— Да-а, — протянула Райетт, наливая еще кофе. — Но Джейсон прогибается, чтобы нравиться окружающим. А шеф нет.
— Вы поэтому заставили его оплатить вам ленч?
— Это я так помогаю с расследованием, — ответила Райетт, слегка улыбнувшись.
Кейт взяла ее слова на заметку.
— Почему он не старается понравиться людям?
— Может, просто не знает как? — предположила Джинни Сью.
— Или не хочет. Да уж.
Таким макаром шеф никогда не найдет подхода к людям.
«Можно подумать, я сама — эксперт в области отношений», — упрекнула себя Кейт.
Но она все-таки выросла здесь, и, даже если ее считали чокнутой, она была своя. Отчасти.
Казалось, к Брэндону никогда не перестанут относиться с недоверием. И в каком-то смысле в этом есть и его вина.
— Но он мог бы облегчить себе работу, — сказала Кейт. — А мне — жизнь. — Она поставила свою чашку на стол. — Что бы я ни сделала, люди поворачиваются ко мне спиной.
— Ты знаешь наш город слишком хорошо, чтобы обижаться на такие вещи, — возразила Райетт. — Один займет одну сторону, другой встанет на другую. Помнишь заварушку с торговым центром? А помнишь на прошлое Рождество евангелистская церковь подала иск в суд, чтобы с улицы Гранвилль-Грин убрали светские украшения? Полгорода пыталось избавиться от этих надоевших оленей, но стоило кому-то другому напасть на фирму, все тут же утихли. Теперь эти дряхлые штуковины так и будут мозолить нам глаза. Вот хлебом их не корми — дай только кому-нибудь взбучку зазря устроить. А то зима, делать-то нечего.
Кейт усмехнулась — слегка. Сани Санты украшали центр города каждое Рождество. Сколько она себя помнила.
— Наверное, ты права. Мы любим хорошую заваруху. И не важно, чью сторону при этом занимаем.
— Так-то лучше. Вот молодец. Люди не могут заставить себя помочь шефу, но большинство не хотят чинить ему препятствий. Вот и приходят к тебе.
Кейт поняла, как права была Райетт. Ей рассказывали то, что никогда не открыли бы шефу. Хотя они сами наняли его, он до сих пор оставался для них проклятым чужаком. Только их понятие о справедливости и этике вступает в конфликт с их же девизом «Живи свободно или умри». Они все больше и больше использовали Кейт в качестве передатчика, способного предупредить шефа о чем-то, что они никогда не решились бы сказать ему напрямик.
Райетт поднялась:
— Пойду. Не волнуйся ни о чем. Джейсон и Эрик одумаются. Сказать по чести, так они просто наслаждаются вниманием, по-моему. Да уж.
— Прости, — извинилась Кейт перед Джинни Сью, когда Райетт ушла. — Я не хотела говорить обо всем этом. — Она улыбнулась. — Лучше бы поговорили о вас с Тони. В смысле если бы ты согласилась поговорить… Извини… это не мое дело.
— Да нет. — Джинни Сью улыбнулась Кейт своей лучезарной улыбкой. — А он замечательный, правда?
— Самый лучший, — согласилась Кейт. И застопорилась. Она так и не смогла освоить искусство девичьего диалога… и вообще любого диалога на такую тему. Но сделала еще одну попытку, надеясь, что так правильно: — Вы увидитесь снова?
— Наверное. Тони сказал, позвонит из Чикаго. — Джинни Сью протянула руку и сжала ладонь Кейт. — Но даже если и нет, это ничего. Я не обольщаюсь. И ты не должна чувствовать себя виноватой.
Откуда Джинни Сью знала, что Кейт именно так себя чувствует?
— Но я же предоставила вас самим себе, хотя и не специально.
— И я тебе за это очень благодарна. А теперь не беспокойся. Мое сердце не разорвется, если он больше не позвонит. — На мгновение ее лицо помрачнело. — Хотя я была бы рада его звонку.
Когда Кейт вернулась в музей, Иззи Калпеппер беседовал с Элис, а на ее столе возвышалась груда писем. Было очевидно, что она вводила его в курс дела насчет обнаружения очередного трупа и ленча, на который шефу пришлось разориться.
Кейт изобразила добродушную мину:
— Привет, Иззи.
— Добрый день, Кати. Элис тут рассказывала, что ты нашла еще одно тело. — Он покачал головой. Растаявшие снежинки слетели с его почтальонской кепки. — А раньше никогда не было убийств.
Кейт хотела спросить: «Когда раньше?» — но уже и так знала ответ.
«До вашего с шефом приезда».
Она взяла почту со стола Элис и стала проглядывать письма.
— Леди, будьте осторожны. — Иззи коснулся кепки в знак уважения и чуть поправил сумку на плече. — Может, лучше держать дверь закрытой, пока все не вернется в норму. Если только вернется, — буркнул он себе под нос.
— Спасибо, Иззи, — отозвалась Кейт, решив проигнорировать его совет и комментарий. Она повернулась к Элис: — Кто-нибудь приходил, пока меня не было?
— Нет. Только телефон разрывался как бешеный. Всем хочется узнать кровавые подробности. — Элис покачала головой: — Вот назойливые люди.
— Кто-нибудь жаловался на шефа?
У Элис загорелись глаза.
— Да все. Ума не приложу, зачем он продолжает гнуть свою линию? Может, просто из упрямства.
Кейт грустно улыбнулась. Оставалось только надеяться, что его упрямства хватит еще на какое-то время. Что Гарри делать без него?
Гарри пришел как обычно в три пятнадцать, но, поздоровавшись, сразу, с рюкзаком, ушел в апартаменты Пи-Ти, хлопнув дверью. Кейт оставила его в покое. Она не могла ни утешить его, ни дать совет. Трудный период нужно просто переждать.
Ее настроение улучшилось час спустя, когда она увидела, как один мальчишка, тот, что прибегал на чемпионат, и еще один пришли в музей и стали спрашивать Гарри. Они пригласили его поехать покататься на лыжах в выходные.
Гарри ответил, что у него много дел.
Кейт была более чем готова дать ему выходной, но когда спросила его, он только ответил: «Не хочу» — и ушел назад в интерактивную комнату.
Больше в тот день Кейт уже некогда было переживать о нем. Навалились дела. День разогревался, но облака не желали расходиться, поэтому музей по-прежнему оставался отличным местом для семейного отдыха. Особенно до тех пор, пока здесь можно было узнать последние новости об убийстве. Поток посетителей не иссякал.
Когда шеф заехал за Гарри, Кейт на скорую руку проводила экскурсию последней группы по залу японских головоломок. Гарри просунул голову в дверь и попрощался, шефа она так и не видела.
Настал субботний вечер, а Сэм все не звонил. Может, ему наскучило общаться с ней. Может, встречается с кем-нибудь. Она подумала позвонить Джинни Сью, но решила, что не выдержит очередной панегирик Тони. Так что Кейт просто налила себе стакан вина, включила телевизор и раскрыла сборник судоку.
В воскресенье она решила отоспаться, но не тут-то было. В восемь утра позвонила Пру и сказала, что подбросит ее в церковь. Умом Кейт понимала, что пойти надо. Она и так пропустила прошлое воскресенье, а Гранвилль — богомольный город.
Ей не хотелось идти. Она знала, что преподобный Норвит прочтет проповедь об убийствах и что глаза всех прихожан будут обращены на нее.
Как и следовало ожидать, надпись около пресвитерианской церкви гласила: «Когда плохое случается с хорошими людьми». Кейт сжала губы и пошла в церковь вслед за тетей.
Войдя, она с порога стала искать взглядом шефа и Гарри. Они сидели на скамье почти у входа. Люди этим утром держались от них поодаль, так что они оставались в изоляции, окруженные пустующими скамьями.
Проходя мимо, Кейт улыбнулась, но никто из них даже не обратил на нее внимания. Гарри сидел, уставившись на руки, зажатые между коленями. Шеф смотрел в никуда и походил на изгоя среди избранных.
Кейт охватило желание сесть рядом с ними, хотя она и знала, что шеф ее жест не оценит и пойдут толки. После такого демарша больше не останется вопросов, на чьей она стороне. И Кейт прямиком зачислят во вражеский лагерь шефа.
Поэтому она просто последовала за Пру на их скамью и собралась с духом, чтобы пережить этот час испытаний. Хор занял свои места, и все прихожане встали, чтобы спеть гимн «Воины Христа, вперед».[38] Кейт допела до строчки «не разделены мы, и один за всех в вере, и надежде, и любви». Прекрасные слова — одно целое, единение в надежде. Кейт приняла решение: после службы она поговорит с шефом. Прямо в церкви, на глазах у всех.
Если надо выбирать, то она займет его сторону.
Но пробежавшись взглядом по лицам притвора после службы, Кейт не обнаружила ни шефа, ни Гарри. Вскоре ее окружили люди с расспросами об убийствах и будничными разговорами.
Кейт увидела, как из хоровой комнаты выходит Элмира. Она остановилась, чтобы поприветствовать Пру, но ограничилась лишь кивком в сторону Кейт, а потом присоединилась к другой группке единомышленников. Сэм, видимо, сообщил ей, что они теперь на ножах, хотя Кейт до сих пор не могла сообразить почему.
Эрик Ингерсолл был методистом,[39] а Джейсона Элкса она увидела на противоположном конце церкви — он вел беседу с другим членом попечительского совета музея. Он заметил Кейт и отвернулся.
