы супруги поверили, что кто-то еще знает, где меня искать в случае чего, и не попытались грохнуть меня прямо у себя в подсобке. С них станется!
– Да, господин Эзенштейн давать мне этот адрес и другие сведения.
– А у него они откуда?
– У него есть здесь, в вашем город… как это? Знакомства. Он мне помогать разыскать вас и оформлять наследство. Вот. – Я снова обвела супругов дружелюбным взглядом.
Анатолий опустился наконец на стул и сильно потер виски ладонями.
– Я сейчас с ума сойду, – тихо и невнятно пробормотал он невыразительным голосом, без каких-либо эмоций.
– Что говорить господин Дьяченко? – спросила я у Алены.
– Ничего, – огрызнулась она, – устал он, работал много…
– А! Работать – это хорошо! – радостно подхватила я.
– Да-а… Тебе-то хорошо, – недобро, с какой-то скрытой угрозой в голосе проговорил Анатолий. Потом он посмотрел на жену. – Ну, и что будем делать? С нашей новой бедой?
Та искоса стрельнула в меня злыми глазами и отвернулась.
– Дома поговорим. Выпроваживай ее, – процедила она сквозь зубы, так, чтобы услышал ее только супруг.
– Что говорить мадам Дьяченко? – спросила я у Анатолия.
– Мадам Дьяченко говорить, что вам надо уходить! – Анатолий резко встал.
– Я буду приходить к вам завтра! Я буду заявлять свои права! Мой адвокат будет хлопать, нет… хло-по-тать, – затараторила я, продвигаясь к выходу, весьма активно подталкиваемая Анатолием.
– Ага, будешь, будешь… Вот завтра и увидимся!
– Я оставлять вам мой телефон, – я протянула Анатолию бумажку со своим номером. – А вы давать мне ваш телефон?
Он полез в карман и достал блокнот. Черкнув на нем свой номер, он вырвал листок и протянул его мне. Я положила бумажку в свою сумочку.
– Зачем? – испуганно вскрикнула Алена.
– Она все равно не отстанет, – махнул рукой ее супруг, – будет таскаться сюда… Думаешь, она откажется от своей доли?!
– Что вы говорить, господин Дьяченко? Я вас не понимать…
– Ничего, давай иди отсюда, сестренка, мать твою!
– Мать – нет, я приезжать одна, мама оставаться в Израиль…
Анатолий тихо взвыл, вытолкал меня за дверь, захлопнул ее, и я осталась на крыльце одна.
– Не хило у тебя получилось! – Серафима восторженно посмотрела на меня.
– Полина, мы все записали, – доложила Надежда.
– Хорошо. Что они там говорят? – Я склонилась к прослушке.
Голоса из нее доносились сначала невнятно, похоже, супруги разговаривали в торговом зале, потом они зашли в подсобку, и слышимость стала более четкой.
– Анатолий, пора остановиться, – чуть ли не со слезами в голосе проговорила Алена, – мы уже стольких людей… Я боюсь!
– Да ведь этим нахлебникам конца и краю нет! Их мочишь, а они все не кончаются! Лезут и лезут! Появляются все новые… Как все на чужие денежки-то падки, а?!
– Толечка, давай не будем ее трогать!
– Что?! Ты дура, что ли? Хочешь разделить с ней наследство? Это она сейчас думает, что ее доля – всего пять «лимонов». Теперь ее доля – половина! Она еще не знает, что двух наследников уже нет в живых! Ты слышишь, Алена, – половина моего наследства!!! Десять «лимонов»! Да я за такие деньги готов не то что эту еврейскую суку грохнуть – еще несколько таких же тварей, как она! Понаехали! Я едва удержался, чтобы прямо здесь же ее не придушить!
– Что-то у меня недоброе предчувствие…
– Хватить ныть! Надо что-то решать. Делиться я с ней не собираюсь – это однозначно! Думаю, сделаем так: я прикинусь, что втюрился в эту Рахель…
– Рашель, – поправила Алена.
– Какая разница! Рахель, Рашель… Вермишель, мать ее!.. Еще Энштейна какого-то с собой привезла!
– Ты хочешь пойти к ней в гостиницу?
– Ну, не здесь же ее душить, в самом деле! Куда мы труп денем? А в гостинице я ее уложу в постель и придушу подушкой. Потом уйду. Путь тогда разбираются, кто да что…
– А я скажу, что ты все время был здесь, в магазине. В подсобке сидел.
– Правильно! Эх, рано ты продавщицу уволила, Алину эту. Можно было ее подкупить, она тоже подтвердила бы мое алиби. Вернее было бы.
– Толя, она же денег требовала! И потом, она начала дерзить…
– Ну и черт с ней! Пусть бы себе дерзила. А то я характера твоего не знаю! Ты небось первой начала с ней ругаться. Что, скажешь, не так?
– Я только сказала… Ну да, я сорвалась! Меня вывела из себя эта чертова вымогательница! Откуда она только взялась?! Та, о которой я тебе говорила…
– Которая требует два «лимона»? Черт! Что-то здесь не то… Эти вымогатели и родственнички лезут отовсюду прямо как тараканы из щелей… Лезут и лезут! И денег требуют. Давить их не успеваем… А тут еще ты со своими истериками!
– Ах, значит, я виновата, да?! Я виновата, что у тебя оказалось два братца-наследничка? Между прочим, я помогла тебе избавиться от них!
– Да твоих заслуг никто не умаляет, тебе только говорят, что ты не вовремя уволила продавщицу! Ты что дурочкой-то прикидываешься? Не уволила бы ее – у нас оказался бы еще один свидетель.
– А если бы она не согласилась подтвердить, что ты весь день был в магазине?
– Да ладно! За деньги любой человек пойдет на все! А уж языком трепануть – так это вообще плевое дело. Дала бы ей тысяч пять – тут тебе и ее зарплата, и взятка, – и она бы от радости что угодно подтвердила.
– А то, что она мне дерзила и все время перечила, – это как, по-твоему, это нормально? Я все-таки хозяйка здесь, а не…
– Ой, ну хватит! Эти ваши бабские разборки! Надоело. Завтра же повесь новое объявление о приеме на работу продавщицы.
– Хорошо.
– Так, деньги забираем?
– Забираем… Все, сейф я закрыла, вот ключ. Свет выключаем… На сигнализацию сам поставишь?
Через минуту супруги вышли из магазина, сели в машину и отправились домой.
– Полина, и что ты теперь собираешься делать? – спросила Серафима.
