Стеттон был чрезвычайно удивлен, получив известие о визите генерала Нирзанна. Но он привык решать проблемы по мере их поступления, поэтому позволил себе просто подумать: "Чего бы этому парню от меня надо?"
Однако удивление все же проступало на его лице, когда генерал вошел в комнату.
Мужчины вежливо раскланялись, глядя друг на друга с выражением, которое нельзя было назвать неприязненным, но и сердечным тоже. Что касается генерала, то ему было не до мелкой вражды. Для него сейчас речь шла о жизни и смерти, и он перешел прямо к делу.
- Месье Стеттон, - с места в карьер начал он, - не сомневаюсь, что вы удивились, увидев меня.
Молодой человек согласился, что он, естественно, не ожидал такого визита.
- Я пришел к вам, - продолжал генерал, - озабоченный вопросом, крайне важным для нас обоих, и...
Тут Стеттон прервал его, чтобы пригласить сесть. Генерал засеменил к креслу, пристроил на нем шляпу, сам сел на другое и возобновил речь:
- Мое появление связано с мадемуазель Солини. Я уверен, что вы очень интересуетесь ею.
Стеттон, изумленно ждавший, что будет дальше, согласился, что у такого предположения есть резон.
- То, что я скажу, - продолжал генерал, - возможно, поразит вас так же, как поразило меня. Как вы знаете, я был... э-э... более или менее близок с мадемуазель Солини и в полночи мере осведомлен об отношениях, которые имеют место быть между вами и ею. Так вот, она обыграла вас дважды. Она обманула вас... - Генерал на мгновение остановился, потом выразительно продолжил: - Так вот, месье, если вы или я как-нибудь не вмешаемся, то в течение месяца мадемуазель Солини выйдет замуж за принца Маризи.
Но Стеттон совсем не выглядел пораженным. Наоборот, он улыбнулся как человек, который владеет высшим знанием, и сказал:
- Вы ошибаетесь, генерал.
Когда же генерал принялся уверять его, что он очень хорошо знает, о чем говорит, Стеттон прервал его:
- Извините меня... момент. Неудивительно, что вы введены в заблуждение со всем Маризи в придачу, одно время я и сам обманывался, когда увидел, что принц каждый вечер проводит в доме Алины. Я по праву потребовал объяснений, и она тут же внесла ясность в эту ситуацию.
Принц приходит навещать мадемуазель Жанвур... Если он на ком-нибудь и женится, то, скорее всего, это будет она.
- Вздор! - вскричал генерал. - Говорю вам, это сама мадемуазель Солини.
- Мадемуазель Солини говорит другое, - все так же улыбался Стеттон.
- Значит, она обманывает вас.
- На это мало похоже. Она не решилась бы.
- Но это так! Месье, я буду вынужден раскрыть вам источник моей информации. - Генерал опять запнулся, но все же закончил: - Это сам принц Маризи.
Слова его произвели эффект. На лице Стеттона появилось выражение сомнения и изумления.
- Принц! - воскликнул он.
- Да. Может быть, теперь вы поверите. Мадемуазель Солини лгала вам, что неудивительно. Она намерена выйти замуж за принца; это была ее игра с самого начала. Что самое плохое, принц намерен жениться на ней.
Стеттон с проклятием вскочил на ноги и вплотную подошел к генералу.
- Это правда? - вопросил он.
- Это - правда, месье.
- Принц Маризи сказал вам, что намерен жениться на мадемуазель Солини?
- Ну, не столь открыто. Нет. Но в том, что он именно это подразумевал, ошибки быть не может.
Нависла тишина. Стеттон опять сел в кресло. Генерал с тревогой рассматривал его. Что он собирается делать? На этот вопрос вскоре последовал ответ: американец снова поднялся, быстро подошел к гардеробу и схватил пальто и шляпу.
- Благодарю вас, генерал, - обратился он к Нирзанну. - Правда, мы не друзья, но вы правильно сделали, придя ко мне, и я благодарю вас. Мы вместе в этом деле.
Не стоит терять время.
Генерал тоже поднялся:
- Куда вы собираетесь?
- Навестить Алину. Вы пойдете со мной?
Но генерал уже решил для себя, что позволит Стеттону сражаться одному. У него была наготове дюжина извинений, и он бойко перечислил их все, пока они, вместе покинув комнату, спускались на лифте.
Стеттон не настаивал: напротив, он был рад, что генерал отказался. Они расстались перед отелем; генерал Нирзанн на лимузине возвращался во дворец, а Стеттон взял такси до дома номер 341 на Аллее.
Истина заключалась в том, что Стеттон вовсе не безоговорочно поверил в рассказ генерала Нирзанна. С ним мадемуазель Солини хорошо поработала, играя на его тщеславии, с мастерством опытного музыканта перебирающего нужные клавиши на фортепиано.
Она просто кое-что позволила ему в качестве маленького поощрения, чем вполне убедила, что ждет их свадьбу с таким же нетерпением, как и он. Все свои действия она объясняла совершенно логично. Тем не менее рассказ генерала заставил Стеттона засомневаться, и он сгорал от нетерпения, поджидая мадемуазель Солини в ее... или в его?., библиотеке.
Войдя, она пересекла комнату и подставила ему губы для поцелуя. Он с готовностью, но с недостаточной горячностью принял ее предложение, что не ускользнуло от ее внимания. Она подумала: "Еще несколько дней, Стеттон, и я навсегда распрощаюсь с тобой". А вслух сказала:
- Мой дорогой мальчик, у вас что-то на уме. Видите, как легко я вас разгадала. Это доказательство любви. Ну, давайте выкладывайте.
Стеттон давно уже оставил попытки хитрить с мадемуазель Солини, поэтому сказал просто:
- Это неприятно.
- Силы небесные! Как всегда.
- Это потребует убедительных объяснений.
- Они всегда представляются.
- Дошло до того, Алина, что вы лжете мне.
- Месье!
- Нет, не впадайте в гнев. Видите, я говорю спокойно. Но повторяю, вы лжете мне.
- Что вы имеете в виду?
Стеттон испытующе, но и смущенно глядя на нее помолчал.
- Я скажу вам, что я имею в виду, - сказал он наконец. - Сядьте!
Когда Алина повиновалась, он слово в слово передал ей все, что только что услышал из уст генерала Нирзанна.
Алина молча выслушала его. Когда он закончил, она холодно заметила:
- Ну и что же из этого?
- Значит, это правда! - вскричал Стеттон, внезапно приходя в ярость. Он-то ждал незамедлительных и горячих возражений. - Вы признаете!
- Ничего я не признаю. Я только сказала, ну и что даже если это правда?
- Ответьте мне! Это правда?
Наступила тишина, а он стоял и смотрел на нее сверху вниз пылающим взором. Он повторял вопрос снова и снова, разным тоном, от настойчивого до сердитого; она сидела тихо, не шевелясь, с потупленными глазами. Вдруг она заговорила, и было что-то такое в ее голосе, что приковывало внимание:
- Месье Стеттон, я отвечу на ваш вопрос, но по-своему. Вы готовы меня выслушать?
- Сперва ответьте: да или нет, - настаивал он, - а потом расскажете. Так это правда?
Но она упорствовала, и Стеттон вынужден был отступить.
- Говорите, - сказал он, - но начнем с того, что я знаю то, что знаю, и знаю, что мне делать.
- Это мне известно, - кивнула Алина. - И даже слишком хорошо. Вот почему я хочу поговорить с вами.
Я собираюсь апеллировать к вашему великодушию, а с такой просьбой я не обращалась ни к одному мужчине.
- У меня остался не слишком большой его запас, - сухо заметил Стеттон.
- Наверное, именно поэтому я не очень рассчитываю на успех, откликнулась Алина. - И все же мне причитается шанс, хотя бы один. Месье, он заключается в том, что вы должны спасти меня.
- Что я и пытаюсь сделать.
- Я не это имела в виду. Я имела в виду, спасти меня от вас. Я в вашей власти; признаю это. И прошу вас быть великодушным.
Терпение Стеттона истощилось.
- Но чего вы хотите? О чем вы говорите? Мне кажется, я уже был достаточно великодушным.
И в самом деле, разве на данный момент больше двух сотен тысяч франков наличными не заперты наверху, в столе мадемуазель Солини?
- Вы были великодушны, - согласилась Алина, - и даже более того, на что я могла рассчитывать. Но сейчас дело не в этом. Мне не нужно денег, месье, я хочу быть свободной.
- Быть свободной? - подозрительно спросил он.
- Да. Разве вы не понимаете? Месье, три месяца назад, - а кажется, что прошло много лет, - я обещала вам выйти за вас замуж. В то время я очень хорошо понимала, что делаю, и шла на эту сделку охотно; и в самом деле, какой у меня был выход? Я была в большой опасности... без помощи... я должна была заботиться не только о себе, но и о Виви. Но с тех пор я питаю отвращение и ненависть к самой себе за это. Вы джентльмен, месье. Я прошу вас отпустить меня.
- Что? Что? Вы...
- Подождите... Дайте мне договорить. Несмотря на то что я презирала себя, я все же имела нерушимое намерение сдержать слово, как только благополучно устрою брак Виви. Такое намерение сохранялось у меня до вчерашнего дня. Но вчера, - здесь голос мадемуазель Солини дрогнул, казалось, она боролась с чувствами, - вчера, месье, один благородный человек - джентльмен - просил моей руки.
- Принц! - с яростью вскричал Стеттон.
- Я не сказала, кто это был, месье. Это было бы нечестно по отношению к нему. Но теперь вы знаете, чего я хочу. Его предложение делает мне честь. Я прошу вас разрешить мне принять его.
