— Виктория, сегодня меня уже ни для кого нет.
Меркулов запер дверь изнутри и сказал Турецкому:
— Давай-ка начнем сначала. Отложи сигареты в сторону и расскажи мне все про перестрелку и про пистолет.
Турецкий теперь уже во всех подробностях рассказал, что произошло возле дома Ольги Мелешко, сколько раз стреляли в него (по одному разу два человека) и сколько он (по разу в каждого из них). И чем все закончилось (молниеносным исчезновением нападавших).
— Гильзы свои, Саша, ты, конечно, не захватил?
Турецкий красноречиво пожал плечами.
— Почему же не захватил, Костя? Лежат у меня дома. Только что толку? Во-первых, надо, чтобы те орлы, которых я свинцом угостил, его, этот самый свинец, сберегли, а на это рассчитывать просто нелепо. И во-вторых, это еще не доказательство, что не я стрелял в генерала, если его завалили действительно из моего пистолета.
— А кстати, — сказал Меркулов. — Что ты делал в половине двенадцатого ночи?
— Спал без задних ног.
— А сестра Мелешко?
— Аналогично.
Меркулов немного помолчал.
— Саша, пойми меня правильно…
Тут уж Турецкий взвился:
— Костя, у меня с ней ничего нет, если ты об этом! — Хотя по большому счету сердиться было не на что: он и сам понимал, что такому вопросу обязан своей репутации изрядного донжуана. Ну что уж теперь поделаешь?
— Нет так нет, — примирительно согласился Меркулов. — Этот вопрос благополучно снят. Хотя… Ты думаешь, она ответит так же?
— Может, хватит, а?
— Ты снова меня неверно понял. Что, если она в игре?
Турецкий оторопел. И поймал себя на том, что эта простая мысль не приходила ему в голову. Нет, у него были различные подозрения насчет Ольги, еще перед первой встречей, когда он дожидался ее в кафе. И если потом что-то оставалось, тем более когда она его отправила к армейскому другу, то потом все испарилось. Хотя вот ведь ирония судьбы — думала, что отослала по ложному следу, а впоследствии оказалось: как раз куда надо. Эх, если бы он догадался раньше… Но как же раньше можно было догадаться — без просмотра альбома с фотографиями? Разве что он бы выехал из Конакова немедленно после перестрелки.
— То есть ты думаешь… — осторожно начал Турецкий.
— Я ничего не думаю, я предполагаю. Сестра Ме-лешко может быть частью комбинации — активной или пассивной — по дискредитации помощника генерального прокурора. Ведь может?
Турецкий вынужден был согласиться. Помолчали минут пять. Турецкий выкурил две сигареты, Меркулов пил воду и прохаживался по кабинету. Турецкий следил за его равномерным движением как за метрономом.
— Вот, думаю над твоим делом и не могу понять…
— Над моим делом? Уже есть мое дело?
— Не придирайся к сЛовам, — поморщился Меркулов. — Нет, конечно, ничего. И вот это самое я и хотел тебе сказать. Этот хриплый тип, который пугает всех по телефону — тебя, сестру Мелешко… На что он рассчитывает? Где свидетели преступления?
— Наверно, у него в кармане.
— А если их нет?
— Как это нет?
— А вот так. По, чему-то никто не слышал никаких выстрелов в половине двенадцатого в Конакове. Вот вы, например, с этой Ольгой — вы слышали выстрелы и автоматные очереди?
— Нет.
— Ни ты, ни она?
— Конечно, нет!
— Почему — конечно?
— Потому что иначе я бы уже давно тебе рассказал.
Меркулов шутливо погрозил другу пальцем:
— Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав.
— Вот когда ты оружие потеряешь, я посмотрю, как ты запоешь, — мстительно пообещал Турецкий.
— Я оружие не потеряю, потому что, в отличие от тебя, мне вообще не приходит в голову идиотская мысль его из сейфа доставать.
— Да?!
— Да.
— Пистолет был у меня с собой, потому что именно ты, Костя, после второй встречи со Стасовым порекомендовал мне никуда не ходить без оружия. Так кто из нас теперь Юпитер?
Меркулов поднял руки: сдаюсь, мол. Потом подмигнул:
— Не дрейфь, все образуется.
— Как же, — буркнул Турецкий.
— Конечно, образуется. Представляешь, Саша, вызывает тебя президент и назначает главнокомандующим.
— Главнокомандующим чем?
— А всем! Вот лафа-то нам начнется. Грязнова сделаешь Героем России.
— Какого Грязнова? — машинально спросил Турецкий.
— А обоих. В мою честь какую-нибудь юридическую академию назовешь…
Турецкий только с досадой махнул на друга рукой.
В результате мозгового штурма было решено, что утро вечера мудренее и сегодня ничего предпринимать, тем более писать рапорт об утрате личного оружия, не стоит.
В половине девятого утра Турецкому позвонил Студень и сказал, что готовы окончательные результаты вскрытия. Через полчаса Турецкий приехал на Пречистенскую набережную — в ЦСЭ.
— Carchоplеsla, — величественно объявил диагноз Студень.
— Можно по-русски? — попросил Турецкий.
— Пожалуйста. Паралич сердца.
— Все так просто?
— Ничего не просто. К этому не было никаких показаний. Человек должен болеть… ну, если не вдаваясь в частности, ишемической болезнью. Под внезапной сердечной смертью понимают летальный исход, развивающийся в результате сердечного приступа длительностью в пределах шести часов у людей, считавшихся до этого практически здоровыми. А вот был ли господин Мелешко здоров за шесть часов до смерти? Вам удалось что-нибудь выяснить, Александр Борисович? Как он провел свой последний день?
— Пока этого никто не знает.
— То-то и оно, — покачал головой Студень. — Правда, судя по состоянию внутренних органов, Мелешко был практически здоров.
— Давайте на пальцах, — попросил Турецкий. — Какое отношение и при каких обстоятельствах ишемическая болезнь могла иметь отношение к нашему «клиенту»?
— В основе ишемической болезни — атеросклеротическое поражение венечных артерий. Риск внезапно умереть в несколько раз выше у мужчин среднего и пожилого возраста, страдающих артериальной гипертонией, гипертрофией сердца, гиперхолестеринемией, ожирением, гиподинамией, злоупотребляющих курением. Мелешко не курил и толстым не был.
— Мелешко был здоров?
— В кардиологическом отношении — да. Печень была не совсем в порядке. До цирроза — еще далеко. Кстати, не хотите ли завещать свой драгоценный орган нашему центру, Александр Борисович? Я думаю, ваша печеночка будет достойным экспонатом.
— Давайте без неуместного цинизма, — попросил Турецкий и вдруг оживился: — Секундочку! Не хотите ли вы сказать…
Студень кивнул:
— С медицинской точки зрения ответом могло быть — отравление.
— Та-ак…
— А при тяжелом отравлении алкоголем, если не будет оказана медицинская помощь, может наступить смерть от паралича сердца.
— Но ведь не было же алкоголя в крови? — уточнил Турецкий то, что ему и так уже было известно.
— Нет, — покачал головой Студень. — И никакой другой посторонней химии. А также никаких телесных повреждений. Только паралич сердца и выражение ужаса на лице.
— Не понимаю. Значит, просто жил, а потом бац — и умер? От сердечной болезни, которой не страдал?
— А почему нет? Чего в жизни не бывает, то в смерти случается, — философски заметил Студень. — Такие случаи истории известны. Вон, например, герой Русско-турецкой войны, генерал Скобелев. Он скончался при очень странных обстоятельствах. Поговаривали, что его отравили агенты Бисмарка. Подозревали и политическое убийство, и темные любовные истории. Официальный диагноз гласил: паралич сердца, а современники сокрушались: «Это как же так — паралич сердца? Это когда мы с вами умрем, у нас паралич сердца случится. А у такого человека не может быть паралича сердца!» Ну а что толку от разговоров? Был супермен, стал — хладный труп… — Студень глянул на часы. — У меня сейчас второй завтрак, не хотите присоединиться, Александр Борисович?
— Что-то аппетит пропал. Может быть, Мелешко лечился отчего-то? Принимал лекарства? Что-то перепутал? Или ему подменили? А потом рассосалось — за двенадцать-то часов?
— Разумеется, это предположить было бы проще всего, — кивнул Студень. — Но сами понимаете, мы все проверили. Проверили и эту баночку от «компли-вита». Витамины как витамины, никаких следов других химических элементов. Даже если бы он сожрал все пятьдесят штук… Но, судя по упаковке, витамины были открыты довольно давно. Это просто совпадение, что баночка валялась рядом с ним.
— Скорее, уж чье-то издевательство.
— Может быть и так, но это ваша епархия — делать подобные выводы. И вот что я еще хотел сказать. Прижизненное ЭКГ-исследование, которое удавалось провести перед смертью внезапно умерших, свидетельствовало, что в подавляющем большинстве случаев механизм остановки сердца связан с фибрилляцией миокарда желудочков. Так, скорей всего, было и в нашем случае. Точнее, в случае Мелешко. Стопроцентной гарантии дать нельзя, но вероятность весьма высока.
