— Да. Вот оно. Что там?
— Они…
— Господи, — ошеломленно произнесла Мэриан, — что это они?
Кейт рассказала о споре с Гордоном Лоттом и о том, как поведала обо всем шефу.
— Мне пришлось. Я не думаю, что они убили Гордона. Даже уверена, что не они. Но шеф Митчелл должен был узнать об этом споре. И кроме того, я не хотела, чтобы он расценил их молчание неверно. — Кейт вздохнула. — Я хотела как лучше. Если бы они сами все рассказали, вместо того чтобы ходить вокруг да около, все бы уже закончилось. А теперь два члена совета ушли, а полгорода точит на меня зуб.
— Кати, ты преувеличиваешь.
«Да, как ни странно. А ведь раньше никогда ничего не преувеличивала».
— Они придут в себя.
— А если нет? — Джейсон и Эрик — брюзги, но они фанаты головоломок, и им небезразлична судьба музея. Они посвятили ему уйму времени. Кейт сомневалась, что ей удастся найти им подходящую замену.
— Побеспокоимся о них потом. Все на нервах из-за этих убийств. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Оба убитых не местные. По всей вероятности, убийца тоже. И шеф наверняка это учел. Как только дело разрешится, все успокоятся. Так что не волнуйся. Джейсон и Эрик раздражены, и им нужен козел отпущения.
— Но почему я?
Мэриан вздохнула:
— Потому что ты легкая цель. Ты не станешь наносить ответный удар.
— Я их не понимаю.
Кейт услышала легкий смешок Мэриан.
— Пи-Ти говорил то же самое.
— В таком случае я их отпускаю, — мрачно процедила Кейт.
— Нет, этого не надо, а вот что нужно — так это не позволять каждому встречному-поперечному шпынять себя.
— Да?
— Да, моя дорогая. Да.
— А что мне делать?
— А что бы тебе посоветовал Пи-Ти?
— Быть терпеливой.
— Ну еще бы, — вздохнув, сказала Мэриан. — Он умел терпеть.
— Однажды он велел мне дать Даррелу Доннелли под дых.
— Ого! В самом деле?
Кейт улыбнулась, вспоминая об этом.
— Единственный раз, когда Даррел толкнул меня в грязь. Это было в третьем классе.
— Наверное, некоторым в этом городе не помешало бы дать под дых, в переносном смысле.
Почему-то Кейт не могла представить себя в числе городской шпаны. Ей, наоборот, хотелось, чтобы люди любили ее.
— По-моему, им надо просто дать несколько дней, пусть поварятся в собственном соку. А потом, если не придут в себя, надерешь им задницу.
Кейт отняла трубку от уха и посмотрела на нее. Неужели воспитанная, утонченная президент попечительского совета только что велела ей надрать задницу? Удивительно.
— Прекрати беспокоиться о них. Думай о том, чтобы в музее дела шли хорошо.
Кейт сидела у стола еще долгое время после того, как повесила трубку. Сколько бед она навлекла на свою голову! В мозговом центре у нее не было таких проблем. По крайней мере она не помнит ничего подобного.
В дверь осторожно постучали. Гарри принес еще дымящуюся кружку:
— Подумал, может, ты хочешь чаю.
Кейт попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.
— Спасибо.
Гарри оперся о край стола.
— Что сказала мисс Тисдейл?
— Что кое-кому давно пора надрать задницу.
Гарри раскрыл рот от удивления:
— Ого. Она правда так сказала?
— Угу. — Кейт сделала глоток чаю. — И я собираюсь начать прямо сейчас. — Она схватила со стола письмо. — Пойду. Ты сможешь справиться тут сам какое-то время?
— Да, но… ты не будешь делать глупости?
— Нет. Только потребую уважения.
Гарри проводил ее до лестницы, с волнением проследил, как она надевает пальто и натягивает вязаную шапку.
— Я вернусь, — решительно заявила Кейт и вышла на улицу.
«Мэриан права. Я совсем не умею постоять за себя. Все всегда видят меня виноватой и злятся, потому что так легче, чем решать реальные проблемы».
Ей хотелось уметь общаться с людьми. Она бросила любимую работу ради того, чтобы изменить жизнь музея. Может быть, Кейт и нельзя назвать лучшим куратором в мире, но она не должна из-за этого оставаться в стороне и быть предметом постоянных насмешек. У нее тоже имеются кое-какие права.
Кейт прошла пешком два квартала до жилища Джейсона, маленького муниципального дома с белыми дощатыми стенами, стоящего посередине Макартур-лейн. Ей нравился штакетник, обрамляющий дом и дорожку к нему, — он тянулся до самой входной двери. Однако постучав дверным молоточком, Кейт вдруг подумала, что лучше бы хозяина не оказалось дома. Она так разозлилась, что даже не придумала, что говорить.
Дверь открылась. Джейсон Элкс с изумлением воззрился на нее.
Кейт сглотнула, во рту пересохло. Она достала письмо об отставке из кармана, развернула его и разгладила своими трясущимися от страха пальцами, к тому же еще и упакованными в шерстяные перчатки, так ровно, как только смогла.
— Джейсон Элкс, вот что я думаю о твоем письме. — Она порвала его на мелкие кусочки и вручила обрывки ему. — И больше не смей уходить в отставку. Передай Эрику мои слова.
Она повернулась и зашагала прочь по дорожке, изо всех сил стараясь не обернуться. Дойдя до тротуара, она все же бросила взгляд назад. Джейсон по-прежнему стоял на месте, сжимая в руке клочки бумаги.
«Вот так, — подумала она. — С одним разобрались, осталось еще двое. И это только начало».
Магазин «Фотография Свиндона» располагался в западном конце Мэйн-стрит. Огромная витрина была увешана семейными фотографиями — образцами его работ. Кейт толкнула дверь. Над головой звякнул колокольчик, из студии за занавесом появился Сэм.
— Кейт. — Он был заметно удивлен, увидев ее. И даже улыбнулся прежде, чем успел вспомнить, что злится на нее.
Она сразу перешла к делу:
— Я не знаю, за что ты злишься на меня. И не знаю, что ты сказал Элмире. Но если у тебя проблема со мной, то я была бы признательна, если бы ты все высказал мне лично, а не заставлял меня узнавать все от твоей тети.
— Ничего я ей не говорил, — с досадой отпрянул Сэм. — И я не злюсь.
— Тогда почему они с Пру косо на меня смотрят?
— Просто я… ревновал.
— Что? К кому?
— К шефу Митчеллу. Может, я и не прав. Но ты делаешь все, что он тебе говорит, меня не слушаешь совсем. — Сэм надул губы, совсем как двухлетний ребенок.
— Я делаю все, что он мне говорит, потому что он шеф полиции. Так что кончай выпендриваться. Или можешь продолжать дальше. Дело твое.
Кейт вышла, а Сэму только и оставалось, что проводить ее взглядом.
«Еще один в ауте».
Она прошла Мэйн-стрит, свернула на Гранвилль-Грин и прошагала до полицейского участка.
Элмира подняла взгляд от своего стола. Сначала удивилась, потом обрадовалась. А потом, вспомнив, что Кейт недовольна, Элмира свела брови.
Кейт оперлась на стол.
— Я только что сказала твоему племяннику, что ему незачем ревновать. Он ведет себя как ребенок. И я с этим мириться не собираюсь. Мне надо видеть шефа.
Сердитое выражение лица Элмиры сменилось улыбкой.
— Задай им, Кати. Проходи.
Не успела Кейт постучать в дверь шефа и открыть ее, как почувствовала, как от смелости не осталось и следа. Подспудно она ощутила, что в таком состоянии может наломать дров. Однако опасаться было нечего: если после сегодняшнего разговора ничего не изменится, останется просто вернуться в институт.
«Если меня вообще примут назад».
Шеф оторвался от своих бумаг:
— Кейт?
— Мне надо многое вам сказать, но прежде вы скажете мне, как продвигается расследование. — Она пододвинула стул, сняла с него кипу папок и положила ее на пол. Потом села. — Давайте.
Шеф оставил свои бумаги и откинулся на спинку кресла.
— Никак. Есть кое-какие идеи, но все потенциальные подозреваемые покинули мою юрисдикцию.
Такого поворота она не ожидала. Но не того, что он сказал, а того, что он вообще согласился ответить.
— А что с Джейсоном и Эриком?
— А что с ними? У меня нет доказательств, и я не могу завести на них дело.
— Может, вы так им и скажете?
— Нет.
— Почему?
— Потому что так не делается. Я их переубеждать не возьмусь.
— Они только что ушли из совета только потому, что решили, будто это я их сдала.
Кейт ожидала чего угодно, только не того, что шеф искренне рассмеется.
— И где вы только набрались таких слов — «сдала»? Много фильмов смотрели?
— Не знаю. Может, от Гарри. Вы его испортили.
Шеф нахмурился, и Кейт поняла, что совершила ошибку, перейдя от темы расследования к его личной жизни.
— Хватит.
Кейт умолкла.
— Кейт, я… Потерпите еще пару месяцев, и все вернется в нормальное русло.
— Почему? Появились зацепки?
Он покачал головой:
— Истекает мой контракт.
— А при чем тут это?
— Для умной женщины вы что-то сегодня медленно соображаете. Этот город никогда не примет меня. Я знаю, когда надо рубить концы.
