Ознакомительная версия.
– Затем, – еле сдерживая снова овладевшую им ярость, проговорил Виктор, – чтобы вывести ее из игры, чтобы она…
– Вывести из игры? – Семенов поморщился. – Боже мой, что вы говорите?!
– Полина мешала вам своим расследованием. Вы знали, как погибла Катя, вы знали, что это был не несчастный случай, а самоубийство, вы считали, что в этом виноват Максим Данилов, и сами хотели его наказать. А Полинино расследование помешало бы достижению вашей цели.
– Да ничему бы оно не помешало! Механизм был уже запущен, все равно рано или поздно Данилов бы застрелился. Нет, мне совсем не нужна была эта авария, совсем не нужна. Не говоря уж о том… Неужели вы думаете, что я способен на такое ужасное преступление?
– Ну на что вы способны, мы знаем! Максим…
– Но ведь это совсем другое дело!
– Вы убили Веронику…
– Веронику! Но тут уж…
– Думаю, вы способны на все. Но сейчас речь идет не об этом. Нам бы все-таки хотелось услышать, как была организована авария.
– Ну, – неуверенным голосом начал Семенов, – всех деталей я не знаю, но в общих чертах… У бывшего мужа Вероники была машина, на которой он почти не ездил, старенький «опель». Стояла на даче в гараже. Ее она и решила использовать. Позвонила Полине от имени Насти, назначила встречу…
– Так это она мне звонила? – встрепенулась Полина. – Теперь понятно. Мне тогда показалось многое странным: и голос какой-то слишком напряженный и… не такой, и место встречи неудобное – на окраине города. Но я Анастасию почти не знала, подумала…
– На это, наверное, Вероника и рассчитывала. – Семенов замолчал и опять приложился к бутылке. – Остальное вы знаете. Она мне сказала, что не хотела причинять такие ужасные травмы Полине, просто не рассчитала скорость, думала слегка задеть, вывести из строя на месяц-полтора, пока не закончим с Максимом. И я ей тогда поверил. Как верил любым ее объяснениям. Но в ту ночь, когда она приехала из Озерного, все вдруг встало на свои места, все стало выглядеть совсем по-другому. Я понял, что Полина была опасна ей лично, и не вывести из строя на пару месяцев она ее хотела, а… убить.
– И у нее бы это получилось, – задумчиво проговорила Полина, – если бы не Максим.
– Полина расследовала гибель Катеньки, – словно не услышав ее, продолжал Семенов, – и если бы довела все до конца, нашла бы виновника. Именно этому виновнику и опасна была Полина. Все сошлось в одной точке в ту ночь. Записка, закрытые двери, причина. Так, смеясь, сказала Вероника. Все было именно так с моей Катенькой. Записка, закрытые двери, причина. Она знала о влюбленности Кати в Максима, она нередко заходила к нам в дом – легко могла сделать дубликат ключа, она умела подделывать любой почерк. И если бы тогда я не спрятал записку и рисунки, если бы лучше знал свою дочь и не поверил в самоубийство, если бы сам не помешал расследованию, ничего бы сейчас не было.
В ту ночь я ничего не сказал Веронике, не подал виду, что обо всем догадался – не могу передать, чего мне это стоило. Нужны были доказательства, а без них что ж, голословно обвинять? Я боялся, что она опять просто рассмеется мне в лицо и от всего откажется, а главное – опять, опять сможет меня убедить, и я опять ей поверю.
– Доказательства? – удивленно спросил Виктор – первый раз за время их разговора голос его прозвучал сочувственно. – Но для того чтобы собрать доказательства, нужно время и… некоторый опыт. Вы должны были обратиться к профессионалам.
– Знаете, – Иван Алексеевич невесело рассмеялся, – я ведь так и собирался сделать – обратиться за помощью к вам, в ваше агентство. Но сначала мне нужно было кое-что выяснить самому. Катину записку я все эти годы хранил, не мог, не решился выбросить. И, как получается, не напрасно. Именно она сейчас могла послужить доказательством. Почерк подделать, конечно, можно, и у Вероники, вероятно, был в этом настоящий талант, но обмануть графологическую экспертизу еще никому не удавалось. У меня были кое-какие знакомства, и за определенную плату мне быстро и без лишних вопросов сделали экспертизу. Образец почерка Вероники и тот, что был в записке, совпали почти на семьдесят процентов. Вот с этим результатом я и отправился к вам в агентство.
– Вы были у нас? Когда?
– Позавчера, часов около двенадцати. Но… я увидел, как Полина выходит из офиса, и… – Иван Алексеевич запнулся и надолго замолчал. – Видите ли, – заговорил он наконец, – я, конечно, знал о ваших травмах, Полина, понимал, что все так ужасно и… Но одно дело знать, другое – видеть. Простите меня. – Он подошел к Полине и осторожно погладил ее по голове. – Простите, что все так вышло. Я очень, очень сожалею. – Он вернулся на свое место и закурил. – В общем, я не решился к вам в тот момент обратиться, я ведь понимал, что в этом есть и моя вина. Не решился… Вы сели в такси, я поехал за вами. Возле парка вы вышли. Долго бродили, и у меня создалось ощущение, что вы кого-то ищете, потом зашли в кафе… Я думал, вот сейчас вы что-нибудь себе закажете и я смогу подсесть к вам за столик и заговорить, но тут произошло такое, что я… Заговорить с вами я не смог, заговорили вы – с мертвым Максимом. Это было так невероятно и страшно! Я слышал, что иногда после серьезных травм головы люди обретают особые способности, но никогда не верил таким рассказам, но сейчас… Не поверить я не мог, я сам был свидетелем. И… и уж конечно обратиться к вам, как собирался, тоже не мог. Мне в тот момент хотелось только одного: чтобы поскорее все закончилось, чтобы нашли тело, похоронили и…
– И потому вы подбросили ключи Максима? Это ведь вы сделали?
– Я. Но почему я их бросил… Не знаю, не могу до конца сказать! Много разных мыслей в тот момент было, но все несвязные, все нелогичные. Я просто бросил ключи и сбежал. И… Не знаю… На меня все это слишком сильно подействовало, наверное, я был немного не в себе.
Как я провел этот день, как прожил следующий? Не помню точно. Кажется, был у себя в конторе, кажется, заключил даже какую-то сделку. А вчера ночью вдруг понял, что нужно делать.
Рано утром пришел к Веронике. Она не ожидала моего появления и страшно растерялась. А когда я наставил на нее пистолет, так испугалась, что сразу – я даже не успел еще ни о чем спросить – рассказала все.
Да, это она убила Катю. Потому что, как она выразилась, у нее не было другого выхода – Катя была очень опасным свидетелем, и, что еще хуже, свидетелем упрямым, несговорчивым. Они возвращались с дачи какого-то Вероникиного знакомого. Опоздали на электричку, следующая была только через час. Но тут как раз подошел пассажирский поезд, и они решили сесть в него. Билетов у них не было, поэтому в вагон не прошли, да и ехать недолго, минут двадцать. В тамбур вышел покурить какой-то парень. Он был довольно сильно пьян и сразу стал приставать к Веронике, открыл дверь, угрожал, что выбросит ее из поезда, если она не согласится на его предложение. Катя пыталась вмешаться, но он оттолкнул ее, она отлетела в другой конец тамбура и так сильно ударилась, что долго не могла подняться. Вероника сопротивлялась изо всех сил, парень был пьян. В общем, получилось так, что она столкнула его вниз.
Катя была в шоке. Вероника уговорила ее никому ничего не рассказывать. Но пока оставалась надежда, что парень не погиб, Катюша как-то еще держалась, а тут по телевизору прошло обращение: кто располагает информацией о месте нахождения Соболева Игоря Васильевича… И фотография этого парня. В общем, стало ясно, что парень пропал без вести, то есть погиб. И тогда Катя не выдержала, решила все рассказать милиции. Вероника пыталась ее убедить не делать этого, объясняла, что никто ни в чем разбираться не станет, просто навесят на нее убийство, но Катя ни за что не соглашалась. И тем самым подписала себе приговор. «У меня не было другого выхода» – так объяснила эта тварь смерть моей Катеньки. Она ее убила, понимаете?
Иван Алексеевич всхлипнул и замолчал, но вдруг заговорил снова, быстро, торопясь, словно боялся, что не успеет договорить:
– Она знала о Катиной влюбленности в Максима и решила это использовать. Убийство обставила как самоубийство из-за несчастной любви. А я и поверил! Дурак! И помешал расследованию… И решил отомстить Максиму, который и виноват-то не был. И… убил его. Потому что довел до самоубийства.
– Максим жив, – сдержанно сказала Полина – почему-то ей не хотелось говорить об этом Семенову, но она понимала, что это нечестно.
– Жив? – не поверил Иван Алексеевич. – Этого не может быть! Вероника сказала… Она ведь заходила после выстрела… вот и записку подменила… – Голос его стал каким-то глухим, речь запинающейся.
Да ведь он совершенно опьянел, догадалась Полина.
– Ну вряд ли Вероника проверяла у него пульс, – с отвращением проговорила она. – Максим был без сознания, вот ей и показалось, что он мертв.
– Значит, он жив, – расслабленно-задумчиво сказал Семенов, – не погиб, а только ранил себя. Потому что ни в чем не был виноват. История повторяется.
Ознакомительная версия.
