— Брат Бенедикт! — позвал он. — Посмотрите-ка.
Его напарник торопливо подошел и, в свою очередь, нагнулся.
— Никаких сомнений, мой мальчик, вы наткнулись именно на то, что мы ищем. Этот камень закреплен другим раствором, — подтвердил он со знанием дела, проведя пальцем по стыку. — И именно качество последнего выдает твердую волю того, кто это сделал. Де Карлюс очень старался, чтобы этот камень никогда больше не сдвинули с места. Его старательность и подсказала нам решение, брат мой!
Тут он запустил руку под сутану и вытащил оттуда маленький молоток и внушительных размеров пробойник, которые прятал в надетой через плечо матерчатой сумке. Стальные инструменты гордо блеснули в перекрестном свете двух фонарей.
— И тем не менее! — сказал монах уверенно. — С помощью вот этого я управлюсь за пятнадцать минут. Ставлю свой требник на то, что как только я освобожу этот камень, достаточно будет на него нажать — и механизм будет разблокирован.
Но в тот момент, когда он занес молоток для первого удара, глухой звук, далекий, но отчетливый, заставил заговорщиков подскочить от неожиданности. Казалось, он исходит прямо от алтаря, с другого конца огромного зала. Услышав его, оба, не сговариваясь, погасили фонари. Застыв в абсолютном мраке и тишине, они испуганно прислушивались, ожидая, что вслед за звуком появится свет. Но через несколько секунд раздался новый звук. Он, казалось, шел оттуда же, что и предыдущий, но был более тихим и долгим. Потом опять все стихло.
Двигаясь к ним в темноте, непрошеный посетитель мог удариться о надгробие и теперь, казалось, стоял неподвижно.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Бенжамен, когда монах направил свет фонаря прямо ему в лицо. — Погасите! Он увидит, где мы прячемся!
— Ложная тревога, брат мой! — весело успокоил его браг Бенедикт. — Не волнуйтесь, я понял, что это было. Это в церкви, наверху. Опять брат Станислав упал. Во время ночной молитвы с ним иногда такое случается. Он засыпает на своей скамеечке и, когда руки соскальзывают с подлокотника, падает вперед вместе со скамейкой. Падение всегда создает дьявольский шум. А второй звук, который вы слышали, — это он поднимается и ставит свой стул на место… Впрочем, так бывает не всегда! Нам уже случалось находить его утром на полу в той самой позе, в которой он свалился ночью. Это забавно, можете мне поверить! Чудо, что он ни разу не расшибся.
Бенжамен успокоился и шумно выдохнул, хотя не смог удержаться и на всякий случай направил луч света в сторону алтаря.
Никаких подозрительных теней.
Брат Бенедикт работал бодро, стараясь как можно меньше шуметь. Как он и обещал, камень был освобожден из своего плена через четверть часа. Наконец здоровяк отложил инструменты и удовлетворенно взглянул на послушника.
— Предоставляю эту честь вам, брат мой! Вы первым его обнаружили. Сядьте напротив и толкайте его ногой. Я стану позади, чтобы служить вам опорой. Давайте, ну, быстро и резко… Будем надеяться, что устройство не будет особо барахлить!
Бенжамен уселся поудобнее, оперся спиной на монаха и стал изо всех сил давить на камень.
Тот сразу же погрузился в небольшую выемку, которая скрывалась за ним. Кроме звука сдвигаемого камня двое монахов услышали еще один прямо у себя за спиной.
Под саркофагом тоже что-то сдвинулось.
— Мой требник остается у меня! — обрадовался большой монах, гордый собой как никогда.
Они тотчас же поднялись и отправились к противоположной стороне надгробия, чтобы подвинуть его, как в первый раз.
— Наверное, лучше все-таки тянуть за края. Одновременно, каждый со своей стороны, — уточнил брат Бенедикт в последний момент. — Иначе можем глупо упасть в дыру, когда двинемся вперед. И нет никакой необходимости слишком напрягаться, брат мой! По логике вещей камень должен сдвинуться сам.
Он мог бы добавить: «Как по маслу».
Гроб на движущейся подставке, которой больше ничто не мешало, с глухим раскатистым шумом мягко отъехал к стене. Только левый угол саркофага пронзительно скрипнул о плиты пола. Очевидно, единственный дефект этой прекрасно сохранившейся хитроумной конструкции так и не был устранен. Причиной тому была незаметная глазу разница уровня пола, и сегодняшнее перемещение должно было сделать царапину еще глубже.
А она и так была достаточно красноречива.
Толкая плиту, большой монах сообразил, насколько опасной могла оказаться эта отметина. Увидев ее, любой хоть сколько-нибудь наблюдательный человек без труда мог бы прийти к тем же выводам, что и они. Тем более что, хотя в крипту разрешали спускаться редко, саркофаг отца-основателя посещали намного чаще других. Следовательно, необходимо было подумать о том, чтобы тем или иным образом замаскировать царапину.
Брат Бенедикт был так всем этим озабочен, что даже не повернул голову, чтобы посмотреть, как выглядело то, что открылось под саркофагом, даже тогда, когда этот последний перестал двигаться вперед. А нетерпеливый послушник, напротив, все время оборачивался.
Зияющий люк шириной сантиметров шестьдесят действительно был там.
Достаточно, чтобы попасть к дьяволу.
С чувством восторга сообщники опустили свои фонарики в наконец-то найденную яму.
— Ход ведет прямо на север! — сказал послушник, первым просунувший голову внутрь. Его слова отозвались долгим эхом. — Вам придется протиснуть сюда не только голову… но и живот! — продолжил он жизнерадостно, уступая место товарищу.
Стоя на коленях у края ямы, брат Бенедикт, бросив на молодого человека притворно оскорбленный взгляд, в свой черед сунул голову в дыру.
— Полтора метра в высоту и шестьдесят сантиметров в ширину. В самом деле, это вам не дворцовая галерея, — подтвердил толстяк, выбираясь на поверхность. — Но мне кажется, что там дальше ход расширяется.
Наслаждаясь моментом, оба некоторое время смотрели друг на друга, не произнося ни слова, лишь улыбаясь уголками рта. Брат Бенедикт, не дожидаясь, чтобы его об этом попросили, сел на край люка, болтая ногами над пустотой.
— Если я правильно понял, мне, как старшему, придется первым нарваться на неприятности! — сказал он.
Придерживаясь руками за края люка, он осторожно протиснулся в отверстие. Очень рослый, он быстро встал на ноги, при этом его плечи и голова продолжали возвышаться над полом крипты. Бенжамену — он стоял рядом — контраст показался весьма забавным.
— Это первый раз, когда вы головой достаете мне только до колен, — хихикнул он по-детски. — Наконец-то я могу смотреть на вас сверху вниз!
Большой монах смерил молодого человека удрученным взглядом и машинально попытался упереться руками в бока, дабы упрек выглядел более достоверно. Но края ямы не дали ему этого сделать, руки уперлись в подмышки, что сделало его позу еще более комичной.
При виде такого зрелища взволнованный и возбужденный Бенжамен едва смог удержаться от хохота.
— Когда вы закончите, то, может быть, пожелаете спуститься? — бросил монах вместо приглашения.
— Конечно, брат мой! — еле выговорил послушник, давясь от смеха. — Простите, это нервы. Я следую за вами.
Бросив еще один взгляд на своего сообщника, брат Бенедикт медленно, как пловец, нырнул в неизведанные бездны. Как только Бенжамен к нему присоединился, они с трудом двинулись вперед по узкому проходу, ведущему прямо на север. Труба вывела их в новый подземный ход, гораздо более просторный, ведущий, судя по всему, в том же направлении. Монахи инстинктивно направили свет фонарей прямо перед собой, чтобы попытаться оценить его длину, но лучи света затерялись в пространстве.
— Так я и думал… — заметил большой монах, разгибаясь. — Тот первый проход был слишком узок для дороги, ведущей в ад! Его пропускная способность намного меньше, чем количество претендентов! Вот теперь гораздо лучше… Здесь можно идти по пять человек в ряд… и, очевидно, целую вечность!
— Почему вы так говорите? — удивился Бенжамен, направляя свет фонаря в лицо товарищу, чтобы увидеть его выражение.
Брат Бенедикт, пытавшийся стереть с сутаны известку и паутину, натянуто улыбнулся:
— Потому что мы собираемся согрешить, брат мой. Можно считать, что в этот самый момент мы покидаем монастырь без разрешения.
— Но мы еще в монастырской ограде! — уточнил молодой человек, пожав плечами.
— Вы совершенно правы… и я уверен, что отец Антоний, обнаружив нас здесь, будет совершенно с вами согласен!
Бенжамен, в лицо которому бил свет от фонаря монаха, бросил на последнего кипящий от возмущения взгляд.
— Оставьте в покое отца Антония! Мне с трудом верится, что он спит. Пожалуйста, не пугайте меня еще больше неуместными замечаниями. Чего вы, в конце концов, добиваетесь? Хотите от меня отделаться? Поверьте, это бесполезно. Я прекрасно знаю, где мы находимся и что делаем, и готов в случае неудачи нести ответственность за свои поступки. Если вам доставит удовольствие, могу даже сказать, что силой заставил вас сопровождать меня. Ну что, мы идем или нет? Мне казалось, что вы меня ждете.
