Лэвин, похоже, тоже понял суть дела.
— А разве не лучше спросить об этом у самого Винтера? — заметил он сумрачно.
— Лучше, конечно. Только Винтер исчез.
— Исчез?
— После встречи с вами он вернулся домой, забрал несколько фунтов стерлингов из ящика и смылся на своем тракторе.
Лэвин недоверчиво покачал головой.
— Ерунда какая-то! Вы что же, думаете, он приложил руку к тому, что случилось с викарием? Да он был ужасно расстроен, просто чуть не плакал!
— Ничего я не думаю, мистер Лэвин. Я просто сообщил вам, что произошло. Без выводов.
Лэвин почесал бороду.
— Мда, странная история, чертовски странная!
— Согласен. Но мне кажется, что ваша дружба с Винтером была чуть ближе, чем вы мне хотели внушить. Он, вероятно, проводил большую часть ночи у вас на лодке?
Некоторое время Лэвин молчал, размышляя над ответом. Он не пытался спорить или возражать, только выбирал слова с осторожностью.
— Думаю, что вы представляете себе, мистер Уайклифф, как обстояли дела на ферме, пока Джессика была жива. Винтеры находились в положении попросту невыносимом, и бедняга Лоуренс понимал, что именно из-за него семья так страдает. Между ним и женой постоянно возникало напряжение, а разрядки никакой не было. Им было трудно даже найти время и место для интимного откровенного разговора, не говоря уже о ссоре, ведь Джессика неотступно за ними следила. Но ведь какие бы у них ни были отношения, они принуждены были спать в одной спальне, в одной постели…
— Ну и?
Лэвин чуть улыбнулся.
— Что ж, вы правы. Вплоть до недавнего времени Лоуренс часто проводил ночи здесь, на полу в кабине. У нас для него был матрас, подушка и несколько одеял…
— А как же это он не пересекался с визитами к вам Джессики? — вдруг спросила Люси.
Лэвин оглянулся на нее недоуменно, словно только что заметил ее присутствие.
— Ну так ведь он знал, когда она уходила из дому!
— А с недавних пор, значит, Винтер перестал к вам захаживать?
— Он больше не появлялся по ночам. Думаю, он устроился как-нибудь иначе… Мы с ним этот вопрос не обсуждали. Но по вечерам он заглядывал, особенно в выходные дни. Он прекрасно знал, что к нему здесь хорошо относятся и всегда ему рады.
Уайклифф резко поднялся.
— Спасибо, мистер Лэвин, я узнал от вас все, что хотел.
Лэвин проводил их до трапа и сказал напоследок:
— Винтер — человек совестливый… — и добавил со скрытой иронией: — Вы, как полицейский, очевидно, понимаете, как тяжело жить на свете с этаким свойством…
Солнце ярко сияло в чистом небе, прилив стоял у высшей точки, и в спокойной речной воде отражались зеленеющие кроны деревьев.
Когда они свернули в сторону фермы, Люси обронила:
— Подумать только, исследование летучих мышей как алиби на предмет отлучки из супружеской постели…
— Ну и что?
— Как мужчины легко договариваются между собой о своих удобствах, когда дело касается женщин…
— А разве наоборот не бывает?
— У нас тоже есть слабости…
Перед приоткрытой дверью стоял полисмен в форме.
— Детектив Кэрнау припарковался во дворе, как ему было велено. По-моему, там с вами хотели поговорить…
Уайклифф постучал в дверь, женский голос отозвался:
— Войдите!
Стефания сидела в большой комнате. Она поднялась навстречу следователю, держа в руке книжку с заложенным пальцем местом. Это была «Мадам Бовари» Флобера.
— У вас есть для меня известия?
— Боюсь, что нет, миссис Винтер.
Стефания была очень бледна, но в остальном выглядела точно так же, как и в первую их встречу. Те же прямые светлые волосы, разделенные строгим пробором и туго схваченные сзади, тот же синий передник и блузка с мелкими розанчиками. Ее голубые глаза глядели на Уайклиффа с холодным вниманием.
— А что будет, когда вы его найдете?
— Все зависит от обстоятельств, — коротко отвечал Уайклифф. — Где ваш сын?
— Наверху, в своей комнате. Нам надо оставаться здесь, на ферме?
— Вы можете перемещаться, если будете извещать нас об этом.
— Дело в том, что Гектор Кэри пригласил нас пожить в Трекаре, до тех пор, пока…
— Пока дело не рассосется и все уляжется? — голос Уайклиффа был как удар хлыста.
Стефания постаралась изобразить на лице смятение.
— Вам легко осуждать, суперинтендант… — она повернулась к Люси. — Но вы же понимаете нас, правда? Разве жена не должна оставаться заодно с мужем, что бы там ни было?
Уайклифф поглядел на нее с некоторым уважением; но в глубине души он не верил в ее искренность.
— А вы допускаете, миссис Винтер, что ваш муж мог совершить убийство — двойное убийство?
Она покраснела:
— У вас нет права задавать подобные вопросы, суперинтендант!
— Действительно, никаких прав… — повторил Уайклифф, все еще сверля ее глазами.
Уже во дворе Люси Лэйн сказала:
— Что-то вы с ней слишком грубо обошлись, сэр.
— Да? Ты так думаешь?
Высоченный, под два метра ростом, детектив Кэрнау переминался у своей машины.
— Мистер Керси просил вас ему перезвонить, сэр. По двору расхаживали куры, поклевывая то там, то сям какие-то невидимые миру зернышки… Человек в робе — вероятно, новый назначенец Гича, — подметал на скотном дворе.
Уайклифф забрался в машину и позвонил по мобильному Керси. Тот говорил растерянно:
— Тут меня осаждает пресса, сэр. Хотят от меня заявления по делу.
— Ну и что ты им сказал?
— Посоветовал им обратиться к пресс-секретарю в нашей штаб-квартире.
— Умно! Это все?
— Нет. Вскоре после того, как мы разослали факс насчет Винтера, нам позвонили из транспортной полиции Труро. Трактор торчит там на стоянке у вокзала среди легковушек, как бык посреди овец.
— Они проследили за Винтером?
— Да. Человек в рабочей одежде вылез из трактора, купил билет до Плимута прямо перед отправлением поезда в семь-двадцать один.
— И есть данные, что он сел в этот поезд?
— Они это сейчас пытаются выяснить у кондуктора, который проверял билеты. Я связался с Чарли Харрисом из плимутского отделения, он со своими ребятами работает на проверке составов.
— А что слышно из резиденции викария?
— Ничего не двигается с места. Я послал туда Диксона с девушкой-констеблем из местной полиции. Думаю, женщина легче найдет язык с Селией… — и после паузы Керси добавил: — Похоже, сэр, вы промахнулись в случае с Винтером. Я хочу сказать, что в результате мы имеем теперь сбежавшего человека, подозреваемого в двух убийствах…
— Которого именно я сам выпустил из капкана, — усмехнулся Уайклифф. — Знаешь, Дуг, я прекрасно понимаю твои чувства. И мне вовсе не хочется, чтобы ты пострадал из-за истории с Винтером. Имей в виду, если на меня покатит бочку наше начальство, ты будешь в положении Макэвита.
— Макэвита? Вашего кота? А в каком он положении?
— Он тут был ни при чем.
Уайклифф дал отбой, выбрался из кабины и постоял пару минут, оглядываясь. Потом рассеянно сказал детективу Кэрнау:
— Прошу вас перезвонить потом Керси. Попросите его проследить, чтобы дежурного констебля тут вовремя подменили.
Затем повернулся к Люси Лэйн.
— Мы с тобой пойдем в башенку.
— Кэрнау мог бы подбросить нас, сэр, и высадить у самой Трекары…
— Нет. Пойдем пешком.
Они двинулись по тропе вдоль речного берега. Они пробрались сквозь заросли камышей и вышли к болоту. Ни единого слова меж ними не было сказано. Башенка высилась перед ними посреди зарослей и казалась еще более внушительной оттого, что стояла посреди ровной как стол равнины. Они прошествовали по вымощенной камнем тропе через болотце к дверям башни. Над дверью висела латунная табличка с выбитыми словами: «Эльвира, 1833–1857. Любовь вечная».
— Сомневаюсь, что муж поставил бы в ее честь башню, если бы она скончалась не в двадцать четыре года, а прожила бы с ним до сорока четырех, — заметила Люси.
— Ты циник, Люси, циник.
— Когда дело касается мужчин, я реалистка.
Массивная дверь на петлях ручной ковки была закрыта на крюк. Уайклифф отворил дверь, и они оказались в самом низу спиральной лестницы, которая круто поднималась вверх вокруг мощного центрального столба. По пути наверх им встречались узенькие стрельчатые окна в стене, сквозь которые можно было уловить краешки окружающего пейзажа. Педантичная Люси насчитала шестьдесят восемь ступенек, прежде чем путь им преградила вторая дверь.
— Тут только щеколда с замком, — пробормотал Уайклифф. К немалому удивлению Люси, он извлек из кармана толстую проволоку, согнул ее и ввел в замочную скважину. Через мгновение дверь была отперта.
— Это один из моих дежурных фокусов, — пояснил Уайклифф, не оборачиваясь.
Они проникли в круглую комнату метра три в диаметре. Окон не было, разве что единственная щель в круглой стене, куда кто-то вставил неаккуратно вырезанный кусок оргстекла. Перед этим окошком стоял массивный гранитный брусок на маленьких столбиках, нечто вроде алтаря. Света хватало ровно настолько, чтобы не натыкаться на предметы.
