– Это чересчур, – процедил папа, гневаясь.
– Да нет, это та правда, которая вырвалась у тебя нечаянно. А предлагаю Мокрицкую потому, что выхода не вижу. Она не одна работает, с Тимофеем и Зурабом, надо будет – они задействуют всю милицию, как обещал Щеглов.
– Ты дашь денег? – решил поставить точку Даниил Олегович.
На прямой вопрос Роман прямо ответил, хотя начал пространно:
– Значит, ты жил в удовольствие, не считаясь с нами, дом строил в тайне от нас, мать бросил, ни разу не передал ей апельсина, когда она лежала в больнице, а прожил с ней больше тридцати лет. Ах, да, я забыл, ты в это время с Евой колесил по морям и океанам. Кстати, сколько раз ты ездил с новой женой отдыхать после женитьбы?
– Три раза, – буркнул Даниил Олегович. – К чему ты клонишь?
– Скажу, папа. Позже. У тебя лучшая в городе машина, потому что кататься на более скромной тебе не позволяет гонор. Мебель покупал сказочной стоимости. Тебе же не диван нужен, а фирма, чтоб бабок отвалить за одно название. Чтоб не просто комод, диван, шкаф был, а «Людовик XIV»! Или «Соната», «Галлея», «Эдельвейс». Как кровать может быть эдельвейсом? Если б тебя действительно увлекала красота, но это же не так. Престиж! Ты постоянно рисовался, мол, я крутой, вам всем до меня далеко. Да и женитьба на Еве тоже выставка. Белый лимузин заказал, который притаранили черт-те откуда, но тебе же надо, чтоб не так, как у всех было. Фейерверк и даже голубей, взмывающих в небо, когда молодые выходили из загса. Кронпринц женился, не меньше. Ты закатываешь банкет, на котором гуляет так называемый цвет города, слегка протухший, надо сказать. Шампанское привозишь фиг знает откуда, оленину и сайгаков заказываешь, будто тут нет мяса, а по сути, бездарно тратил и деньги и время.
– Все знаешь, – хмыкнул папа.
– Знаю, потому что город у нас маленький, все под прицелом. И людей кидал без счету, ты дал понять: я здесь царь и бог. Безумным шиком ты оскорблял окружающих, а теперь удивляешься, что выкрали твою дочь и требуют выкуп? Но сейчас требуешь, чтоб я оплатил твою глупость.
– Не хочешь так дать, ради спасения сестры, дай взаймы. – И с особым нажимом, еще держа реноме, он сказал: – Я напишу расписку.
– А я не рисую деньги, отец. Ты ведь не отдашь, потому что у тебя не будет такой возможности. Дела твои, по слухам, очень неважны.
– Ты! – вскочил Даниил Олегович, сжав кулаки. – Ты отказываешь?! Отцу?! Сестре?!
Роман его добил:
– Плати, папа, плати. Деньги у тебя есть, так что не лги. Это еще недорогая плата за все твои выкрутасы.
– Негодяй, – пролепетал потрясенный отец, направляясь к выходу.
– Стой, – сказал Роман, Даниил Олегович задержался, но не обернулся. – Я дам недостающую сумму, но! Дам в обмен на твое производство полуфабрикатов.
– Что?!!
Теперь Даниил Олегович не мог не посмотреть сыну в глаза. Он негодовал, он был взбешен подлым предложением, поэтому прорычал, как раненый лев:
– Мое производство стоит дороже восьми миллионов! Там одного новейшего оборудования…
– Выбор за тобой, – развел руками Роман, дескать, как хочешь, но таков мой каприз. – Поторопись с выбором, восемь миллионов я не держу под рукой.
– Негодяй! – бросил папа и хлопнул дверью.
Альбину заставили повязать на молодежный манер шелковый платок, который Кристина купила в магазине, после чего она попросила всех подождать в машине и ушла в подъезд.
– Скажите, что все это значит? – спросила Альбина, два молодых человека хранили молчание. – Странно…
На пороге появилась Кристина:
– Заходите.
Зураб и Тимофей шли сзади Альбины, не проходило ощущение, что ей готовят некую западню, но она не понимала, какую именно. Дальше первого этажа идти не пришлось, а Кристина задала дурацкий, как показалось Альбине, вопрос:
– Вам знаком этот подъезд, вы здесь бывали?
– Нет, – ответила та. – Я никогда здесь не бывала.
– Ну что ж, подойдите к той двери.
Недоуменно пожав плечами, Альбина подошла.
– Она правильно стоит? – спросила Кристина неизвестно кого.
– Чуточку назад надо… – послышался сверху женский немолодой голос. – Примерно на два шага.
Альбина посмотрела вверх – в проеме между перил на нее смотрела благообразная рожица пожилой женщины. Кристина тут же отвлекла:
– Сделайте два шага назад.
Отошла Альбина ровно на два шага. Теперь она не сомневалась: идет странный спектакль, ей отведена главная роль, а что они хотят – оставалось загадкой. Двоякое положение, когда, ничего не объяснив, ее привезли к этому дому, будто арестантку, в то же время наручников не надели, обращались вежливо, – вызывало и чувство протеста, и чувство страха одновременно. Руки дрожали. В голове носилось: когда это кончится?
– Теперь пусть повернет лицо влево, – сказала женщина сверху.
– Альбина, будьте добры, поверните лицо влево, – попросила ее Кристина.
Повернула. Пауза. Какие-то движения за спиной, шепот. Не получая больше приказов, Альбина оглянулась, в это время Кристина крикнула с верхней площадки:
– Подождите меня в машине.
Альбина в сопровождении двух молодых людей вернулась в машину, а рухнув на сиденье, она поняла, что вовремя села – опора понадобилась в буквальном смысле. Еще чуть-чуть, и она упала бы, может быть, не в обморок, но упала бы точно. Альбина перестала ощущать ноги, руки, перед глазами плыла темная пелена, в теле появилась легкость, когда перестаешь им управлять. Видно, Тимофей понял ее состояние, протянул бутылку минеральной воды. Альбина выпила воду, откинулась на спинку и едва прикрыла веки, чтоб мозги собрать, как явилась Кристина.
– Что это было? – вымолвила Альбина, губы почти не двигались.
– Следственный эксперимент, – сказала Кристина таким тоном, будто Альбину привозили в магазин выбрать шмотки.
– Эксперимент? Ради чего?
– Как вы объясните вот это?
Не оборачиваясь, Кристина протянула ей две фотографии. Альбина взяла их, вытаращилась, не понимая «юмора»:
– А что тут объяснять? Это мои фотографии.
– Мы знаем, что это ваши фотографии, но почему они в квартире убитого?
До Альбины не дошло, о чем сказала Кристина, ведь не видя лица, с затылком общаться непривычно. В голове лишь отпечатались слова «в квартире убитого», вызвавшие шок. Она посмотрела на Зураба, сидевшего рядом:
– Что? Какого убитого?
– Марата Сотникова, – сказала Кристина. – Вчера его нашли с черепно-мозговой травмой, не совместимой с жизнью, на Павловском спуске.
– Марат убит?! – вытянулось лицо у Альбины, тут-то до нее стало доходить… – Вы что же, думаете, я убила его?!
– Я так не думаю. Вы не ответили на мой вопрос.
– Какой вопрос? – забыла она.
– Почему ваши фотографии мы нашли у него?
Что эта неприятная женщина нафантазировала, к чему вела – Альбина не догадывалась, боялась навредить себе, отвечая на дурацкие вопросы. В данном случае правильней говорить так, как было:
– Он фотографировал меня. А почему вы привезли меня в этот дом? Марат не здесь живет.
– Фотографировал, – повторила Кристина, покивав. – У себя дома, так?
– Так.
– Когда это было?
– Два дня назад.
– А день спустя его убили. И ваша подруга Ева пропала после того, как побывала у вас дома.
– При чем тут Ева? – вскипела Альбина. – Не пойму: что вы хотите от меня? Да, Ева в прошлый вторник просидела у меня три часа, что в этом особенного? А с Маратом я не была знакома, впервые увидела его два дня назад. Мы приехали к нему с Романом, он может подтвердить.
– Зачем приехали? – подхватила Кристина.
– Знаете что? Все это… нечестно выглядит. Вы соорудили ловушку и ловите меня, я теряюсь, потому что не знаю вашей цели, не понимаю, в чем вы меня подозреваете. Больше не отвечу ни на один ваш вопрос, пока не скажете, что означают ваши эксперименты.
Кристина повернула ключ зажигания.
Настала очередь Романа. Нанятых отцом трех детективов он встретил оживленно:
