сию пору нет ответа, почему появляется синдром внезапной детской смерти. Но Илья с Верой повели себя иначе.
Я внимательно посмотрел на батлера.
– Дойдя до этого момента, Иосиф осведомился: «Иван Павлович, вы не задавались вопросом, по какой причине Светловы решили использовать Мольера в качестве донора?» Ответил сразу: «Пара хотела детей». Иосиф усмехнулся: «До такой степени, что муж закрыл глаза на интимную встречу другого представителя сильного пола с собственной женой?» В год появления на свет Никиты процедуры ЭКО еще не существовало. Слова Веры о том, что она боялась болезненных манипуляций – неправда.
– Мы не проверили, когда в России начали делать ЭКО, – смутился Борис.
– Седьмого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года родилась первая девочка, полученная этим методом, – сообщил я. – Честно говоря, считал, что это случилось лет на пятнадцать раньше… Так почему Вера и Илья решили использовать Мольера? Отец женщины, Сергей, был известным собирателем живописи. Он завещал свое собрание картин государству. Но с условием, что, когда у его дочери родится первый ребенок, он получит три полотна из коллекции, а когда второй – ему отдадут четыре произведения живописи. Стоимость пейзажей и портретов баснословная, Светловы вмиг разбогатеют. Но, увы, Илья оказался бесплоден. Что делать? Иосиф не знает, кому из супругов первому влетела в голову идея использовать Мольера, который никак не мог вернуть долг. На свет появились два мальчика. Но они Илье не родные. Да, картины Светловым отдали. Но как полюбить этих детей? Леонид оказался послушным, хитрым, старался понравиться всем, и в конце концов Вера и Илья начали к нему хорошо относиться. А Никита другой, он раздражал старших, и они придумали, как избавиться от паренька: сделать его убийцей, сплавить в колонию, переехать в другое место. Очень уж их подросток достал! Но парнишка удрал, и план не удался. Куклу похоронили, все вокруг думали, что младенец ушел из-за болезни.
– Сын-уголовник – не лучший пункт в биографиях родителей, – вздохнул Боря.
Я развел руками.
– Ну, вот такой был у них план.
– Интересно, каким образом Иосиф узнал правду? – полюбопытствовал батлер.
– Мне тоже интересно, но задавать этот вопрос я не стал… Илья умер раньше жены, Вера прожила не один год вдовой, потом ее разбил инсульт. «Любящий» Леня живо сдал мать в муниципальный дом престарелых и забыл о ней. А «плохой» Никита, тогда уже Иосиф, был в курсе всех событий, происходивших в семье, которую он покинул за пару дней до своего пятнадцатилетия. Мужчина отправил в тот приют женщину, богатую благотворительницу. Она перевела Веру в частную клинику с прекрасным уходом.
Боря погладил Лерочку, которую Демьянка положила ему на колени.
– Мне не очень нравится фраза «чем больше узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки». Ее приписывают разным авторам, но написал эти слова великий немецкий поэт Генрих Гейне. Я верю в то, что добро победит зло. Но порой кажется, что автор-то высказывания прав. И как мы теперь поступим? Мы не знаем истинную причину обращения к нам Леонида!
– Теперь это уже неважно, – остановил я батлера. – Давайте завершим работу с данным субъектом. Отправим ему письмо такого содержания: «Леонид, в процессе расследования мы выяснили, что Ваш сын Всеслав здоров, ему никогда не ставили онкологический диагноз. В связи с предоставленными Вами лживыми сведениями мы прекращаем работу. Поскольку договор разрывается по нашей инициативе, оплата от Вас не требуется». Подпись «И.П. Подушкин», дата. Все.
– Правильно, – кивнул батлер.
Глава тридцать четвертая
– Письмо ушло, – сообщил Борис. – Впервые у нас такой клиент! Малоприятный тип!
– Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но все тебе учителя, – вздохнул я. – Да, согласен, Леонид не лучший представитель человеческого рода. Но что-то во всем этом меня…
Я остановился. Не могу объяснить, почему сейчас испытываю беспокойство. Что не так?
В дверь тихо постучали, потом она приоткрылась, и всунулась голова Анны. Помощница по хозяйству быстро зашептала:
– Ой, простите, простите, но Гриша закончил ремонт! Ему надо с вами поговорить! А еще что-то ему охота очень показать, но он стесняется – окажите милость! Гляньте! Ой, не кусайся! Ой, не вам говорю, это Лерочка разыгралась!
Я встал. Я отказался работать для Леонида, другого клиента пока нет, значит, и денег пока никаких, но у меня есть финансовая подушка. И в любой плохой новости всегда закопано и хорошее известие. Раз я временно безработный, то могу поехать по книжным магазинам. Маменька отсутствует в Москве, она в Италии, поэтому никто не придет, не позвонит с приказом немедленно, сию секунду, за пять минут слетать по маршруту «Москва-Лондон-Париж-Нью-Йорк» и привезти маменьке прямо сейчас все, что ей оттуда нужно.
Я медленно направился в недавно обнаруженную в квартире комнату, отметил, что в ней идеальный порядок, увидел Гришу, и тот начал говорить:
– Ну… типа… Иван Павлович… шланги… того… самого… нету их… убрал… нафиг… не ваще… никак… вам… они!
– Вы правы, – согласился я. – Так и не понял, зачем в помещении были эти трубки. Кто ими пользовался?
– Ваще… э-э-э… – начал чесать в затылке Григорий, – тута… кто-то жил… ну… как… этот… он… цветы… может… разводил…
Минут через пятнадцать я понял, что имеет в виду мастер. Владелец квартиры или жилец, который ее снимал, занимался какими-то экспериментами. В стене он сделал нишу, в ней установил несколько баков, и их подсоединили к водопроводу с помощью шлангов. Потом проем закрыли дверками, поставили лабораторный стол и что-то на нем делали, используя воду. Какая судьба постигла этого человека? Пока ответа на вопрос у меня нет, но появилось яркое желание порыться в архивах и найти нужные сведения. Вероятно, узнав о личности того, кто здесь раньше обитал, пойму, зачем ему были нужны бачки.
– Гриша, мы в этих апартаментах не первый год, – заговорил Боря, – слыхом не слыхивали о существовании кабинета с этими полками. Возник вопрос: почему вас направили к нам только сейчас? И кто это сделал? Ни я, ни Иван Павлович не обращались никуда с просьбой отремонтировать шланги. Мы о них понятия не имели.
Григорий принялся переминаться с ноги на ногу.
– Дык… ваще… ну… ежкин кот… мастер типа я… не шишка в пустыре… что… куда… кому… за фигом… не знаю. Дали наряд… ваще… вали рысью! Тута… того… началась… ну… слово забыл… в магазине… вроде… дерево… ну… дерево… началось оно!
Я, решивший, будто научился разбирать речь Григория, понял, что ошибался, и спросил:
– О каком дереве, какой посадке идет речь?
– Ваще не в теме, – заморгал мастер, – не знаю, кого и за что посадили.
Боря кашлянул, он определенно пытался задушить смех, который рвался наружу. Григорий понял слово «посадка» как отправку человека в СИЗО, мысль о саде-огороде его не посетила, хотя дерево я тоже упомянул. Пришлось изменить вопрос.
– Как называется дерево, о котором вы
