дом, заперев за собой дверь.
Некоторое время я лежала, не производя ни звука. Выждав около десяти-пятнадцати минут, сонно поднялась с кровати и, шатаясь, вышла на кухню.
На столе стоял точно такой же поднос, как и раньше. Одна пиала – на ужин полагались макароны с подливкой. В подливке плавали кусочки моркови, болгарского перца и чего-то, смутно напоминающего грибы. Пахло блюдо неаппетитно – никакого желания пробовать ужин у меня не возникло. Рядом с похлебкой находилась кружка с чаем. Горьким, отвратительным чаем.
Я устало уселась на стул, взяла в руки ложку. Зачерпнула несколько макаронин, положила в рот. Потом закашлялась, опрометью бросилась по направлению к туалету. Вбежала в уборную и захлопнула за собой дверь. Наверняка камеры записали те ужасающие характерные звуки рвоты, которые я издавала.
Я включила холодную воду, умылась, зачерпнула воды в горсть и выпила. На вкус – обычная вода, по крайней мере, это лучше, чем горький чай или безвкусное какао.
Я еще раз умылась, прополоскала рот и, шатаясь, вышла из уборной.
За стол не села – так и оставила ужин нетронутым. Я решила пораньше лечь спать, чтобы завтра не пропустить завтрак.
Кое-как добралась до спальни и, даже не взяв в руки книгу, выключила свет и упала на кровать.
Утро выдалось туманным и хмурым. За окном серой пеленой клубились бледные облака, переходящие в грязно-белые плотные полосы, четким контуром вырисовывались угрюмые стволы и ветви деревьев.
Я немного постояла у окна, с грустью отметив, что солнце, видимо, ни сегодня, ни завтра не выглянет. Того и гляди, должен был пойти снег, однако угрюмая осень не хотела уступать дорогу зиме.
Я отошла от подоконника и направилась в кухню. Посмотрела на стол – там по-прежнему стояла пиала со вчерашним ужином.
Я обрадовалась – значит, завтрак еще не принесли и у меня будет шанс узнать, сколько времени. Если, конечно, еду здесь приносят четко по расписанию.
Я вернулась в свою комнату, легла на кровать и прикрыла глаза. Спать мне совершенно не хотелось – я прислушивалась, стараясь не пропустить звука поворачивающегося в двери ключа.
Интересно, что будет делать «официантка», когда увидит, что к ужину я не притронулась? Может, она вызовет хоть кого-нибудь из организаторов проекта?
Нет, в это я не верила. Вряд ли со мной станут тут церемониться. Но как поступят со мной, когда узнают, что я отказываюсь от еды?
Признаться, сейчас я чувствовала себя голодной, с удовольствием бы съела безвкусные макароны без соли с овощной подливкой. Жаль, что к макаронам вчера не выдали куска хлеба, в хлеб-то вряд ли подмешают отраву. Хотя кто знает – некоторые яды можно ввести в любой продукт при помощи обычного шприца.
Нет, лучше не рисковать. Раз уж объявила голодовку, нельзя делать никаких послаблений.
Немного погодя я прошла в ванную, набрала в руки горсть воды и выпила, надеясь, что таким образом мне удастся обмануть желудок. Хотя, если подумать, ничего сложного в подобном голодании нет – мне доводилось попадать в такие переделки, где не только о еде, но и о воде приходилось забыть. Даже странно, что сейчас я беспокоюсь о таких мелочах, как отсутствие пищи, ведь телохранитель Евгения Охотникова способна выдерживать нечеловеческие нагрузки. Хотя здесь со мной творится что-то странное, но я списала возникшую слабость на действие препарата.
Сейчас я все больше убеждалась в правдивости своей догадки – без вечерней порции еды мне стало получше. Жуткая сонливость уже меня не беспокоила, и кошмаров сегодня ночью я не видела. Сначала спала как убитая, потом, правда, несколько раз просыпалась, опасаясь, что, как и вчера, просплю завтрак.
Наконец я услышала звук отворяемой двери. Я вылезла из одеяла и, придерживаясь за стенки, медленно выбралась на кухню. Вошла та же самая темненькая официантка – она несла поднос с завтраком.
Я доковыляла до нее и прошептала слабым голосом:
– Мне плохо… пожалуйста, позовите кого-нибудь… – и, не дожидаясь ее реакции, рухнула на пол.
Полненькая брюнетка не выразила никакого беспокойства по поводу обморока участницы проекта.
Я наблюдала за женщиной, слегка приоткрыв глаза, при этом старалась не дышать и не двигаться. «Официантка» поставила поднос с завтраком на стол, забрала нетронутый ужин и, как обычно, вышла из моего дома.
Я удивилась – похоже, женщина привыкла к тому, что участники проекта падают в обмороки. Стало быть, не одной мне достается отравленная еда.
Что ж, мне оставалось только ждать дальнейшего развития событий.
Не знаю, сколько времени я лежала неподвижно на полу.
Скажу честно, задачка не из простых – не менять положение тела в течение длительного времени. Во время моей учебы в «Ворошиловке» у нас были подобные задания – надо было неподвижно стоять или лежать на протяжении двух часов. Задание это мало кому нравилось, собственно, все тренировки нельзя было назвать легкими.
Но я предполагала, что подобный навык в жизни пригодится, и в свободное от учебы время, которого было очень немного, экспериментировала над своей выносливостью. Стояла в одном положении по три часа и больше, так как стоять оказалось куда труднее, нежели лежать.
Я специально упала в максимально удобную позу, потому что предполагала подобный поворот событий. Хорошо, что препарат, которым они меня травили, сейчас слабо на меня действовал. Хотела бы я знать, что это за яд такой и что со мной случилось бы, продолжай я по-прежнему есть предложенные мне блюда.
Возможно, стоит сказать спасибо тренированности моего организма – то, что способно убить обычного человека, меня только ослабит, но серьезного вреда не принесет. Но уверена, что отрава действительно сильная, раз уже в первый день после ее вынужденного приема меня стали мучить галлюцинации и расстройство восприятия…
По моим примерным подсчетам, прошло около двух часов с того времени, как я «потеряла сознание».
Мне было очень интересно, что произойдет дальше, поэтому я едва не вздрогнула, когда услышала звук поворачивающегося в двери ключа.
Мое тело онемело, но не настолько, чтобы предположить наступление обеденного времени. Вряд ли я валялась на полу неподвижно в течение пяти часов – ощущения были бы совершенно
