– К какому? – прохрипела я, дернувшись. Сосковец поднял шприц и снял пластиковый колпачок с иглы. На кончике повисла мутная капля.
– Что это? – невольно спросила я, не отводя взгляда от страшного зрелища.
– Это? – усмехнулся доктор. – Это, рыбка моя, коктейльчик. Для тебя.
– Какой… коктейльчик?!
Доктор покрутил пальцами в воздухе, ища слова, потом махнул ладонью:
– Да какая тебе разница, малыш! Немного пирифазена, чуть-чуть атараксазола… В общем, тебе понравится, обещаю.
– И что… что со мной будет?
– О, это интересно! – оживился Сосковец. – Сначала все мышцы в твоем теле расслабятся. Потом начнутся судороги, но длиться это будет недолго. Неприятно, но потерпишь. Затем ты почувствуешь спазмы в гортани и рефлекторное мочеиспускание. И наконец, потеряешь сознание. А когда очнешься… в общем, тебя уже не будет.
Я поморгала, пытаясь сообразить, что он имеет в виду. Кажется, я догадываюсь…
– Точнее, это будешь уже не ты. Вижу, пятикратной дозой пирифазена тебя не успокоить, мышка моя. Поэтому я и придумал коктейльчик, который подействует наверняка. Ты будешь счастлива до конца дней своих, а я избавлюсь от угрозы. Труп – это негигиенично, котик мой. Его надо утилизировать, вдобавок он всегда вызывает нездоровый интерес со стороны властей. А больной в клинике, напротив, никакого интереса не вызывает… Псих он, ну что с него взять?
Да, я уже поняла, что добрый доктор хочет сделать меня овощем. Но есть одна маленькая проблема – я совершенно не желаю быть тыквой, пусть даже и очень счастливой.
– В общем, спокойной ночи, крошка!
И доктор приблизил ко мне шприц. Кольнет к плечо прямо через смирительную рубашку, и прощай, Охотникова… А я ведь даже толком не успела насладиться своей вернувшейся жизнью!
Я принялась извиваться, пытаясь оттолкнуть врача. Мне удалось скатиться на пол и заползти под каталку.
– Ну и дурочка! – вздохнул Сосковец. – У меня работают отличные санитары, мышонок мой, они тебя живенько вернут на место и даже подержат.
– А я буду орать, что я полицейский! – злобно прошипела я. – Вряд ли вам удалось купить всех. Кто-нибудь обязательно струсит, или совесть не вовремя проснется… И он на вас донесет!
Сосковец обошел каталку с другой стороны и попытался достать меня, но я проворно откатилась. Конечно, долго так продолжаться не могло: стоит только доброму доктору кликнуть санитаров, как все эти игры будут кончены. Но пока мы еще подрыгаемся…
– Кошечка моя! – нежно проворковал Сосковец. – Вылезай, а? Раньше ты так от меня не бегала! Жаль, что ты ничего не помнишь…
Я замерла. Потом перекатилась так, что оказалась на открытом пространстве, и кое-как села.
– О чем это вы говорите?
– А ты не припоминаешь? – расплылся в улыбке доктор. – Совсем-совсем ничего не помнишь?
– Совсем, – отрезала я.
– Ну как же, те два восхитительных дня, что ты провела у меня в клинике, заинька моя!
Смутное воспоминание промелькнуло в моем мозгу. Кажется, комната эта же самая… Я лежу вон на той кушетке… или все-таки на полу, а доктор наклоняется надо мной, придерживая спущенные штаны…
– То есть вы хотите сказать, что вы двое суток трахали меня, пользуясь тем, что я соображала не больше морской свинки?!
– Именно это я и хочу сказать, малышка! – улыбнулся Сосковец, наклоняясь ко мне. – Я исполнил все свои фантазии, порой очень прихотливые… Вот поэтому у тебя обрита голова, зайчик. Не могу сказать, что ты была чересчур страстной… но зато я получил все, что хотел. И не один раз.
Я ударила его головой в подбородок. Доктор с воплем отстранился, зажимая руками разбитое лицо. Из-под пальцев бежали струйки крови. Кажется, я выбила ему несколько зубов…
Я кое-как поднялась на ноги. Немного напоминает бег в мешке – было такое развлечение в летнем лагере, в далеком детстве… Прыжок, еще один… Только бы добраться до двери…
– Ну, ну! Смелее! – довольно гнусаво подбодрил меня доктор. Он теперь сопровождал меня, оценивая каждый мой прыжок ядовитыми комментариями. – А вот теперь хватит!
Доктор толкнул меня в спину, и я с размаху полетела на каменный пол, едва успев сгруппироваться, чтобы не удариться лицом. Доктор совершенно бесцеремонно уселся на меня сверху. Почему-то он не спешил звать санитаров – видимо, хотел завершить дело сам. То ли санитары были не слишком надежны, то ли Евгению Павловичу попросту нравилась его работа…
Все. Теперь мне точно конец. Эх, Охотникова… Это же надо было так глупо подставиться! Завалить медведя, каким был покойный Третьяк, и проиграть самой настоящей крысе…
Игла дрожала в миллиметре от моего глаза. Да, он точно маньяк…
Вдруг доктор как-то странно квакнул и стал заваливаться назад. Я поспешно заизвивалась и сбросила с себя его тело.
За спиной Сосковца стоял Антон Белогуров. Лицо журналиста пылало праведным гневом, в руке парнишка сжимал мраморный бюст Наполеона на тяжелой бронзовой подставке.
– Антон! Ну до чего же я рада тебя видеть! – совершенно искренне вздохнула я. – А теперь развяжи меня, и поскорее.
Белогуров неловко помог мне освободиться от смирительной рубашки. Тут выяснилось, что под ней на мне ничего нет. Антоша засмущался, но мне было плевать. Я бесцеремонно содрала с тела доктора белый халат, залитый кровью, и надела на себя. Когда я застегнула последнюю пуговицу, то выглядела как медсестра из немецкого порнофильма – халат не закрывал мне колени. Во всяком случае мой спаситель отводил глаза и поминутно облизывал пересохшие губы.
– Я убил его, да? – с надеждой спросил Антон.
Я подошла к телу доктора и присела рядом. Подняла веко, подержала безвольную руку.
– Нет, не убил. Просто оглушил.
– А жаль! – огорчился Белогуров. – Я слышал, что он вам говорил, Женя. Такие сволочи не должны ходить по земле…
– Это не тебе решать, – не оборачиваясь, сказала я. Мне нужно было подумать. И принять решение. Причем быстро – счет шел на минуты. Сейчас сюда сбегутся санитары, охрана…
Во дает журналюга – прошел сквозь охрану клиники незамеченным. Да, я явно недооценила этого мальчика…
– Вы что, Женя, всерьез верите в то, что говорите? Ну, что всякая жизнь священна? – взвился Белогуров. – После всего, что этот урод с вами сделал?!
Я вспомнила, как очнулась на свалке. Вспомнила жизнь в шалмане Тани Черной. Потом свою службу у Кипчака. Вспомнила убитого Авдюшкина. Поездку в Питер. Разговор с вдовой Ильи Сергеевича. Лидию Бармину – как сиделка кормила кашей бывшую миллионершу, отставную супругу олигарха. Припомнила, что мне говорил Сосковец о тех двух днях, что я провела в его клинике…
– Да, – сказал я и резко встала. – Да, Антон. Всякая жизнь священна. Я действительно верю в то, что говорю.
Я встала, нашла шприц. Он был пластиковым и не разбился. В нем по-прежнему был «коктейльчик», способный сжечь мозг, превратить человека в счастливую тыкву…
У Сосковца так же много влиятельных друзей, как и у покойного Третьяка. Сколько из них обязаны доброму доктору тем, что он решил их «проблемы» – вот как с Барминой?
Как будет выглядеть Сосковец на процессе, если дело вообще доведут до суда? Да это фарс получится, а не суд! Кто сможет дать показания против доброго доктора? Его пациенты? Их родственники, с чьего согласия все и происходило? Санитары? Кто?!
Без малейших колебаний я вонзила иглу в предплечье доктора. Евгений Павлович на секунду приоткрыл глаза. Его взгляд встретился с моим.
– Прости, зайчик, – сказала я тихо, так, чтобы услышать меня смог только он. И надавила на поршень. Лекарство ушло под кожу. И добрый доктор соскользнул в бездну беспамятства – с тем, чтобы никогда оттуда не вернуться.
Пирог был выше всяческих похвал.
– Женечка, я положу тебе добавки? – Мила хлопотала надо мной, будто я была потерявшимся цыпленком, а она – мамой-курицей.
– Ой, нет, спасибо! Мне уже хватит! – На всякий случай я отодвинулась подальше от стола.
– Тебе надо хорошо питаться, особенно после того, что ты пережила! Вон ты какая худенькая…
– Тетя, я всегда такая! Ради того, чтобы такой и оставаться, я трижды в неделю хожу в спортзал и тягаю там железо! Ну, когда не занята работой, конечно. А ты меня искушаешь своими волшебными пирогами!
Мила довольно рассмеялась:
– Женя, ну до чего же приятно препираться с тобой по утрам! Совсем как в старые добрые времена! Я так рада, что все закончилось!
Да, следовало признать, что эта история завершилась.
Труп господина Третьяка нашли в тот же вечер – Кипчак позвонил в полицию. Заодно задержали восьмерых бандюганов, четверо из которых были в розыске. Они плели какую-то историю про бабу, которая вырубила их поодиночке и уложила в холодильник, но такому бреду никто в здравом уме не поверит, правда ведь?
Сосковец занимает отдельную палату на Алтынке. «Коктейльчик», что добрый доктор приготовил для меня, сжег ему мозг, и теперь Евгений Павлович целыми днями следит за перемещением солнечного зайчика по стенам своей обитой мягким войлоком палаты.
