День прошел вполне благополучно, если не считать небольшого инцидента, который случился, когда автомобиль проносился по холмистому пригороду на запад от города.
Они только что миновали небольшой деревянный мост и повернули налево на прямую ровную дорогу, вправо от которой виднелась группа беспорядочно раскиданных низких строений.
Стеттону, взглянувшему на них, это место показалось знакомым, потом он узнал его и, повернувшись к Алине, заметил:
- Вот там я дрался с Шаво.
Она бросила быстрый взгляд в ту сторону и, кажется, пожала плечами, но ничего не сказала.
Замок находился примерно в пятидесяти милях от Маризи, и они подъехали к нему сразу после полудня.
Все было восхитительно. Они позавтракали на открытой террасе, ярко освещенной солнцем; направо фиолетовой полосой поднимались величественные горы.
На час или даже более того они засиделись за кофе, поданным в маленьких глиняных чашечках. Пока Стеттон и Виви приятно болтали обо всем и ни о чем, Алина смотрела в сторону Маризи, обдумывая некое грандиозное дело. Вскоре они были готовы возвращаться.
Когда Стеттон доставил их к дому номер 341, было уже около пяти часов. Виви взбежала по лестнице в свою комнату; Алина пошла в библиотеку и звонком вызвала Чена.
- Кто-нибудь звонил? - спросила она, когда он появился.
- Да, мадемуазель. Принц был здесь в два часа и еще раз - в четыре.
- Он оставил какую-нибудь записку или сообщение?
- Ничего, мадемуазель.
Глаза Алины блеснули. Наконец-то! Она не сожалела о своем отсутствии, наоборот, посчитала это удачей.
Однако надо было что-то придумать, чтобы принц увидел ее, и как можно скорее; она знала, в чем заключалась ее сила.
После пяти минут размышлений она подошла к телефону и позвонила графине Потаччи. Графиня была рада услышать свою "дорогую Алину"; она даже пожаловалась, что та пренебрегает ею.
По какому делу? Мадемуазель Солини желала получить приглашение на оперу в ложу графини на сегодняшний вечер. Конечно! Графиня будет очень рада видеть ее.
По пути они остановятся у дома номер 341. Алина сказала, что в этом нет необходимости, поскольку она поедет в своей машине, но графиня настаивала. Они с графом позвонят ей в восемь часов.
Алина положила трубку и вызвала Чена, приказав ему накрыть стол к обеду на полчаса раньше, чем обычно.
Потом она легко взбежала по лестнице в свою комнату.
Вся ее усталость после долгой поездки забылась; она была в наилучшем расположении духа и так ласково говорила со своей горничной, что в значительной степени утратила репутацию грозной хозяйки.
Когда двумя часами позже она спустилась к обеду, Виви подбежала и обняла ее, возбужденно воскликнув:
- Спасения нет, как ты хороша!
Алина засмеялась и поцеловала ее. Ничей восторг не порадовал бы ее больше, чем восторг Виви.
Впрочем, в этот вечер восторгов было достаточно, хотя не все они предназначались для ее ушей.
Вечером в опере едва она под руку с графом вошла в ложу, как все бинокли обратились в ее сторону. Но Алина появилась здесь не для этого. Бросив через весь зал быстрый взгляд на ложу принца, она обнаружила, что ложа пуста. Однако было еще рано, принц всегда появлялся позже. Освещение стало гаснуть, тишина опустилась на зал, и оркестр начал увертюру. Потом сегодня давали "Риголетто" - поднялся занавес, на сцене под тихую музыку возник дворец герцога Мантуи, и горбатый шут начал проделки, которые должны были привести его на путь горя и смерти.
Но Алина не спускала глаз с ложи принца и вскоре была вознаграждена, увидев, как портьеры медленно раздвинулись и появился принц в сопровождении генерала Нирзанна и одного или двух членов семьи.
Потом занавес упал; зал снова осветился; со всех сторон слышалось жужжание разговоров. Полдюжины молодых людей Маризи явились в ложу графини Потаччи, привлеченные туда присутствием красивой русской.
Алина приняла их любезно и весело беседовала с ними, но все время наблюдала за ложей принца, правда только краешком глаза.
Гости удалились; занавес снова поднялся; опять наступил полумрак, и зал затих. На сцене герцог и Джильда начали свой изумительной красоты любовный дуэт.
В конце второго акта ложа Потаччи начала переполняться; казалось, весь Маризи надеялся проникнуть в мысли прекрасной россиянки, заглянув ей в глаза, - ведь известно, никто так не жаждет подтверждения истинности или ложности сплетен, как тот, кто их запустил.
Генерал Нирзанн явился выразить свое почтение графине и мадемуазель Солини; очевидно, он был извещен Стеттоном об успехе миссии, имевшей место три дня назад, потому что со всяческими излияниями тепло приветствовал свою кузину Алину, Алина слушала и его, и еще дюжину других, потому что они пытались говорить все сразу, когда вдруг услышала новый голос, приветствовавший графиню Потаччи. Это был голос принца.
Когда он вошел в ложу, все остальные расступились перед его повелительным взглядом, красноречиво поглядывая друг на друга. Алина смотрела прямо перед собой.
Внезапно она очень близко услышала низкий, прозвучавший музыкой голос:
- Добрый вечер, мадемуазель.
Она ответила сдержанно, не поворачиваясь:
- Добрый вечер, ваше высочество.
Снова раздался его голос, еще тише и еще многозначительнее. Он произнес только одно слово:
- Завтра.
Потом он вернулся к графине Потаччи, которая пялила глаза в надежде понять, что за слово было сказано шепотом, а остальные снова столпились возле красавицы русской.
Однако на лице одного из них заметно было еще кое-что, кроме восхищения. Генерал Нирзанн тоже пытался угадать, что сказал принц. Разумеется, он узнал от Стеттона, что тот получил согласие мадемуазель Солини выйти за него замуж, но генерал начинал понимать, на какие интриги способна Алина. И боялся ее.
Весь последний акт Алина почти не видела, что происходит на сцене; какое ей дело до убитых девиц или преданных шутов? Только пренебрежительно подумала о бедном Риголетто - слабый дурак, препоручивший свою месть другому. Она, мадемуазель Солини, несомненно, действовала бы по-другому.
По пути домой в экипаже Потаччи она пропускала мимо ушей высказывания графа и графини, лишь повторяла про себя одно слово: "Завтра".
Часом позже, одна в своей комнате, она с удовлетворением и одобрением разглядывала себя в зеркале.
Завтра, думала она, завтра.
На следующее утро она проснулась поздно. С удовольствием потянувшись, позвонила горничной; потом последовали ее шоколад и почта, после чего вошла Виви пожелать доброго утра. Она села на краешек кровати, играя с длинными локонами Алины, когда раздался стук в дверь. На разрешение войти появился Чен.
- Месье Стеттон в библиотеке, мадемуазель.
Она на мгновение так растерялась, что не сумела этого скрыть. Но потом сказала тоном человека, принявшего решение:
- Меня нет дома.
Чен замялся:
- Но, мадемуазель... он уже знает... я сказал ему...
- Меня нет дома, - резко повторила Алина, - так ему и скажите.
Чен исчез, чтобы солгать Стеттону. Виви, конечно, была очень удивлена такой внезапной переменой в судьбе месье Стеттона, но смолчала. Девушка давно уже уяснила себе, что чем непонятнее дело, тем меньше вероятности, что мадемуазель Солини внесет в него ясность.
Сжигание мостов позволительно только тогда, когда чувствуешь, что твердо стоишь на ногах; мадемуазель Солини знала это. И поднесла спичку. Всплыло слово принца "Завтра".
Это был день ее триумфа, она была хозяйкой положения. Она доверяла своему гению, и, когда услышала, как открылась входная дверь, услышала голос принца в холле, ее пульс оставался таким же ровным и спокойным, как и лицо. Чен, знавший свое дело, проводил высокого гостя в библиотеку, где в одиночестве сидела Алина.
Принц пересек комнату и взял ее за руку. Алина только заглянула ему в глаза и сразу увидела, что битва окончена и победа одержана. Он пришел требовать приз и готов был заплатить требуемую цену.
Алина решила, что награда не должна достаться ему слишком легко; она помнила, как три дня назад в этой же самой комнате он оставил ее в слезах унижения.
Правда, слезы были притворством, но он-то этого не знал. Так что сегодня он должен удовлетворить ее гордость.
Принц и в самом деле, казалось, чувствовал себя неловко. Он начал с того, что был разочарован накануне, не застав ее дома. Алина, довольная тем, что ей есть, что ответить, подробно рассказала ему о поездке за город и закончила тем, что они с Виви почти решили ехать в Париж на автомобиле и что они предполагают уехать через неделю-другую.
- Вы собираетесь в Париж? - спросил принц таким тоном, словно никто и никогда еще туда не ездил.
- Да. Что так удивляет вас, ваше высочество?
- Я думал, что вы намеревались остаться в Маризи.
- Да, на время. Мы изменили наши планы.
Алина сказала это как бы и не для того, чтобы вызвать протест, а вполне естественно, как о решенном Деле. Это произвело впечатление на принца. Он молча глядел на нее, потом резко сказал:
